Россию исключили из Совета Европы за грубейшие нарушения прав другого члена этой организации – Украины. Это значит, что Европейский суд по правам человека перестанет рассматривать заявления от граждан РФ.
ЕСПЧ – важный институт в сфере защиты прав человека. Жителям России это известно как никому другому – страна лидирует по числу поданных против нее жалоб собственными гражданами: сейчас там лежат 18 тыс обращений граждан РФ. В числе этих заявлений есть и множество с Северного Кавказа: они касаются и пыток в отделах полиции, и домашнего насилия, и права на материнство, и похищений – всего даже и не перечислишь.
Даптар поговорил с юристом Проекта «Правовая инициатива» Ольгой Гнездиловой о том, как теперь будут строиться взаимоотношения нашей страны с ЕСПЧ. Проект довел до ЕСПЧ множество дел с Северного Кавказа и представляет в суде интересы заявителей.
– ЕСПЧ не будет принимать заявления – что это значит?
– Все граждане нашей страны по-прежнему могут обращаться в ЕСПЧ с жалобами на нарушения, которые произошли до 1 января 2023 года. Хорошие новости в том, что процесс выхода страны из Совета Европы – небыстрый. Все дела, которые уже приняты к рассмотрению, (как и те, что появятся в ближайшем будущем) будут рассмотрены. Все решения будут приняты, и Россия должна будет выплатить компенсацию. Правило такое: страна может выйти из соглашений СЕ, только когда будут рассмотрены все существующие дела. Даже если их рассмотрение займет еще несколько лет.
Плохая новость, естественно в том, что после наступления 2023 года, пожаловаться уже будет нельзя. И мы ожидаем всплеска насилия – как в сфере домашнего насилия, так и со стороны органов власти. Все-таки СЕ был мощным сдерживающим фактором, и это понимали даже судьи, которые выносили решение: есть практика европейского суда и лучше ей не противоречить, потому что дело может быть пересмотрено. Все эти годы работы нам удавалось возбуждать уголовные дела по пыткам и возвращать детей мамам, которым не давали их растить. Теперь, когда давления со стороны ЕСПЧ не будет, нашим доверительницам будет намного сложнее.
– Если представить себе худший вариант – все двери закрыты. Наступило условное 2 января 2023 года. У вас есть план ну хотя бы года на три?
– Сейчас долгосрочное планирование себе никто не может позволить. Ситуация меняется стремительно. Из страны уехала Алла Пугачева – на мой взгляд, объединяющий символ страны – и еще много талантливых и известных людей. И тут же появились призывы не пускать их назад, лишить гражданства, отобрать недвижимость и прочее. Какой-то священник целый ролик записал о том, что давно хотел, чтобы Пугачева покинула Россию «без обратного билета»! То есть практически людей, чьи права нарушаются в той или иной степени, становится все больше. И мы завалены работой уже сейчас, и я предвижу, что новых дел будет огромное количество – и надо успеть отписать все нарушения. У нас есть год плюс.
– А потом?
– В истории СЕ был только один пример, когда страна, покинувшая Совет Европы, была принята назад через четыре года. Это Греция времен диктатуры черных полковников. Конечно, мы смотрим с оптимизмом и надеемся на возвращение России в СЕ, но мы понимаем, что вряд ли это произойдет в ближайшие годы.
В любом случае – у нас будут другие способы работы. Скорее всего, они будут менее эффективны и более трудозатратны, но оставлять россиян без международной юридической помощи нельзя ни в коем случае. Скорее всего, будут подключаться какие-то другие механизмы ООН.
– А есть какая-то статистика: сколько жалоб из тех 18 000, что были поданы россиянами в европейский суд, исходят из Северного Кавказа и касаются прав женщин?
– Сейчас я не могу сказать, какую именно часть из этих 18 000 дел занимают дела северокавказских заявителей по правам женщин, но там, в основном, «специфические» дела – по женскому обрезанию, по возвращению детей матерям. А вот по домашним побоям дел почти нет, на Кавказе не принято обращаться в суд по данному вопросу, к сожалению. Ну и еще, конечно, угрозы феминисткам и [главреду Даптара и правозащитнице] Светлане Анохиной – подана жалоба на отказ в расследовании угроз. И еще Марем Алиева и аналогичные дела, связанные с исчезновением женщин.
– Дело Марем Алиевой было передано в ЕСПЧ еще в 2017 году, на какой оно сегодня стадии?
– Закончилось рассмотрение дела, мы обменялись позициями и сейчас ждем выхода постановления. Даты у нас пока нет, она может появиться уже после того, как Россия покинет СЕ.
– Еще одно громкое дело – об обрезании девятилетней ингушской девочки уже отправилось в ЕСПЧ.
– И оно пока не коммуницировано. Но будет обязательно.
– В декабре прошлого года СЕ вынес решение, которое обязывает Россию принять закон против домашнего насилия. То есть фактически отменить печально знаменитый закон о декриминализации домашнего насилия, который был «шагом в неправильном направлении» и противоречит Конвенции по правам человека. Обязателен ли он к исполнению после того, как РФ покинула СЕ?
– На момент принятия этого решения Россия была членом СЕ, значит, существуют определенные юридические обязательства и закон о декриминализации домашнего насилия должен быть отменен, неважно вышла после этого страна из СЕ или нет. И эта работа будет продолжаться с нашей стороны – вот только недавно обсуждали с адвокатом Мари Давтян, как именно.
– Но все громче раздаются голоса, что «мы не будем исполнять никакие ваши решения».
– Знаете, когда мы пытались понять, кто в стране является нашим союзником в борьбе против этого ужасного закона, поняли, что это в том числе органы УВД. Да, оказалось, что это нужно не только женщинам, но и полицейским, которые не имеют достаточных полномочий, чтобы обеспечивать порядок. Вот просто каждому на своем участке. Потому что у нас и так достаточно высокий уровень домашнего насилия в стране, а с неизбежным теперь ухудшением экономической ситуации – агрессия растет. И полиции тоже нужно правовое основание, чтобы арестовать абьюзера и привлечь его к ответственности. Им это беспредел, поверьте, тоже не нужен. Об этом говорил и глава ведомства Владимир Колокольцев.
Кстати, дела о домашнем насилии могут сразу быть отправлены на рассмотрение в ЕСПЧ, минуя местное судопроизводство: СЕ признал, что наши суды часто просто отказывают в помощи заявителям.
– Были ли дела, которые вас лично очень зацепили?
– Это дела по изнасилованию детей внутри семьи. География этих преступлений обширна, на Северном Кавказе у нас были заявители в Чечне, Ингушетии и Дагестане. Дети – мальчики, девочки, изнасилованные отцами, дядями, братьями. С большим трудом удается добиться расследования – насильник получает приговор и небольшой срок. Но в процессе следствия ребенок получает еще одну травму – потому что следствие пытается выгородить насильника и обвинить жертву в том, что он/она – фантазер, а ее, жертвы, действия спровоцировали насильника. Местные органы ужасно мучают детей в процессе расследования. Мы пытались подать такую жалобу, как и жалобу на неоправданно маленький срок для абьюзера, но на Кавказе мы этого сделать не смогли: заявители были настолько измотаны физически и морально, что отказались идти в ЕСПЧ.
– Сейчас многие правозащитные организации, которые занимались различными видами помощи женщинам, – в очень неважном моральном, физическом и финансовом состоянии. Многие руководители проектов просто не представляют, как им работать дальше. Вы в этом плане, как мне кажется, более подготовлены и пережили многое – высылка руководителя «Правовой инициативы» Ванессы Коган два года назад, объявление ингушского отдела иноагентом, угрозы и прочее. То есть вы давно not welcomed в РФ.
— В моральном плане, мне кажется, все сейчас не очень. А насчет not welcomed – ну я вот я сейчас за границей. Но я приблизительно представляю себе, как мы будем работать дальше. По большому счету нам не очень нужно физическое присутствие на территории России: мы эвакуировали доверенности наших заявителей, они сейчас в надежном месте, и мы можем отправлять жалобы непосредственно из Европы.
Вопрос в том, что будет большее давление на заявителей. Возможно, что писать жалобы в ЕСПЧ будет сопряжено для них с определенным риском. В любом случае – мы работаем и приглашаем тех, кто нуждается в правосудии, обращаться к нам. Есть еще год. А дальше будем думать, что делать.
Зарема Магомедова
DAPTAR 