Чтобы получить загранпаспорт в Чечне, местным жительницам приходиться заручиться поддержкой мужа или отца (или брата, или дяди). Даже выехать из республики с ребенком в другой регион России подчас сложно: нужно подтверждение, что мать не крадет его…

Две молодые женщины сидят за столиком в грозненском кафе. Они ровесницы, обеим под 30. Обе с Кавказа, но из разных республик. Гостья одета попроще, хотя и с учетом здешних реалий. Вторая – местная. Разговор обычный женский. О накопившейся усталости, о свекрови, которая придирается по пустякам, о том, что на старшем ребенке все прямо горит, чуть ли ни каждый месяц надо новые брюки-обувь покупать, а это недешево. И что жизнь проходит, а нигде и не были толком.

— Я вот через пару дней в Стамбул. Давай со мной? – говорит гостья. – Сейчас не сезон, билеты дешевые. От вас же летают?

Ее подруга кивает. Да, от них летают. Ежедневно. Только вот она не полетит. Ни через пару дней, ни через месяц, а возможно, что и никогда. Власти республики, в которой она живет, не считают ее взрослым, самостоятельным и дееспособным человеком. И загранпаспорт она может получить только с разрешения кого-то из старших мужчин. Но отца у нее нет, а муж наверняка откажет – отношения у них сложные: и как тут ему устоять, если у него появился такой мощный инструмент воздействия?

Женщина – значит неблагонадежная

«Я не знаю, как мне быть! Хотела отдала документы на загранпаспорт, уже должна его получить, но мне сказали, что просто так не отдадут. Что должна придти с кем-то из мужчин моей семьи. И чтобы он был старше 30 лет. С отцом, мужем, старшим братом, будто я маленькая девочка. Типа, они должны подтвердить, подписать какую-то бумагу, что не возражают. Но я ведь от них и бегу, это разве по закону?!».

Петимат, написавшая это обращение в директ инстаграма правозащитной группы «Марем», оказывающей помощь женщинам Северного Кавказа, оказавшимся в сложных обстоятельствах. Живет Петимат в Гудермесе. За все 25 лет ее жизни государство ни разу не проявляло к ней интерес. Из школы ее забрали после 7-го класса, хотя она мечтала об университете, в 17 ее выдали замуж, хотя она плакала, не хотела. Против этого государство не возражало.

Брак продержался недолго, муж плохо с ней обращался, бил и первая беременность закончилась выкидышем.

Государство смотрело в другую сторону. Ведь его в Чечне представляет Рамзан Кадыров. А его мнение насчет избиений жен известно. 23 июня 2020 года в сюжете ЧГТРК «Грозный», посвященном разбирательству по делу Мадины Умаевой (предположительно, была убита и спешно похоронена мужем, но власти отрицают причастность супруга к ее смерти) глава Чечни прямо сказал, что погибшая «должна была цепляться за свой брак», и что «когда замужем, бывает, что муж побивает».

Петимат, можно сказать, повезло. Семья приняла ее после развода, что по чеченским меркам уже большая удача, но, как она сама говорит, жизни ей там нет. И в разводе, и в отсутствие детей родственники винят ее саму. И если отец еще проявляет какое-то сочувствие к младшей дочке, то братья Петимат и, как ни странно, ее мама, намного категоричней. Дескать, была бы «нормальная женщина», сумела бы сохранить семью. Была бы «нормальная», муж бы не бил или бил бы не так сильно, чтоб до потери ребенка. Была бы нормальная, не сидела бы на шее у семьи, не стала бы нахлебницей. При этом устроиться на работу ей не позволяют.

И в девичестве Петимат «строго держали», а уж после развода контроль только усилился: разведенная женщина, считают в семье, «она ненадежная, не усмотришь за ней, начнет гулять налево и направо». Вот потому Петимат и решила уехать. И не только из республики, а вообще из страны. За границей у нее двоюродная сестра с детьми, готова приютить, обещает помочь хотя бы на первых порах, и виза туда не нужна.

Но, как выяснилось, сделать это Петимат не может. Государство в лице властей Чечни вдруг обнаружило, что существует такая вот Петимат из Гудермеса, и решило, что живется ей слишком вольно. Так что теперь свободу ее передвижений ограничивают не только родственники, но и новые чеченские порядки.

Серфинг на сирийской волне

«Этой практике уже лет пять, а может, и больше, – рассказывает сотрудник Комитета против пыток Магомед Аламов. – Распространяется она не только на женщин. То же самое происходит и с молодыми мужчинами. Если тебе нет 30-ти, тебе просто так загранпаспорт не дадут».

Началось все, как рассказывают правозащитники, с событий в Сирии и массового ухода россиян в запрещенное в РФ террористическое движение ИГИЛ. В первую очередь, радикальные идеи подхватывали молодые мужчины и женщины из так называемых мусульманских регионов. Это было серьезной проблемой для всех северокавказских республик, но только в Чечне додумались до хода с поручителями. Хочешь загранпаспорт? Иди на поклон к кому-то из старших, и помни – всплывет твоя фамилия в новостных сводках, ему придется несладко.

«Если ты решил, что твоим поручителем будет твоя тетя, взрослая женщина, то и в этом случае, должен быть еще и кто-то из мужчин, – поясняет чеченский юрист Абубакар Янгулбаев. – Если что-то не так, его вызовут, покажут бумагу, вот это ваш человек, за которого вы отвечаете, вот тут вы расписались, а значит, будете отвечать. Таких людей задерживают, не дают им жить, могут уволить с работы. И даже если тебе есть 30, все равно могут потребовать. Это уже на усмотрение сотрудника, выдающего этот паспорт».

Оговорка «на усмотрение сотрудника» расширяет его полномочия почти безгранично. К тому же госслужащие в Чечне предпочитают перебдеть, чтоб чего не вышло.

Адвокату из Москвы Дмитрию Захватову время от времени приходится разбираться с кавказскими, в частности, с чеченскими кейсами, поскольку он сотрудничает с проектом «Крепость», оказывающим поддержку жертвам семейного насилия. Чеченские силовики во многом копируют неэффективные и порочные методы их российских коллег, считает он.

«Вместо того, чтобы бороться с терроризмом эффективными методами, то есть, устранять причину радикализации людей, проводить профилактическую работу, которая неразрывно связана с процессом образования и просвещения, власти автократий занимаются, по факту, лишь подавлением общества. Меры подавления зачастую включают в себя бесконечный и бессмысленный контроль за всеми и вся. Контроль ради контроля. И подавление ради подавления», – поясняет адвокат.

Пик увлеченности российских мусульман идеей построения халифата на сирийской земле давно прошел. Глава Чечни Рамзан Кадыров еще в середине 2017 года начал кампанию по возвращению женщин и детей из освобожденных территорий Сирии и Ирака на родину. Желающих вернуться очень много, они годами ждут такой возможности.

Но «беззаконные правила», что были приняты в Чечне под предлогом профилактики терроризма и заботы о молодежи, которая может совершить неправильный выбор, никто не отменил. Когда дело касается контроля над гражданами, гайки в России не ослабляют. Их затягивают, пока не сорвет резьбу.

На территории РФ никто из них не чувствует себя в безопасности

Привязали к семье

Если молодой чеченец еще может как-то обойти эти законотворческие нововведения, к примеру, уехать учиться или работать за пределы Чечни и получить загранпаспорт по месту регистрации, то чеченским женщинам сделать это в разы сложнее.

Вне зависимости от того, замужем они или разведены, контроль над ними редко ослабевает, а когда власть практически официально закрепляет за мужчиной право запрещать передвижение дочери, жены, сестры или другой родственницы, мало кто удержится от соблазна этим правом злоупотребить.

Саците из Грозного 34 года, она разведена. В начале 2021 года она собралась в Германию, чтобы пройти там лечение в одной из клиник. Начала подготовку документов и справок на загранпаспорт. Когда пришло время его получать, ей сообщили, что должен прийти мужчина из ее семьи для «объяснения причины отъезда их женщины из республики».

«Пришлось обратиться к дяде, – вспоминает Сацита. – Он пришел и подтвердил, что меня  действительно встретят там родственники прямо в аэропорту, расписал контакт каждого принимающего с той стороны, перечислил их поименно и род их деятельности. Повезло, что у нас хорошие отношения, ведь мог бы и не согласиться или как-то меня на этом крючке держать, заставлять просить и унижаться».

Но не всем так повезло, не у каждой чеченки есть любящий и поддерживающий ее родственник. Очень много тех, кто бежит от истязательств или давления со стороны мужа, семьи.

Бегут девушки, которых забрали из школы и заперли дома ждать замужества, где они так же будут сидеть взаперти.

Бегут женщины, чей брак не сложился, а семья не позволяет развестись.

Бегут те, кому удалось развестись, но теперь муж отбирает детей.

Бегут без вещей, без денег и часто без документов, бдительные родственники вполне могут их отобрать без объяснения причин.

Есть и те, кто бежит от смерти в прямом смысле слова.

«К нам обращаются как раз те девушки и женщины, у которых нет поддержки со стороны родных, – говорит координатор активистской группы «Марем» Катерина Нерозникова. – Для девочек, которые планируют побег, эта вот история с получением заграна – огромная проблема. Они не могут получить документы, чтобы об этом не узнали родственники-мужчины. А бегут обычно как раз от них. И практически каждая просит – помогите уехать за границу и лучше бы сразу, пока не объявили в розыск. На территории РФ никто из них не чувствует себя в безопасности. Да, можно получить паспорт в другом регионе, но ведь туда еще нужно доехать и этого паспорта дождаться. Как это сделать, если ты находишься под строгим контролем и не можешь отлучиться больше, чем на пару часов».

Надо напомнить, что такие правила абсолютно незаконны. Порядок получения документов регулируются федеральным законодательством,  и никакой дядя на месте не имеет права вносить коррективы в эти правила, подчеркивает собеседница.

Охота на женщин

Трудно представить, что в современной Чечне женщина, планирующая побег, отважится спорить с этим самым всесильным «дядей на месте», отстаивая свои гражданские права.

«Я не большой специалист в области современной чеченской культуры, но на основании моего небольшого опыта и информации в различных СМИ, складывается впечатление, что в чеченском обществе женщина принадлежит семье и мужчине, как вещь. Что она не имеет собственных прав, а чеченские власти подобными мерами, поддерживают и одобряют эти порядки», – комментирует адвокат Захватов.

Его вполне разделяет и М., правозащитница из Чечни, просившая не называть ее имени. Она считает, что такими мерами в сознании девушек и женщин закрепляются стоп-границы, чтобы они привыкли к положению вещей, когда им нельзя принимать решения и нести ответственность за себя. Чтобы не только они, но и дети тоже это видели и запомнили накрепко.

«Так и появляются новые социальные нормы, которые вскоре просто станут правилами, – прогнозирует М. – Самое страшное, когда в сознании женщины это закрепится, как правильное и логичное убеждение. А с убеждениями работать очень сложно».

В некотором смысле это уже произошло. Пока над женщиной измываются дома, дела до нее никому нет. «Не суйтесь в чужую семью!» слышат правозащитники и активисты от тех, кто отстаивает «традиции», под которыми понимается полная власть главы семейства над домашними. Но стоит женщине из такой семьи сбежать, как  она оказывается в фокусе пристального общественного внимания, а поимка и возвращение ее становится уже не семейным вопросом, а делом, чуть ли ни государственной важности. И к нему активно подключаются неравнодушные граждане.

Так некоторое время назад таксист, который вез молодую женщину из Грозного в Назрань, услышал, как она говорит по телефону «сбежала, уже еду», после чего развернул автомобиль и, не позволяя ей выйти, доставил беглянку назад, к ее дому.

«У нас была похожая история, – вспоминает Нерозникова. – Только наша девочка ехала в Махачкалу. Там была очень серьезная угроза, из Питера вернулся брат, который уже несколько раз избивал ее до полусмерти, а сейчас прямо предупредил, мол, завтра прилечу, буду тебя убивать. И она бежала, в чем была, только документы успела прихватить, и денег у нее было только на такси до Хасавюрта. Так водитель, который ее вез, что-то там по дороге выпытал и не поленился, вернувшись в Грозный, найти ее коллег, чтобы навести о ней справки».

Если такую активность проявляют таксисты, то, что говорить о тех, кто облечен властью и правом на слова «предъявите документы».

Они заставили меня набрать номер отца моего сына, и он по громкой связи при всех подтвердил, что отказался от своего ребенка!

Жизнь с волчьим билетом

Когда Ирса ехала за билетами в грозненский аэропорт, она думала, как ее больной сынишка перенесет полет, а еще, какая же она везучая, ведь одна из московских клиник берет ее ребенка на реабилитацию. Но прямо на кассе ее начали расспрашивать, почему она едет одна, а спустя пару минут, к ней подошли и сотрудники полиции.

«Представляешь, она им говорит – отец у меня больной, он не встает! А те издеваются: — хочешь билет – вези отца, хоть прямо в кровати вези, – рассказывает подруга Ирсы Мадина. – В общем, посадили их с ребенком в машину, повезли к ней домой, и там ее больные родители подтвердили, что она везет ребенка на лечение, а не вывозит его втайне от отца. А то у бедных отцов-молодцов детей крадут, а те без детских пособий последний шиш с хлебом доедают. Видимо, у нас тут есть требование проверять женщин с детьми, которые выезжают из республики».

О появлении новых внутренних правил, сами жители Чечни часто даже не догадываются. Они нигде и никем не прописаны, с ними нельзя ознакомиться и невозможно опротестовать. Человек может ничего никогда не слышать о существовании каких-то шлагбаумов, до той секунды, пока не разобьет лоб, наткнувшись на один из них.

Кому-то из респонденток Даптара о новом правиле сообщали еще при подаче документов, другим – когда они приходили получать уже готовый загранпаспорт, а есть и те, кому, по их словам, подобные требования никто не выдвигал.

Ирса, кстати, в грозненский аэропорт не вернулась. Улетела из соседней Ингушетии. А вот ее подруге Мадине пришлось на собственном опыте узнать, что грозненский аэропорт – не единственное место, где у нее, взрослой самостоятельной женщины, отстоявшей свое право жить отдельно от родственников (что по чеченским меркам большая редкость), затребуют какие-то разрешения на выезд из Чечни.

Пару месяцев назад Мадина, одолжив машину у одноклассника (права у нее давно, а вот на авто пока не накопила), усадила в нее сынишку и вырулила на федеральную трассу. Ехала она во Владикавказ. Были у нее там дела. Планировала за день обернуться и к вечеру быть дома. На блокпосте, что между Чечней и Ингушетией ее остановили, попросили права, доверенность, а потом заглянули в салон.

«И вот тут они стали меня допрашивать, почему ребенок со мной и где его отец, – Мадина до сих пор не может вспоминать об этом спокойно. – Это как?! Они заставили меня набрать номер отца моего сына, и он по громкой связи при всех подтвердил, что отказался от своего ребенка! Такого позора прилюдно я не испытывала!».

Мадина проревела всю дорогу до Осетии. Ревела из-за публичного обсуждения деталей ее личной жизни, из-за осознания своей беспомощности, а еще из-за того, как смотрели на нее полицейские. Будто отказ ее бывшего мужа от их сына не для него позор, а для нее, Мадины. Будто она что-то такое недопустимое натворила. Но она доехала, и вернулась, и продолжила свою жизнь, в которой достаточно боли, страха и тяжести, но есть же и радость, и надежда.

А вот Петимат вдруг пропала. Как рассказали в «Марем», последний раз она выходила на связь в конце декабря. Была просто счастлива, нашелся  родственник со стороны матери, который согласился помочь. Пошел с ней, подписал все бумажки.

«Она получила свой загран. Уже советовалась, в какой день лучше бежать, чтобы раз — и уже за пределами страны. А потом перестала отвечать. Только видим, что сообщение просмотрено. И все», – рассказали в «Марем».

Мы пытались получить официальные комментарии насчет ситуации с загранпаспортами и политикой контроля за жительницами Чечни, но ни в МВД, ни в прокуратуре, ни в других инстанциях на наши запросы не отреагировали.

Светлана Анохина