10 июня дагестанские силовики и кадыровцы ворвались в квартиру-убежище для женщин в Махачкале. Эту квартиру снимали активистки движения в поддержку жертв домашнего насилия – «Марем». Их местные полицейские задержали, а группе мужчин из Грозного правоохранители передали в руки скрывавшуюся от насилия 22-летнюю Халимат Тарамову. Чеченский госканал показал видео, где рассказывается, что с девушкой все в порядке, что она якобы обманом оказалась в кризисной квартире в Махачкале. Халимат жива – это главное сейчас, считают активистки «Марем». Работу свою они, конечно, не прекратили, помещение под новую квартиру-убежище для женщин нашли, но со старой кризисной квартирой их связывало многое. По просьбе Даптара маремовцы рассказали несколько историй о вещах, что оставили в квартире те, кто находил в ней кров и защиту.
Кризисная квартира группы «Марем» была домом для нас, волонтерок. Она была теплым, уютным и надежным местом для женщин, которым нужна была передышка, помощь и поддержка. Которым нужна была защита от угроз, насилия и даже смерти. Мы делали все, чтобы женщины у нас могли чувствовать заботу – а некоторые из них почувствовали ее впервые за долгие годы, за всю жизнь. Эти женщины оставили след не только в нашей жизни, но и в нашей квартире. После того, как в нее ворвались полицейские, после того, как фактически на наших глазах девушка, просившая их о защите, была отдана в руки тем, от кого бежала, мы не могли там оставаться. Наш Дом был осквернен. Он сделался похож на разоренное гнездо. И мы ушли из него, собрав свои пожитки. Крохотный островок безопасности затонул. И нам остались только вещи. Те, что принесли с собой наши девочки (отказавшись от слов «подопечные» или «клиентки», мы их так и называли – наши девочки), те, что мы для них покупали или приносили и те, что напоминали нам о 10 июня. Дне, когда все рухнуло.
Носки
Эти носки оставила у нас София, первая женщина на нашей кризисной квартире. У нее не было какого-то серьезного случая насилия. Ее просто выгнала люди, у которых она работала сиделкой. Потому что София заболела. Она оказалась на улице, ей некуда было идти. Она хотела как-то нас отблагодарить и упорно пыталась оставить какую-то свою вещь. Рубашку, куртку пыталась оставить. У нее было очень мало средств, и брать у нее вещи было неудобно и неловко. В итоге мы нашли компромисс – она оставила нам носки, чтобы нам было тепло.
Пластилин
Это была женщина с двумя детьми. Она убегала от мужа. Она работала допоздна, а муж ничего не делал, большую часть времени он играл в компьютерные игры. Муж регулярно бил ее, удавалось ему это хорошо – он был бывшим спортсменом. Начал избивать ее, когда она была еще беременна первым ребенком. Но почему-то самое обидное для нее – это была его критика на тему уборки. Он говорил, что она должна лучше убираться. И перед тем, как навсегда уйти из дома, она до блеска отмыла всю квартиру. Это была первая женщина, которая приехала к нам с огромным количеством еды – у нее был даже суп в банке. Ее деткам было скучно, надо было их как-то развлекать, и мы купили карандаши и пластилин. Этот пластилин со следами детских пальчиков остался у нас.
Кукла
Девочку-ангела принесла в квартиру Света, чтобы утеплить Дом вещами, которые дороги ей самой. Эту куклу Свете и Аиде подарили после презентации серии мультфильмов «Отцы и дочки» — о тех настоящих отцах, которые спасают и защищают, которые (сейчас будет цитата из одного мульта) «встали между своей девочкой и миром, что шел на нее войной». Эта кукла висела на кухне на крючке для полотенец. И она излучала особенное, домашнее тепло. Она была нашим смешным крохотным защитником.
Книги
«Мастера игры» в Дом принесла и оставила нам в подарок заплаканная девушка в розовом сарафане. У нее с собой не было ни документов, ни вещей, только вот эта книжка про саморазвитие, бежать ей пришлось спешно, спасая свою жизнь. Родители у нее были хорошие, любили, но не могли защитить от брата. А тот уже не раз избивал до крови, а теперь вот заявил, что убьет. И она поверила. И бежала именно от него, потому что никто не мог за нее вступиться.
Ну, а две тоненькие брошюрки Даптара (как нам позже рассказали) полиция пыталась назвать экстремистской литературой. Мы всегда догадывались, что быть женщиной это экстремизм, а тут получили прямое этому подтверждение.
Рисунки
Это портрет Светы, его нарисовала 12-тилетняя девочка. А еще взялась разрисовывать одну из белых футболок, которые мы покупали для будущего мерча. Майя попросила ее нарисовать жабу с сумочкой. Жаба вышла отличная, да и надпись тоже отражала какое-то внутреннее состояние. Она принесла в Дом широкую улыбку и термин «календарь побоев». Это она так высчитывала, если позавчера папа избил сестру, то сегодня изобьет маму, а дня через три – ее. «Я почти всегда угадывала!» – сказала она гордо и улыбнулась.
Ее старшая сестра тоже захотела рисовать и тоже на футболке. Правда, ее рисунок был тяжелый, как ночной кошмар, листья, ветки, глаза на листьях, рты на ветках…
Девочки с мамой попали к нам, спасаясь от отца. Тот считал дочерей своей собственностью, а потому отобрал их у мамы, привез в Дагестан и… Пока человек не осужден официально, мы не можем говорить о нем как о преступнике, но можем упомянуть, что по заявлению старшей девочки в отношении отца возбуждено уголовное дело. За избиения. И за домогательства к 15-тилетней дочери. Когда девочки попали к нам, у нее еще были синяки на лице.
Все рисунки младшая забрала с собой – нам остался портрет и футболка. А вторая, расписанная старшей, куда-то пропала. Будто те кошмары из снов реализовались в налете на квартиру в криках, в синяках на теле ее мамы, в мощных руках, что тянули ее саму из квартиры, в полицейских бобиках, куда ее вместе с мамой затолкали. И, воплотившись, исчезли вместе с футболкой.
Диско-шар
У нас жила очень тревожная девушка. Она провела в квартире больше месяца – дольше всех. Ни разу не вышла на улицу и даже к окну боялась подойти. Спать ночью она совсем не могла, темнота ее пугала, из темноты тянулись руки, чтобы схватить, поймать, вернуть. И мы дали ей этот диско-шар. По стенам комнаты скакали цветные огоньки, к тому же шар еще и тихонько жужжал, но наша девочка с ним засыпала, а без него нет.
Постеры
По уму на стенах должны были бы висеть фотографии всех, кто в Доме жил. Но по понятным причинам мы не могли себе такое позволить. А ковры мы не любим. И вместо всего этого у нас были постеры. Один в комнате Майи, прямо напротив кровати. В ее студенческие годы напротив кровати висел портрет Фридриха Ницше. Но Майя выросла, и место Ницше занял стихийный философ и каратист из Избербаша по имени Кама-Пуля.
А второй постер со светлыми лицами двух котов мы специально для Дома заказали у художницы и друга Лоры Белоиван, директора единственного в России реабилитационного центра для тюленей. Нам казалось важным, что и эта работа про спасение и защиту. Что она называется «Ангелы» и долго летела к нам из Владивостока. Но мы не успели ее повесить.
Камера
В нашей квартире было две камеры. Одна стояла в коридоре и была направлена на входную дверь. Эта камера и записала момент, когда в квартиру врываются полицейские. Последнее, что зафиксировала камера – рука отца Лимы, Аюба Тарамова. Он вырвал камеру перед тем, как пройти в дальнюю комнату, где Лима уже понявшая, кто за ней пришел, стояла в проеме окна, готовая прыгнуть вниз с 4-го этажа.
Очки
Света купила эти очки в Вашингтоне несколько лет назад. Там была конференция по правам женщин. Света купила три пары очков сразу – они стояли десять долларов. Они напоминали о Вашингтоне – о том, как Света ходила по разным шелтерам, как встречалась с Асмой Ханиф – смелой и яркой женщиной, правозащитницей.
Когда Свету вытащили из кризисной квартиры, «вашингтонские очки» слетели, на них кто-то наступил, и она сутки была слепая, как мышь. А стекла и дужки очков, которые разлетелись по лестничному пролету, заботливые полицейские руки собрали, отнесли в квартиру – и положили в коридоре на тумбочку. И в этом бережном отношении не к людям, а к обломкам вещей, было что-то дикое и безумное.
Свечи
У всех тех, кто попадал в нашу квартиру, было в жизни совсем мало радости. И мы старались сделать, что могли. Одна из наших девочек хотела испечь торт. И хотя время было уже позднее, часов 11 вечера, мы нашли и купили свечи – самые простые серебряные свечки для торта. Она была такой счастливой – у нее никогда не было этой малости, торта со свечками. Даже на день рождения.
Так родилась традиция – готовить торт каждой женщине, которая у нас оставалась хотя бы на пару дней. Совсем простые – блинный, бисквитный, шпинатный.
Когда из нашего дома выволакивали сначала нас, а после и Халимат с Аней, в духовке уже стоял шпинатный пирог. Лима не успела его попробовать. Спустя сутки, после РОВД и суда, Майя и Катя вернулись в квартиру, чтобы забрать оттуда все вещи. Взяли и пирог. Мы ели этот пирог, хотя очень хотелось уткнуться в подушку и наконец зареветь. Ели за себя, за Амину Диану, Милану, Софию, Хадижку, за всех, кто у нас жил. Ели за Аню. И за Лиму. Чтоб оказалась живая.
***
Есть еще много вещей, о которых мы не говорим, но обязательно расскажем. Это планшет без симкарты, который купили в Махачкале Халимат и Аня, чтобы вечером смотреть на нем фильмы. Это настольная игра о сложностях трудовой миграции, которую принесла в квартиру Майя – первая наша настольная игра. Это сувенирчики, маленькие знаки того, что мы заботимся друг о друге. Это подставки для чашек в виде котиков – мы шутили, что у нас кототерапия, наши девочки очень любили котов. Это куртки, платья, платки, старые юбки – то, что оставляли женщины перед тем, как уйти из нашей квартиры в новую, какую-то совсем другую жизнь. Жизнь без насилия.
Волонтерки группы «Марем»
DAPTAR 