В Ингушетии вдали от внимания журналистов и правозащитников прямо сейчас происходит важная история, у которой есть все шансы стать тем самым прецедентом, после которого борьба женщин за свои права становится осмысленной и коллективной.

Это все еще очень базовые права: жить, не опасаясь быть убитой кем-то из мужчин своего рода. В этой кавказской республике, как и в некоторых других, давно сложилась террористическая модель запугивания, когда демонстративная расправа над одной женщиной является и месседжем, адресованным всем остальным. Цель все та же – сломить, внушить ужас, добиться абсолютной покорности.

Но когда террористы берут заложников, у последних остается надежда на вмешательство государства, на переговоры, на спецоперацию по их спасению, в конце концов. Женщинам северокавказских республик рассчитывать на такое не приходится.

И власть, и представители республиканских силовых структур, в лучшем случае, проигнорируют проблему. А в худшем – примкнут к террористам.

Именем Лизы

Можно сказать, что ингушское женское Сопротивление выросло из крови Лизы Могушковой.

Видео с 33-летней Лизой было слито в сеть не шантажистом, не брошенным мужем, мстящим за развод, а представителями государства. Это оперативная съемка, которую сотрудники полиции вели при задержании Исы Альтемирова, члена банды, которая соблазняла женщин и, угрожая выложить в интернет интимные видео, вымогала у них крупные суммы денег.

Обнаружив Лизу в квартире вместе с Альтемировым, полицейские заставили ее открыть лицо и назвать на камеру имя и фамилию. На следующий день видео разослали в мессенджеры и паблики в соцсетях. Фактически это было убийство в реальном времени. Каждый, кто видел ролик, понимал, чем все закончится. Среди подписчиков нашлись люди, что закидывали админов сообщениями, умоляя удалить видео. Другие просто ждали. Вечером того же дня Лиза была убита в собственном доме тремя ножевыми ударами в грудь. Убийца, родной брат Лизы Магомедбашир Могушков, сам явился в полицию.

Убийца знает, что даже если его посадят, через год-два он выйдет по УДО

По словам ингушских правозащитников, такие убийства, как правило, остаются неизвестными широкой публике. Их скрывают сами родственники, на них стараются не реагировать правоохранительные органы, по ним применяют более мягкие наказания и рассматривают их в качестве культурных практик, заслуживающих терпимого и уважительного отношения.

В соцсетях эту явку с повинной некоторые назвали «мужским поступком», мол, «не стал прятаться». Но с такой оценкой согласны не все, среди комментариев есть и такие: «Надо быть полным идиотом, чтоб считать это «поступком мужчины», готового ответить за то, что сотворил!». «Убийца знает, что даже если его посадят, через год-два он выйдет по УДО», — с горечью констатирует одна из опрошенных «Даптар» жительниц Ингушетии.

О практике «смывания кровью пятна с чести рода» писали много. В декабре 2018 года «Правовая инициатива» опубликовала доклад, посвященный этой теме «Убийства женщин по мотивам ‘чести’ на Северном Кавказе».

По словам одной из авторов доклада, президента исследовательского центра «Кавказ. Мир. Развитие» Саиды Сиражудиновой, известны всего два случая на Кавказе, когда матери убитых добились возбуждения уголовного дела и наказания убийцы. В остальных случаях полиция реагировала уже на сам на факт преступления.

В немалой степени это происходит потому, что в таких делах ни свидетелям, ни потерпевшим не предоставляется никакой защиты, поясняет юрист «Правовой инициативы» Татьяна Саввина: «Люди, которые, слышали об убийстве, соседи или родственники бояться обращаться, потому что в этом случае есть опасения, что они тоже могут быть убиты».

Я сказал: «Молчать!»

Убийство Лизы Могушковой стало для Ингушетии собственным “делом сестер Хачатурян”. Женщины, еще вчера не смевшие открыто возмутиться сексистской наклейке в маршрутке, вдруг громко заговорили не только о практике внутрисемейных расправ, но и о тотальной дискриминации в целом.

В соцсетях они спрашивали, почему в правовом государстве все еще существуют такая дикость. «Убийства чести» были названы «мужским терроризмом», а «традиции» – «инструментом, позволяющим держать женщин в страхе и угнетенном подчинении», «одним из элементов структурного и системного явления патриархального контроля и подавления женщин», «пропагандой, придуманной сильными и направленной против слабых». «Это огромный прорыв, что вот это молчание снято, до сих пор было избегание», – говорит одна из них.

«В женских группах отмечается уже более бурная и яркая реакция. Женщинам надоедает сложившаяся ситуация и появляется осуждение и обсуждение в обществе, – фиксирует происходящие перемены Сиражудинова. – Они реагируют, скидывают мне информацию и даже традиционные песни посвящают жертвам преступления, рассматривая их именно как жертв, а не нарушительниц каких-то норм в обществе, которые расплатились за ошибку».

Достаточно отправить смску и все – родня должна будет убить!

Ответная реакция не заставила себя ждать. «Закопаем», – писали им те, чьи угрозы они восприняли всерьез.

«Нас тут же обвинили в стремлении подорвать нравственные устои», – рассказывает одна из собеседниц «Даптара», имя которой мы по понятным причинам не называем.

«Если мы так оставим и не будем убивать таких женщин, то все станут ‘машами’», – цитирует она комментарии, оставленный соплеменником под ее постом.

«Если мои родственники узнают, что я, в принципе, про это с вами разговариваю, моей безопасности конец», – говорит другая.

«Очень развито вымогательство: сделать переписку, подставить девочек – это массовое явление такой формы насилия. Достаточно одной сплетни, не обязательно даже какое-то видео с физическом контактом. Достаточно отправить смску и все – родня должна будет убить!», – рассказывает одна из девушек, вынужденная удалить свой аккаунт в соцсетях после публикаций о Лизе.

Под давлением родных и из-за опасений за свою жизнь многие публикации оказались переведены в режим «только для друзей» или вовсе удалены. В нескольких случаях женщины были вынуждены удалить не только отдельные публикации, но и сами страницы в социальных сетях. Из десятков ярких и смелых публикаций в открытом доступе осталась одна.

«Я считаю и буду считать, несмотря на все нападки на меня, обычаи ингушей инструментом управления и угнетения женщин. Ну давайте вспомним и приведем в пример, где женщина, ее мысли и желания ставятся выше мужских? Нет их. Громоздко много ответственности, но катастрофически мало прав. Не хочешь замуж или детей — ты тварь, не хочешь быть в услужение — ты тварь. Хочешь жить в соответствии со своими убеждениями, которые по факту не несут зла — ты тварь и тебя должны прирезать мужчины твоего рода. И не приводите мне пример отношения к матери. Мне не нужно уважение, когда уже в 50 я выгляжу из-за тяжелых условий столетней бабкой. Почему это общество сегодня решает, убивать меня или нет?”, – пишет в инстаграм юрист Ася Тебоева <…>.

Страшно всем

Женщины говорят, что «убийства чести» – это замкнутый круг, сотворенный мужчинами. Женщина может совершить поступок, считающийся «аморальным» в патриархальной среде, ее могут подставить, пустив слухи, «порочащие ее честь», она априори считается виноватой, против нее – огромный мужской мир. Мужчины-родственники убивают из-за сплетен. Мужчины в правоохранительных органах покрывают убийц. Мужчины, чье слово имеет вес в обществе, поддерживают эту практику. А мужчины-имамы не хотят заниматься разъяснениями норм религии, говорить, что такие убийства противоречат положениям ислама.

«30 процентов людей, которые согласны, что убийства чести должны быть, считают, что они по исламу. Если уж говорить про ислам, то надо казнить обоих, и это целая процедура, нужны 4 свидетеля, шариатский суд, все не так просто, – говорит Зура Абакарова, работающая в НКО и помогающая женщинам в трудной ситуации. – Мы обращались к имамам с просьбой разъяснить эту ошибку — они отказались. Нет реакции, потому что они такие же представители этого общества».

По словам Сиражудиновой, женщина в Ингушетии – субъект, ответственный за порядок, стабильность и сохранение общества и норм: проблема в том, что любая может стать жертвой.

«Как показало исследование, среди жертв было всего лишь один или два случая, где было известно о готовящемся преступлении, и девушки как-то пытались себя спасти и уехать, — рассказывает Сиражудинова. – Во всех остальных случаях это было непредсказуемо и неожиданно. Многие из них ничего плохого и не совершили, просто были опорочены. Поэтому они не ожидали таких действий от родственников. Ведь не всегда же это были близкие родственники, это были какие-то двоюродные, троюродные братья, их дяди, дальние родственники. Поэтому мужчины могут делать что хотят, но контроль, особенно контроль над сексуальностью и поведением будет, пока существует именно такое патриархальное восприятие женщины».

В Дагестане брат убил сестру за долг, который не хотел ей возвращать

Далеко не все мужчины одобряют такие убийства, но публично высказаться боятся.

«В патриархате референтная группа – это мужчины, – объясняет ситуацию одна из собеседниц «Даптара». – И на них влияют жесткие гендерные нормы и ограничения. Их могут обвинить в том, что они не берегут честь».

«Брат Лизы – тоже жертва обстоятельств. В таких обществах как наше, где люди живут национальными традициями и многие зависят от общественного мнения, он тоже был заложником того, что люди скажут про него и про его семью», – поясняет руководитель отделения правозащитного центра «Мемориал» в Ингушетии Тимур Акиев, единственный мужчина, который не отказался поговорить о проблеме.

«Дело доходит до того, что некоторые говорят, что если ты не хочешь убивать, но и падать в грязь лицом перед обществом нельзя, то отправь ее за границу, а сам скажи, что убил, – подтверждает Абакарова. – Но я чувствую, что есть импульс к переменам. Мужчины хотят меняться, они готовы говорить о проблемах, они не могут поддерживать это звание сверхчеловека, нести в себе эту токсичную маскулинность, когда общество требует, чтобы он был сильным и бесчувственным».

Очевидно, что «право» мужчины лишить женщину жизни в любой момент и при этом не только остаться безнаказанным, но и некоторым образом, укрепить свой социальный статус, бьет не только по женщинам, но и по всему обществу, по самому народу и его самосознанию.

По словам Абакаровой, в закрытых женских группах рассказывают о настоящих причинах многих убийств. Например, одна из девушек узнала, что ее брат – гей, а тот, чтобы его не разоблачили, убил ее, сказав, что это было «убийство чести». Или в Дагестане брат убил сестру за долг, который не хотел ей возвращать. Такие убийства – это сразу же вотум доверия совершившему преступление.

По мотивам ненависти и вражды

В середине февраля, спустя пару дней после убийства Лизы, ингушские активистки отправили обращение в прокуратуру Ингушетии. Они хотели знать, будет ли осужден по всей строгости закона ее брат, примет ли суд во внимание жестокость и экстремистский характер преступления. Они спросили, что известно о других жертвах шантажистов и «ведутся ли мероприятия для предотвращения преступлений чести против пострадавших от шантажиста Альтемирова».

Их инициатива была подхвачена в Москве. Адвокаты проекта «Правовая инициатива» подали заявление о преступлении в управление Следственного комитета по Ингушетии, где попросили, в том числе, переквалифицировать дело об убийстве на убийство, совершенное по мотивам ненависти и вражды к социальной группе «женщины ингушской национальности, нарушившие традиционный уклад». Так преступления по мотивам «убийства чести» еще не рассматривались. И это тоже важный прецедент.

Также «Правовая инициатива» потребовала наказания для сотрудников полиции, допустивших утечку оперативной съемки.

«Те, кто выложил видео не могли не знать о последствиях, которые неминуемо последуют. Зачем они это сделали? Скорее всего, посчитали, что такое поведение девушек является аморальным и их семьи должны «смыть позор»а. Поэтому, я думаю, скорее всего они сделали это намеренно, а не просто какая-то случайная утечка данных. Если эти люди не будут наказаны на национальном уровне, мы будем обращаться в международные органы, в Европейский суд по правам человека, например», – рассказала юрист Саввина.

И в заключение несколько цитат, записанных в процессе работы над докладом «Убитые сплетнями»:

— Она убита за сплетни. Очень хорошая девочка. Просто СМС в телефоне. Это дяди у нее такие.

— Он сидел в компании, и там ему было сделано замечание о поведении его сестер.

— Скорее из-за слухов. Братья сговорились, позвали ее на море и в отдаленном месте утопили.

Согласно международному праву “убийства чести” относят к так называемым гендерно мотивированным убийствам, т.е. преднамеренным убийствам женщин, по той причине, что они являются женщинами, независимо от того, происходит ли это насилие в общественной или личной сфере. Такое насилие закрепляет неравенство социально уязвимых групп, т.е. в данном случае дискриминацию по признаку пола. Безнаказанное убийство женщин за подобный выход за пределы установленных рамок является ярким примером жестокого контроля над женской сексуальностью. Она продолжает регламентироваться посредством физического и сексуального насилия и принуждения. Комитет ООН против пыток неоднократно в своих докладах выражал обеспокоенность в связи с тем, что преступления по мотивам «чести» во многих случаях не регистрируются, по ним редко проводятся расследования и они, как правило, остаются безнаказанными. Если за них назначается наказание, то приговоры бывают значительно менее строгими, чем за равные по тяжести преступления, не имеющие аспекта «защиты чести». Как отмечает Генеральный секретарь ООН, «безнаказанность лиц, совершивших акты насилия в отношении женщин, усугубляет последствия этого насилия как механизма контроля. Когда государство не в состоянии привлечь лиц, виновных в совершении преступления, к ответственности, безнаказанность не только усугубляет подчиненное положение и беспомощность объектов насилия, но и уведомляет общество, что мужское насилие в отношении женщин приемлемо и неизбежно. В результате модель насильственного поведения становится нормой. / Из доклада «Убитые сплетнями». Убийства женщин по мотивам «чести» на Северном Кавказе

Лола Тагаева