Самая обсуждаемая сейчас тема в Дагестане – не нарастающая тревога по поводу новой волны коронавируса, не грядущие изменения в региональном правительстве, и даже не спортивная карьера Хабиба. Самая обсуждаемая тема – это фильм телеканала «Дождь» «Снявшие хиджаб»: истории девушек из Дагестана, сбежавших из консервативных семей.

Фильм появился на сайте телеканала 29 ноября, в анонсе к фильму указано «это первая серия проекта о людях, которые бегут из ортодоксальных религиозных сообществ — мусульманского, иудейского и христианского». Но, похоже, на это обратили внимание единицы. Уже одно название первого фильма оказалось триггером и подавляющее большинство сразу определило его как попытки очернить «религию и традиции».

Орлы и крылья

Хотя религия и традиции далеко не одно и то же, а по ряду вопросов между шариатом и адатами жесткая конфронтация, фильм настолько задел и обидел всех подряд, что вступались сразу и за одно, и за второе, а попутно и за Дагестан, который все еще является частью светского государства.

Самой яркой иллюстрацией этой неразберихи можно назвать беседу Максима Шевченко и Тины Канделаки в ее проекте «Специальный гость», где оба собеседника равно возмущены, хотя и по совершенно разным поводам.

– Ты же очень хорошо знаешь Дагестан, и ты знаешь, что это ложь! – гремит Шевченко.

– Да! – с готовностью подхватывает Канделаки.

– Ты знаешь дагестанские семьи, где женщины… – продолжает Шевченко.

– …абсолютно светские… – «поддерживает» его Канделкаи.

– … носят хиджаб, – обескураженно продолжает Шевченко. 

После второго такого же конфуза, Шевченко поторопился рассказать о своем близком друге, чья жена, хоть и в хиджабе, но защитила диссертацию. Не дав Канделаки договорить о Сулеймане Керимове и ее «абсолютно светских» подругах-дагестанках, Шевченко перевел беседу на тему правозащиты.

Не прошли мимо фильма и участники совещания, которое состоялось 25 ноября в министерстве по национальной политике Дагестана.

Сначала выступил помощник муфтия республики Магомед Кахибский, который попросил обратить внимание на нежелательность журналистских материалов «про единичные случаи» женского обрезания, домашнего насилия в дагестанских семьях, поскольку это «бьёт по имиджу республики» (тут он, очевидно, передавал горячий салам «Даптару»).

Как заявили корреспонденту «Даптара» в самом ведомстве, тема круглого стола была посвящена «работе журналистов, занимающихся вопросами религии». «Обсуждали терминологию, нравственное воспитание молодёжи через религию и так далее. И вот среди всего прочего прозвучало и мнение о фильме про дагестанок. Но дальнейшего развития, честно говоря, эта тема не получила. Поэтому мы и не выдавали это в публикации на официальном сайте с мероприятия», – сказал представитель Миннаца.

Но видеозапись все же попала в соцсети. Ее на своей страничке в инстаграм выложила общественница Фатимат Абдурахманова, которая присутствовала на совещании.

Абдурахманова тоже внесла свою лепту в обсуждение, заявив от имени всех дагестанских женщин: «Мы не угнетены. Если сравнить со всем миром, мы наиболее защищены. Мы находимся, с почтением ко всем мужчинам, под крыльями орлов».

Алименты, телохранители и жезл

Как жилось «под крыльями орлов» и почему они оттуда бежали, все героини фильма «Дождя» рассказывали довольно подробно. Но одна из них, Нина вызвала особое негодование общественности. Может быть, потому что ведет инстаграм, не прячется и даже смеет огрызаться. А еще у Нины пирсинг и татуировки, хотя 17 лет она носила хиджаб.

Как рассказывает сама Нина, после окончания 4-го класса, ее отправили в Буйнакск, в исламский университет, отец считал, что девочкам в школе учиться не надо. В 14 ее засватали, а в 18 она вышла замуж. Девушка пыталась наладить бизнес, продавала исламскую одежду, муж, по словам Нины, ничего не делал, «сидел на диване и ждал ее с работы». Из-за этого возникали ссоры, муж стал поднимать на нее руку, но родня за нее не вступалась. В 2012-м, после очередного избиения, Нина, беременная третьим, от мужа ушла, переехала в Махачкалу, где открыла свой магазин, который позволяет ей содержать себя и троих детей. Сейчас ей 33, и она судится с бывшим мужем. Началось все с его долга по алиментам, но потом дело дошло до определения местожительства детей.  

Как говорят дагестанские юристы, история вполне обычная. Но поскольку она попала в фильм, который проклинают всей республикой, потребовалось резкое опровержение.

Именно так определил жанр своего видео представитель духовенства из Буйнакска Иса Гамзатов, выложив на ютьюб-канале ролик под названием «Неформалов поймали во лжи». К участию в беседе был приглашен бывший муж Нины, «наш брат Мухаммад», как представил его Гамзатов.

Фильм сняли, пришли к нам со своими ложными доказательствами. Они пытаются очернить меня и в моем лице всех дагестанцев, мусульман

Начинает Мухаммад с того, что называет Нину (которая, в общем-то, наполовину аварка, бегло говорящая на родном языке) «русской девушкой», «которая приехала и вышла замуж за дагестанца». Обвинения в безделье Мухаммад называет ложью, уверяя, что нынешний бизнес Нины существует благодаря ему, ведь именно он взял у дяди в рассрочку магазин. В этом магазине Нина и работала «в свое удовольствие». А тем временем «дети тоже появлялись» и ими занимался он, пока Нина «вела их общий бизнес».

«Фильм сняли, пришли к нам со своими ложными доказательствами», – убедительным негромким голосом произносит Мухаммад. И несколько раз повторяет: «Они [журналисты] пытаются очернить меня и в моем лице всех дагестанцев, мусульман».

Главным аргументом стали фотографии, где ясно видны синяки и следы от ремня на руке и ногах их с Ниной 12-летней дочери.

«В этом фильме все время о насилии говорится, – комментирует Мухаммад. – Но посмотрите сюда. Тут есть медицинское освидетельствование. Она [Нина] получила за эти побои административное наказание».

Вопрос избивал ли Мухаммад беременную жену и правда ли, что она обращалась в полицию по этому поводу, так и не был задан. Также осталось неясно, как те побои, что нанесла Нина дочери, опровергают ее слова о запрете на учебу со стороны отца, об отсутствии защиты и помощи со стороны родных, о 600 тысячах невыплаченных мужем алиментов и о том, что в Дагестане нередко дочь, избитую мужем, предпочитают дочери разведенной.

Зато были продемонстрированы две фотографии. Одна – скрин из инстаграма Нина, на нем пилон, установленный в ее кухне. В общем-то, рядовой спортивный снаряд для фитнеса и акробатики. 6 лет назад пилонный спорт получил официальный статус от SportAccord и Международной Федерации Спортивной Гимнастики и даже подана заявка на включение его в Олимпийскую программу 2020 года. Загуглив, находим даже фирму в Махачкале, торгующую пилонами для дома. Но у Гамзатова свое видение: «Мы знаем, от чего этот жезл! Для чего он!».

Второе фото – неизвестного происхождения, на нем девушки, обе с усами и бородой (похоже, это обычная «маска» в инстаграм), внизу надпись. «Тут написано «Г-А-У», – Гамзатов пальцем указывает на буквы. – Что значит «гей»!».

Он с отвращением швыряет фото на стол и припечатывает: «Чо, тут нам что-то доказывают… Это ложь и клевета!».

И только на последних минутах видео начинается разговор по существу.

«Мы признаем, проблема есть! Но не такая, как они нам преподносят, как они на всю страну обобщили… Они хотят все время говорить о насилии, насилии, дальше скажут, давайте внесем закон о насилии в семье, когда даже за ухо ты возьмешь ребенка, уже прав тебя лишают!», – говорит Гамзатов.

Мухаммад, который пару минут назад рассказывал, как жестокая Нина применяет насилие к их дочери и поэтому у нее нужно забрать детей, сочувственно вздыхает.

Заказ для рейтингов!

Гендерная тема в патриархальном обществе – одна из самых болезненных. Любой материал, показывающий, что картинка взаимоотношений полов далеко не идиллическая, неминуемо получает порцию негатива, считает журналист, автор многочисленных публикаций о Кавказе и фильма, посвященного теме женского обрезания «У нас такое происходит» Владимир Севриновский.

«Увы, фильм сделан с колониальным высокомерием. Журналисты «Дождя» подали истории девушек как российский Unorthodox, «побег из религиозной ортодоксальной общины». Это не просто чушь, а чушь опасная», – утверждает Владимир.

«В итоге, многие восприняли фильм как атаку на общество и религию, что сделало его героинь легитимной целью для оскорблений и даже насилия, – продолжает журналист. – До московских авторов псевдоморалисты с кулаками дотянуться не могут, а девочки – тут, у них под носом. Вдобавок, они в конфликте с семьями, так что вступиться за них некому кроме горстки «фемок». Отличная мишень для «храбрецов» – легкая и социально одобряемая».

Все собеседники «Даптара,» а это очень разные люди, сошлись во мнении, что фильм «Дождя» – однобокий и опасный, хотя «проблема есть». Но каждый видит ее по-своему и предлагает свои пути решения.

«Мы привыкли, что про Дагестан всегда в СМИ говорили не в лучшем свете. Но чтоб вот так вот безосновательно называли всех дагестанских женщин угнетенными, сталкиваюсь впервые. При этом, делая акцент на религии. Журналистке Марфе Смирновой я хочу сказать, что если она нашла 3 частных случая, я в течении 30 секунд ей найду 30 счастливых дагестанских женщин, исповедующих ислам. Истории этих девушек это своего рода трагедия и я никак не хочу их осуждать, наоборот, готова оказать посильную мне поддержку и помощь, но это проблемы их семьи, а не Дагестана в целом и тем более ислама. Я бы хотела им пожелать, чтобы Всевышний наставил их на верный путь, ибо женщина в исламе вне зависимости от географического положения самые счастливые», — заявила общественница Абдурахманова в своем инстаграме.

Чтобы исправить ситуацию, Абдурахманова решила проводить разного рода просветительские мероприятия, первое из которых о роли дагестанки «через призму адатов и религий» прошло 6 декабря в одном из махачкалинских кафе.

Когда вышел наш фильм, писали, что мы позорим Дагестан, что взяли деньги за это и теперь отдыхаем на Мальдивах

Журналист Роман Бабаев, который в своем блоге назвал фильм «нытьем», отчасти солидарен с Абдурахмановой. Он полагает, что главная проблема – недостаток образования, а если развивать детей, правильно доносить до них информацию, в том числе и об интимной сфере, «мы поборем насилие на Кавказе»: «Любой человек, который посмотрит фильм «Дождя», подумает: Дагестан – это какой-то кладезь насилия и унижения женщин. Ну да, есть такой неуравновешенный идиот, который может избить свою жену. Но такие есть всюду, а «Дождь» как будто бы говорит: здесь это норма, ислам в целом поддерживает его, и мусульманские женщины так живут. Они не понимают, здесь, в Дагестане, есть нравственный упадок людей, и рассуждениями проблему не решить. Это только усугубит ситуацию и разозлит ещё больше тех, кто выступает за насилие. Я не могу назвать фильм журналистской работой. Это либо заказ для поднятия рейтинга телеканала, либо – пропаганда».

О заказе и пропаганде слышит каждый журналист, работавший над непарадным материалом о Кавказе. Полтора года назад Елена Срапян и Александр Федоров сняли фильм о дагестанских женщинах, который тут же был назван попыткой «очернить Дагестан».

«Когда вышел наш фильм, писали, что мы позорим Дагестан, что взяли деньги за это и теперь отдыхаем на Мальдивах, – делится Равзанат Увайсова, одна из героинь фильма «Они тоже мечтали». – Но фильм заметно отличается от этого. Он о том, как трудно женщине, когда её нагружают физическим трудом, как это плохо влияет на здоровье женщины. А фильм «Дождя» – однобокий. Да, в Дагестане есть много проблем, которые скрывали до сих пор. Например, физическое и сексуальное насилие по отношению к женщине, ущемление прав женщин в финансовом плане, при получении образования. Я считаю, что виноваты, в первую очередь, религиозные лидеры. Почему они не обсуждают тему домашнего насилия? Недавно выступал один лидер, уверял зрителей, что дома девочку надо заставлять работать. Если, говорит, дома работа заканчивается, то её надо отправлять работать к соседям. Почему девочка, а не мальчик? Ведь девочка создана не для того, чтобы ущемлять её права. Героини фильма «Дождя» покалечены, но не исламом, а нашим обществом. Они были ущемлены в своих семьях. Мы должны признать это и исправляться. Но мы не исправляемся, а катимся куда-то вниз. Наш земляк, учёный-арабист, приезжал в село обучать людей знаниям. И удивлялся, что среди пришедших к нему не было женщин. Ведь женщина – это библиотека, она воспитатель вашего ребёнка, но почему её здесь нет, спрашивал он сельчан».

Если Иса Гамзатов на вопрос что же делать, ответил, что «нужно изучать свою религию и жить по ней», то блогер, активист правозащитной группы «Марем», автор книг «Не молчи» и «Не слушай» Марьям Алиева предлагает действовать уже сейчас:

– У нас в первую очередь все беспокоятся об имидже. Проблема семей этих девочек как раз в том, что там пеклись только об имидже, наплевав на своих детей. И после выхода фильма люди вместо того, чтобы подключиться, сказать «Какой кошмар, как эти девочки живут, надо им как-то помогать, давайте что-то делать», стали говорить «Ой, сейчас о нас, дагестанцах, плохо подумают!». Было бы очень хорошо создать группы быстрого реагирования, которые могут вмешаться в подобные ситуации и помочь. Я вижу это так: «грамотные братья», к которым можно обратиться, например, когда муж издевается, избивает или ломится в дверь. Звонишь этим «братьям» и говоришь: «Вот такая суета происходит, меня могут убить, пожалуйста, приезжайте, помогите!» Пусть заберут этого мужа на время, проведут с ним беседу. Но как будет регулироваться их деятельность? И захотят ли такого сами «братья», ведь такая мера может быть использована и против них.

Угрозы, охрана и маски

С момента выхода фильма Марфы Смирновой прошла уже пара недель, но страсти еще не улеглись. На сегодняшний день дела у героев фильма обстоят довольно печально.

Нина из-за многочисленных угроз и странного визита двоих мужчин в ее магазин, вынуждена передвигаться по городу в сопровождении сотрудника частного охранного агентства, деньги на охрану собрала правозащитная организация Алены Поповой.

Саида старается одна никуда не выходить и взяла на работе отпуск, Тамерлан (единственный мужчина в фильме) отбивается от угроз и оскорблений в интернете, но тоже принял меры предосторожности: например, выходя из дома, надевает маску и прикрывает лицо капюшоном.

«Ашуре повезло больше всех, потому что она в Москве, – рассказывает автор нашумевшего фильма Марфа Смирнова. –  Не сталкивается с этими косыми взглядами на улице. А Тимур ехал в такси и видел, что водитель сидел в каком-то чате, где были размещены его фотографии. У Тимура конфликты с родственниками, а фильм обсуждался даже на вечернем намазе в городской мечети Буйнакска. И Тимура осуждали. Как только его не называют. Какие–то пародии вышли на него. Очень постарались, кстати. На самом деле, лучшая (бесплатная) реклама».

«За ребят я ответственность, конечно, чувствую, – продолжает Марфа. – Мы на связи. У нас есть общий чат, куда мы скидываем скрины, например, с очередными угрозами или оскорблениями. Нина выкладывает все в инстаграме, я это вижу.  К тому же и руководство телеканала в курсе того, что происходит. Если мы поймем, что есть какая-то реальная угроза, будем обращаться во все вышестоящие инстанции: МВД, следственный комитет, генпрокуратура».

– Марфа, если бы вы, снимая фильм, знали, что будет именно такая реакция, то внесли бы в него коррективы?    

– Нет, я бы ничего не стала менять.

Зульфия Гаджева, Светлана Анохина
Главное фото — скриншот с фильма «Снявшие хиджаб»: истории девушек из Дагестана, сбежавших из консервативных семей