Заходят как-то в бар дагестанка, арт-директор, юморист, агностик, девушка с красными волосами в цветастом платье, интроверт, экстраверт, трихофоб, аэрофоб, феминистка, карьеристка, бисексуал, инфлюэнсер, дизайнер, художница, книгоман, киноман, модница, шопоголик и темноволосая девушка с татуировками, а бармен им говорит: «О, привет, @lilu_rami».

Страшнее остаться и пожалеть

С самого раннего детства Лилу узнала, что такое домашнее насилие: у родителей были непростые отношения, они ссорились, порой дело доходило до рукоприкладства. «Когда я подросла, сама просила маму уйти от папы», — вспоминает Лилу.

Мама Лилу не была безмолвной покорной кавказской женщиной, хотя какое-то время сомневалась в правильности своего решения развестись. Как-никак, Дагестан, такое, мягко говоря, не одобряют… И всё же, она решилась. И именно она задала курс развития дочери как свободной личности, более того: активного защитника всех женщин, попавших в трудную ситуацию.

«Моя мама, ещё когда я училась в школе, очень хотела открыть центр помощи женщинам, куда они смогли бы прийти и найти там поддержку, получить помощь психолога, возможно, освоить новую профессию, которая позволит им уйти от своего абьюзера», — рассказывает Лилу.

На Кавказе ведь пока ещё обычное дело: едва окончив школу, сразу выходить замуж и попросту не иметь возможности потом учиться и работать, погрузившись в домашние хлопоты и раннее материнство.

К сожалению, бытовые неурядицы помешали ей воплотить это мечту. И всё же, именно мама сыграла в становлении личности Лилу, ключевую роль: «Когда родители развелись, было очень непросто. Но даже когда нам нечего было есть, нам было весело. Я чувствовала себя защищенной, потому что мы были с мамой заодно».

Мама дала мне самое главное – свободу

Мама ничего не запрещала. Никакой погони за оценками, потому что ценились знания, а не отметки. Никаких «женских обязанностей», потому что просто хорошо бы уметь управляться с хозяйством, но вовсе не потому, что «ты же девочка, ты это должна». Всегда лучше быть самостоятельным, независимым человеком. Маленькая Лилу своими глазами увидела, как, вырвавшись из отношений с мужем, мама расцвела, даже несмотря на житейские трудности, преследовавшие семью первое время. Это был живой пример того, как меняется женщина, когда начинает дышать свободно. И урок, как важно для женщины не делать центром своей вселенной никого, кроме себя самой.

С отцом Лилу не общается, хотя вспоминает о нем без злости. Даже когда воспоминания не самые приятные: «У нас в Дагестане ведь как принято: школу закончила – значит, пора замуж. К моменту, когда я заканчивала школу, мои родители уже лет 5 как не жили вместе, но тут он узнал, что я выпускница и сообщил: ‘Ну вот, как раз школу закончишь и я выдам тебя замуж за кого-нибудь из своих друзей. Не переживай, это будет удачный брак, я тебе покажу его фотографию’. Возможно, он пошутил, всё-таки папа у меня не чудовище, но шутки шутками… Впрочем, мама всегда стояла на страже и не допустила бы подобного. А буквально через месяц мы с мамой уехали в Москву. В день моего выпускного я успела только забрать аттестат и бегом на поезд. С большими клетчатыми сумками, в которых только самое важное. Остальное потом пропадет. Книги, фотографии и воспоминания о прошлой жизни. Это неважно, мама дала мне самое главное – свободу».

Вижу успех — иду к нему

В Москве Лилу поступает в университет печати, но бросает его уже через полгода: не нравится образовательная программа и предвзятое отношение преподавателей к «лицу кавказской национальности».

В итоге Лилу уходит в Британскую высшую школу дизайна. А уже в 23 года становится арт-директором очень популярного в своё время футбольного журнала Total Football. Затем новое предложение — и снова арт-директор: на этот раз в издательстве детской и подростковой литературы Clever.

Мне не стыдно незнакомой женщине в метро сказать, что она потрясающе выглядит

«Я сходила на собеседование, подумав, что это отличная возможность поменять направление, заниматься уже не спортивными журналами, а чем-то другим. Книги я обожаю, я решила себя в этом попробовать, и вот так вышло, что уже почти 10 лет мы вместе», — рассказывает Лилу.

А потом появляется блог. И футболки. О женщинах – красивых, сильных и свободных.

«Сейчас, глядя на себя, я горжусь. Я хочу заразить этим чувством как можно больше женщин. Говорю комплименты, хвалю. Пишу о своем опыте в блоге. Мне не стыдно незнакомой женщине в метро сказать, что она потрясающе выглядит. Мне кажется, что это нормально и, возможно, сделает ее чуть счастливее. Футболки я сделала по той же причине. Чтобы вы смотрели на себя в зеркало и как мантру повторяли: я люблю тебя», — делится собеседница.

Деньги от продажи футболок с авторскими рисунками Лилу отправляет в благотворительные фонды: «У меня есть уже несколько лет подписка на фонд Константина Хабенского, подписка на ‘Такие дела’, а я появлением футболок я начала ещё делать переводы в фонд ‘Сёстры’, он помогает женщинам, попавшим в беду».

Мама продолжает быть идейным вдохновителем Лилу, она очень гордится деятельностью дочери, поддерживает её в соцсетях, участвует в дебатах. C ней Лилу может посоветоваться по поводу своих постов, спрашивает её мнение, стоит ли затрагивать ту или иную тему.

Мне глубоко плевать, кто как выглядит, если они счастливы

На родине в Дагестане многие «персонажи из прошлой жизни» находят страничку Лилу, подписываются. Кто-то гордится своей землячкой и ее успехами, а некоторые наоборот: осуждают и грозятся приехать и «выбить эту дурь».

Яркий имидж — тоже часть активистской деятельности? Нет, это только так кажется, поясняет Лилу: «У меня нет никакого желания провоцировать прохожих или кавказцев, мол, вот, смотрите, как кавказская женщина может. Это не так».

Свобода — ключевое понятие, которое вкладывает Лилу в слово «бодипозитив». Не ограничивая его лишь вопросами веса или растительностью на теле. Бодипозитив — про выбор человека. Про возможность самим решать, что делать со своим телом и принимать себя со всеми достоинствами и недостатками.

Уже много лет фанатики всех мастей грозятся приехать и срезать с меня кожу, поджечь у подъезда и тому подобное

Свою первую татуировку Лилу сделала в 21 год. Это был клевер. А желание набить тату у Лилу появилось ещё в детстве, когда она увидела следы татуировок на руках у своей бабушки: «Я спросила, что это, и она мне рассказала, что была такая традиция, когда девочки 13-16 лет собирались у кого-нибудь дома и друг другу с помощью чернил и иголки делали рисунки на руках: цветы узоры, какие-то символы, которые понимали только представители даргинской национальности. Мне так понравилась эта идея, она выросла вместе со мной, и я с тех пор всегда говорила маме, что как только повзрослею- сделаю себе татуировки. У нас с ней была договоренность, что после совершеннолетия я сделаю себе тату. Естественно, сейчас у меня не традиционные даргинские рисунки на теле, хотя на запястье у меня есть наш традиционный узор — оберег дома. Татуировки в Дагестане раньше были делом совершенно нормальным. Причем, даже на лице. Это было в нашей культуре. А потом всё стерлось, не буду озвучивать почему, но, думаю, всем понятно, откуда пошли эти запреты».

Нынешние «ревнители истинных традиций» частенько призывают Лилу «одуматься», угрожают приехать и расправиться с ней самым жестоким образом за то, что она своим внешним видом и речами «позорит Кавказ».

«Уже много лет фанатики всех мастей грозятся приехать и срезать с меня кожу, поджечь у подъезда и тому подобное. Раньше меня это дико пугало, я даже удаляла свою страницу в инстаграме, потому что думала вдруг и правда кто-то приедет. А теперь мне уже не хочется никого бояться и жить с оглядкой на каких-то психопатов, которые прикрываются «идеологией» и ведут себя отвратительно. Куда приятнее, думая о религии и традициях, вспоминать любимую бабушку, которая всю жизнь делала намаз, была очень верующей, но никому не навязывала религию», — рассказывает Лилу.

Она признается, что терпеть не могу мудроженственность: «Кто-то может удивиться, но мы, женщины можем делать все для себя. Краситься, наряжаться, носить платья, накручивать локоны или бриться налысо — для себя. Не для того, чтобы какой-то Петя пришел и сказал, что ему такое нравится или не нравится. Нам всем по*уй, Петя. Мне нравятся мои короткие красные волосы, а до этого нравились длинные черные. Мне нравится носить мужские штаны и футболки, нравится иногда краситься как дрэг-квин, а иногда выходить в магазин с наклейками от прыщей. Иногда хочу убираться и стирать, говорить нежным голосом и ждать мужа с ужином, а иногда мне все-все очень лень. И знаете что? Главное, что я счастлива и никто от этого не страдает.

Мне комфортно в равноправных отношениях

С будущим мужем Лилу познакомились весьма необычно для кавказской девушки — в тиндере: «На самом деле, ничего необычного здесь нет: когда вся жизнь проходит на работе, дома или в дороге на работу и домой – просто понимаешь, что познакомиться вроде как и негде. И тиндер – это отличное решение для таких случаев. Никакого стремления ‘замуж’ у меня, кстати, не было, просто хотела, чтобы в жизни было что-то помимо работы».

Правда, поначалу знакомства в тиндере получались тоже скорее рабочие: фотографы, дизайнеры, художники. Они все потом пригодились в профессиональной деятельности. И в тот день, когда Лилу уже собралась было удалить приложение, появился Женя: «Мы встретились и в тот же вечер я удалила тиндер».

Теперь они одна семья. И в семье Евгения, и в семье Лилу к выбору отнеслись благосклонно, никого не интересовала национальная принадлежность, вероисповедание и тому подобные предрассудки. Главное – у них общие ценности и конечно любовь.

Муж очень поддерживает и по мере сил участвует в деятельности Лилу. Именно он посоветовал ей активнее вести свой блог, поскольку видит, что её дело нужно людям. Он профеминист, и в семье нет стереотипного разделения дел на «мужские» и «женские». Вопросы вроде «муж помогает по дому?» приводят Лилу в ужас: «Он в доме гость, что ли? Мы с Женей еще на берегу договорились, что каждый делает то, что ему нравится. Если обоим лень — вызываем клинера, оплачивая его по очереди. Мне не нравится навязывание обязанностей. ‘Мужчина должен, женщина должна’. Бла-бла-бла. Мне наплевать, какое распределение в паре. Кто обеспечивает, кто сидит с детьми, кто убирает, кто готовит. Лишь бы все были счастливы. Так или иначе каждому придется нести ответственность и странно ждать ее в полной мере только от одного партнера».

Такой же позиции придерживаются супруги и относительно воспитания будущих детей: «Дети — это общее дело. Странно ожидать, что ими должна заниматься одна только мать. И женщина не должна переставать быть собой, бросать всё, чем она занималась только потому, что родила ребёнка».

— Пофантазируем: все женщины спасены, всё у всех хорошо. В этом случае нашли бы место для себя, как реализоваться «без борьбы»?

— Я неисправимая оптимистка и верю, что когда-нибудь насилия будет меньше. Но, боюсь, никогда не будет идеального мира, где вообще никто не страдает. Даже сейчас я думаю, что кроме поддержки женщин надо еще заниматься и поддержкой ЛГБТ-сообщества. Мы живем в мире, где, к сожалению, всегда найдется кого защищать, чьи права отстаивать. Я смогу спокойно жить без активизма, да, я смогу спокойно работать или сидеть дома, растить детей, читать книжки, но если я вижу несправедливость — я не буду делать вид, что всё хорошо. Я вмешаюсь. Не потому, что это правильно, отлично, похвально, а потому что это НОРМАЛЬНО. И так должны делать все, кому не все равно.

Алёна Докшокова