Бежавшая от насилия чеченка Алия была принудительно или обманом возвращена домой: спустя пару дней ее похоронили. Правозащитники отмечает, что семьи пытаются вернуть девушек домой любыми способами, а госорганы содействуют этому. Проблема уже стала системной.

Не решалась бежать

Алию Оздамирову, 33-летнюю жительницу Чечни, бежавшую из-за угроз, 9 ноября вывезли из Грузии обратно в республику. Уже 12 ноября ее похоронили. Семья утверждает, что смерть «естественная». Друзья и правозащитники считают, что девушка могла стать жертвой расправы со стороны родственников.

Алия происходит из влиятельной, обеспеченной семьи. Ее отец Усман Оздамиров – бывший глава Гудермесского района, а затем и замминистра спорта Чечни. Девушка рассказывала правозащитникам, что в родительской семье были доверительные отношения: ее не ограничивали и не применяли насилие. Ситуация изменилась после смерти отца в 2020 году. Тогда, по словам правозащитников, братья начали оказывать на нее давление. Источники сообщают, что причиной конфликта мог стать либо ее бизнес, либо информация о возможной сексуальной ориентации девушки.

Алия была в контакте с правозащитниками с 2023 года. Периодически пропадала, срывала договоренности о выезде, не решалась сделать последний шаг. Девушка рассказала правозащитникам, что ее избивали и требовали деньги, которых у нее не было. Однако 20 октября 2025 года она все-таки уехала из республики. Алия уехала в Стамбул, затем в Грузию и собиралась вылететь в безопасную страну.

У девушки почти всегда остается надежда: меня-то пощадят, меня любят, не посмеют

«На тебя завели дело, подожди один день»

В ноябре с Алией связалась ее знакомая–адвокат. Она утверждала, что на девушку якобы заведено уголовное дело о «финансировании терроризма» и что покинуть Грузию она не сможет. Проверка баз показала, что открытых дел нет, а правозащитники посоветовали Алие срочно улететь. Она планировала вылет из Тбилиси 8 ноября с пересадкой в безопасную страну.

В это время она поддерживала связь с дядей Али Асаевым из Баку – человеком с влиятельными связями в Азербайджане и бывшим представителем Ичкерии. Он подтвердил ей существование дела, но уверял, что на границе есть знакомый, который может временно «снять флажок». По его словам, это возможно только 10-11 ноября, поэтому он советовал отложить вылет.

Правозащитники видели в этом риск и вновь советовали улететь 8-го, как планировалось, о чем Алия, вероятно, сообщила дяде. В день вылета Асаев встретил ее в аэропорту Тбилиси и стал уговаривать отложить поездку. Он обещал, что завтра она «точно будет в самолете до Дубая», предлагал снять гостиницу на ночь и уверял, что «пытается ее спасти». Алия колебалась, но сказала правозащитникам: «Он всегда был на моей стороне. Я доверяю ему».

На следующий день, 9 ноября, девушка пересекла наземную границу Грузии и России. Уже через сутки в соцсетях появились слухи о ее смерти. По данным правозащитников из Кризисной группы «СК SOS», 12 ноября в Чечне прошли похороны Алии.

Не исключение, а система

Истории женщин с Северного Кавказа, пытающихся сбежать, часто развиваются по одному и тому же сценарию: семья, диаспора и силовые структуры действуют как единая система возвращения. И в момент, когда сбежавшая от насилия девушка уже почти в безопасности, ее перехватывают: в аэропорту, в убежище, на границе. Женщинам сопротивляться этой системе почти невозможно: родственники имеют связи, ресурсы, доступ к диаспоре и эмоциональный контроль, который часто действует сильнее физического. Именно через «близких людей» беглянки чаще всего оказываются возвращены.

В 2017 году получившая убежище в Норвегии из-за угроз в социальных сетях чеченка Луиза Дудуркаева при вылете в Минск была задержана сотрудниками полиции в московском аэропорту Шереметьево для дачи объяснений по заявлению родственников о ее пропаже. После допроса ее сфотографировали и отпустили. Однако в Минске родители девушки обратились к властям с просьбой переговорить с дочерью в присутствии сотрудников КГБ Беларуси. Родителей предупредили, что Луиза – совершеннолетняя и у властей страны нет к ней никаких претензий. По словам правозащитников, после эмоционального разговора с родителями плачущая девушка заявила, что «отказывается от поездки и хочет вернуться домой». После возвращения в Чечню Луиза перестала выходить на связь с журналистами и активистами. О ее дальнейшей судьбе нет публичной официальной информации.

Часто в попытке вернуть беглянку родственники заявляют в полицию обвиняя ее в краже. Так было в истории ингушки Лейлы Гиреевой, которую родственники обвиняли в хищении «денежных средств и украшений на 75 тысяч рублей». Ее задержали в Санкт-Петербурге и доставили в отделение полиции.

Селима Исмаилова – молодая чеченка, которая пыталась покинуть Россию из‑за угроз со стороны семьи. В июне 2023 года была задержана в московском аэропорту Внуково. Поводом стало заявление ее родственников о краже: они утверждали, что она «украла» 85 тысяч рублей. После этого Селиму передали чеченским силовикам, увезли в Грозный, и с тех пор о ней нет достоверной информации. Правозащитники опасаются, что она могла стать жертвой насилия после принудительного возвращения.

Для измученной страхом девушки поверить в это часто проще, чем принять мысль, что близкие могут предать или заманить в ловушку

Почему не разрывают связи

Как объясняет представительница правозащитной инициативы «Марем», многие беглянки продолжают выходить на связь с семьей и нередко верят родственникам, несмотря на риск возвращения и последующего насилия.

«Даже если в семье уже были случаи расправ, у девушки почти всегда остается надежда: меня-то пощадят, меня любят, не посмеют», – говорит она.

По словам правозащитницы, важную роль играет эмоциональная зависимость и тоска. Северокавказская семья – это тесное и контролирующее, но вместе с тем очень плотное окружение: человек растет, постоянно чувствуя рядом людей: их помощь, поддержку, а иногда и давление.

«После побега они оказываются в полном одиночестве, в чужой стране, ничего не понятно, никого рядом, и постоянно тревожно», – объясняет собеседница. Поэтому со временем возникает естественное желание «подать голос», услышать знакомого человека, узнать, что происходит дома.

Есть и другой мотив – стремление хоть как-то контролировать ситуацию. Девушки хотят понимать, ищут ли их, существует ли опасность, как развиваются события.

«Им кажется, что так они держат руку на пульсе, хотя на деле это часто и выдает их местонахождение, продолжает сотрудница «Марем». – Этим нередко пользуются родственники: обещают помощь, уверяют, что «все можно уладить» и что «никто не причинит вреда». Для измученной страхом девушки поверить в это часто проще, чем принять мысль, что близкие могут предать или заманить в ловушку».

Правила на всю жизнь

В группе «СК SOS» рассказывают, что Алия продолжала общаться с отдельными родственниками и знакомыми – теми, кому, по ее собственным ощущениям, могла доверять.

«Да, Алия поддерживала связь с некоторыми своими родственниками, – уточняют в организации. – Несмотря на то, что мы настоятельно рекомендовали ей ни с кем не связываться и ни с кем не делиться личной информацией».

Именно через такие контакты, предполагают правозащитники, номер Алии мог попасть к женщине, которая представилась адвокатом кого-то из окружения девушки.

«Мы всегда предупреждаем, что любая информация, которой девушка делится, может стать каналом для давления или манипуляции», – говорит представительница «СК SOS».

Она подчеркивает, что каждая беглянка, попадая под защиту организации, получает подробные инструкции по личной безопасности: «Эти правила мы выдаем сразу, когда они попадают в программу, и затем обязательно дублируем, когда они начинают жить отдельно. Потому что побег – это не конец истории. Даже если девушка оказывается в Европе или другой безопасной стране, абсолютной безопасности все равно не существует. Определенные правила нужно соблюдать всю жизнь».

Однако выполнение этих правил зависит только от самой беглянки. «Принудить мы никого не можем, – подчеркивает правозащитница. – Нас, кстати, часто обвиняют в Чечне в том, что мы якобы «зомбируем девушек» или «заставляем» их что-то делать. Это полная ложь. Наоборот: девушки бегут именно от тотального контроля и хотят иметь возможность сами принимать решения. Мы можем только советовать».

Она объясняет, что в ситуациях, когда девушка живет вместе с другими находящимися под защитой, меры безопасности строже, потому что от поведения одного человека зависит безопасность всех: «Если она нарушает правила, под удар может попасть не только она, но и те, кто их соблюдает».

В случае Алии ситуация была другой: она не проживала на общей локации с другими подзащитными и вела самостоятельную жизнь. Поэтому ее безопасность целиком лежала на ней самой.

Алия собиралась подать заявление о преследовании, рассказать свою историю публично, но только из безопасной страны. Она просила правозащитников: если с ней что-то случится, предать огласке ее историю.

Наталия Кильдиярова