Слово семья у большинства людей ассоциируется с поддержкой, домом, теплым, уютным и безопасным местом, где о тебе заботятся, где любят и защищают. Но так бывает не всегда. На протяжении последнего десятилетия почти каждый год предметом обсуждения становятся новости о попытке побега кавказских девушек и молодых женщин из этой самой семьи. А члены семьи оказываются теми, кто создает угрозу для физической, психологической, сексуальной безопасности и даже для жизни беглянок. Автор исследования об убийствах чести на Северном Кавказе, президент Центра исследования глобальных вопросов современности и региональных проблем «Кавказ. Мир. Развитие» Саида Сиражудинова – о насилии, в котором мы живем.

Неравенство закреплено традицией

Широко обсуждаемая история побега четырех дагестанских девушек их дагестанского села Хаджалмахи, сбежавших от родных, яркая демонстрация концентрированного насилия. Насилия, проникающего во все сферы жизни кавказской женщины, но для многих являющегося обыденностью и нормой. В истории четырех сестер есть и регулярные побои, толчки, затрещины, крики и угрозы, в частности, угрозы убийством (по словам одной из девушек, мать приставляла к ее голову заряженный пистолет)  и принуждение к браку, причем, к близкородственному (другую девушку собирались выдать замуж за двоюродного брата, а ее собственные родители двоюродные брат и сестра).

В заявлении девушек прозвучало и упоминание о «женском обрезании», которому, по их словам, подверглись не только они сами, но и все их родственницы, в том числе, мамы, тети и сестры.  В 2016 году «Правовая инициатива» опубликовала доклад о калечащих операциях на половых органах девочек, но, надо отметить, что Хаджалмахи не вошло в перечень сел, в которых практикуется женское обрезание: до побега девушек такой информации у исследователей не было.

Гендерное – домашнее и сексуальное – насилие в России, и особенно в республиках Северного Кавказа (в силу их закрытости и табуированности самой темы) остаются почти не исследованными.

Во многих культурах, к которым относятся и культуры народов Северного Кавказа, избиение жен мужьями рассматривается как одна из форм законного и общественно одобряемого наказания. Это объясняется тем, что на мужчине, якобы, лежит ответственность за поведение жены и детей, особенно девочек. И физические наказания в отношении девушки (даже совершеннолетней) воспринимаются как «правильное» «строгое» воспитание.

Согласно ответам респондентов, положение женщины в последние годы изменилось в лучшую сторону — 60 % респондентов, в худшую сторону — 17,5 % («женщины испортились»), не изменилось вообще — 10 % («все зависит от воспитания»). Необходимость контроля над женщиной отметили 57,5 % респондентов («важно сохранение ее чести», «доверяй, но проверяй»), противников оказалось 32,5 %, за умеренный контроль — 5 %. Здесь и далее: фрагменты из социологического исследования по Дагестану, которое провела Саида Сиражудинова

Бывает насилие общественное (традиции, стереотипы, нормы обычного права, обряды); насилие над женщиной и детьми со стороны лиц, не входящих в круг семьи; насилие над женщиной со стороны родственников. Все начинается с давления, подчинения и превосходства. Это может быть физическое превосходство мужчины над женщиной, взрослого над ребенком, может быть закрепленное традицией приоритетное положение в обществе и семье. Начинается оно с неравенства – в силе, статусе, доходах.

На Северном Кавказе неравенство закреплено традицией и воспринимается как естественное и необходимое. Неравенство статуса и зависимость женщины порождают психическое и моральное насилие. Давлению здесь подвергаются с рождения. Дети находятся под контролем, особенно девочки.

Воспитанию девочек уделяется особое внимание, они помогают матери по дому, приоритет же в образовании отдается сыновьям. Низкий статус в обществе, неосведомленность о своих правах, отсутствие образования (и даже при его наличии — психологическая зависимость от мужа ввиду традиции), материальная зависимость, отсутствие недвижимости усугубляют положение женщины. Женщины из семей интеллигенции более свободны и имеют большие возможности, но таких единицы.

За запрет женского обрезания высказались 32,5 % респондентов («это дикость», «это издевательство», «обязательно надо запретить»), против подобного запрета — 22,5 %. Считают опасным подобный запрет 5 %, не слышали об этом около 10 %.

Слова «Я не могу сказать!» – это один из наиболее часто встречающихся вариантов ответов жительниц Северного Кавказа на вопросы о проблеме домашнего насилия в семье. Они демонстрируют всю скрытость, замалчиваемость темы, а также роль многих женщин в трансляции насилия.

Если пять-десять лет тому назад, так называемых «убийств чести» было больше, то сейчас резонанс в социальных сетях и СМИ, информированность общества о работе правозащитных организаций спасают жизни и повышают вероятность успешного побега от смертельно опасных родных.

Убить, но не позволить уйти

С домашним насилием женщины сталкиваются во всем мире, но на Северном Кавказе ситуация уникальна и опасна одновременно из-за отношения общества к жертве. Тут общественное мнение почти единодушно становится на сторону родителей, оправдывает насилие традициями и религией, отказывая не только в помощи, но и в сочувствии.

В кавказском обществе не приветствуют самостоятельность девушек и очень немногие готовы понять и принять их отказ от следования традициям. В социальных сетях жители республики очень остро отреагировали и осудили девушек за побег.

«Кавказ. Мир. Развитие» провел опрос среди жительниц Дагестана, чтобы узнать их реакцию на это событие. Оказалось, что десятки женщин жалеют родителей и считают побег от родных, а тем более, публичное заявление девушек-беглянок о насилии в отношении них, недопустимым. Что бы там в семье ни происходило.

К жертве изнасилования в Дагестане относятся отрицательно и негативно 22,5 % респондентов, с сочувствием — 20 %, нормально, положительно, понимающе — 7,5 %. Допускают, что жертва изнасилования может быть тоже виновна, 27,5 % («сама дала повод», «сначала сама согласилась, потом в суд подать собирается», «была одета вызывающе», «было непристойное поведение», «спровоцировала»). Не допускающих виновность пострадавших от изнасилования — 45 %.

По словам опрошенных женщин «менталитет народа» и «ислам» не допускают такого поведения. Девушки «опозорили родных», «не были похожи на жертв» и «невинных овечек», «подверглись влиянию интернета и провокаторов», «их завербовали». Девушки «должны были с пониманием относиться к воспитательным мерам», «понимать, что в исламе нет такого, что девушки убегают от опекунов», «вероятно, они заслуживали наказания» и «в семье им желали лучшего», а они «захотели свободной жизни», под которой понимаетсянепременный «разврат». Более того, в обществе считают, что девушки (несмотря на то, что являются совершеннолетними) должны быть насильственно «возвращены в семью» их «родным».

Большинство женщин, пессимистично настроены, и считают, что «побег, это хуже, чем «защищенная» жизнь в семье», что их «не ждет ничего хорошего», и они «никому не нужны».

Таким образом общество заявляет о том, что для женщины недопустимо и безнравственно желать свободы и требовать права распоряжаться собой и своей жизнью. Оно отрицает самостоятельность женщины, как человека и личности, ее ценность и способности, воспринимает женщину, как собственность, которую можно калечить (чтобы ограничить природные физические потребности), продавать, избивать, и даже убивать.

Только единицы с пониманием относились к ситуации, заявив, что понимают, что «сложно не соблюдать правила», «раз девушки подали свой голос, то вероятность наказание очень велика», «если вернутся, их, скорее всего не убьют из-за публичной огласки, но сделают жизнь невыносимой».

Тем, кто не согласен подчиняться традициям, правилам и запретам поддержки внутри кавказского общества не найти. Они встретят только непонимание, осуждение и обвинения. Отношение к женщине внутри общества, отсутствие реально работающих законов, механизмов и институтов, защищающих права и свободы, позиция силовых структур, которые так же находятся под влиянием традиционных представлений и коррупционных интересов образуют замкнутый круг для девушек.

Нравится нам это или нет, но для жертв насилия, зачастую единственный способ спастись – это бежать. Как ни парадоксально это звучит для тех, кто не знаком с ситуацией и не может понять, почему взрослым совершеннолетним людям нельзя найти жилье и жить отдельно, а нужно бежать, спасаться, прятаться от семьи.

Те, кто рассказывал о погибших от «убийств чести», говорили, что многие жертвы чувствовали угрозу. Но их обманывали, прибегали к уговорам, зазывали. Большинство жертв, даже живя в постоянном страхе, скрываясь от родных, не хотели до конца верить в то, что их близкие способны лишить их жизни.

Убил «из чувства сострадания к своим близким»

Известны многочисленные случаи, когда силовые структуры насильно возвращали в семью спасающихся от домашнего насилия. Исход большинства возвращений остается неизвестным. Но трагические примеры тоже есть.

В исследования судебной практики по «убийствам чести» «Убитые сплетнями-2». приведена история, завершившаяся гибелью беглянки, которая пыталась спасти свою жизнь, и была уже почти у цели.

Несовершеннолетняя девочка была задержана на границе (Осетия-Ингушетия) без документов. Представители силовых структур сообщили родным о ее задержании и передали отцу девушку, которая при этом «всячески сопротивлялась». Она кричала, рыдала, умоляла не отдавать ее семье, твердила, что ее убьют.  Но никто ее не слушал.

Отец ее задушил. Надавил локтем на горло, а потом еще и «закрепил результат», перетянув шею девочки электрическим кабелем. Наказание за жизнь, отнятую у родной дочери, было крайне мягким. Всего 4 года. В решении суда указано «совершение преступления по мотивам из чувства сострадания к своим близким, в состоянии глубокого потрясения и душевных волнений аморальным поведением девушки, являющейся его родной дочерью». Там же упомянуто об «унижения ее братьев из-за порочного поведения их сестры со стороны сверстников и знакомых, ухудшение отношений с родственниками и знакомыми стали натянутыми и пренебрежительными». (Приговор Заводского районного суда от 24 декабря 2015. Дело №1-167/2015, в настоящее время удален с сайта суда).

Никто из полицейских, принявших решение передать девушку семье, не был наказан. К сожалению, это не единичный случай, представители силовых структур зачастую становятся на сторону родителей, апеллируют к обычаям, при этом, в случае трагического финала, они практически всегда остаются безнаказанными.

О том, что слышали о случаях убийств чести в своем селе и городе, заявили 12,5 % респондентов, не слышали о подобном — 77,5 %. Против практики убийств чести высказались 72,5 % («убийство вообще не поддерживаю»), поддерживают практику убийств чести 17,5 %.

Куда бежать?

Когда кавказская девушка бежит из семьи, против нее весь мир. Очень редко ей помогают подруги (слишком велик риск, что гнев родственников беглянки обрушится на всех, кто с ней связан и знал о ее планах), еще реже – кто-то из родственников. Иногда бежать помогает мать. И только однажды за помощью к правозащитникам обратился брат девушки, чьей жизни угрожала опасность. Он осознавал ее, понимал, был несогласен с решением семьи, но не мог выступить открыто в защиту сестры.

Побег – это крайняя мера, когда уже нечего терять, потому что остаться – значит потерять жизнь, причем, жертвам неоткуда ждать помощь. Религиозные структуры призывают к возвращению домой и послушанию, общественность молчит, либо порицает и все они твердят, что «родители плохого не пожелают». А сели случается страшное – разводят руками и говорят об «единичных случаях».

Распространенное мнение о том, что беглянка не выживет в «другом» мире, в отрыве от семьи, что она никому не нужна, расходится с реальностью. Физически беглянки и беглецы могут выжить и даже найти себя. Существуют многочисленные шелтеры, фонды и организации, которые могут помочь жертве домашнего насилия.

Это все равно нелегко, многие остро переживают разрыв с семьей, даже с теми, кто создавал угрозу их жизни и безопасности.

Но если бы не преследования родственников, беглянки с Кавказа жили бы, как и многие другие девушки, приехавшие из провинции в крупные российские города. Нашли бы работу, поначалу самую простую, официантки в кафе, продавщицы в магазине, вместе с такими же девушками снимали бы квартиру. Кто-то поступил бы учиться. Они могли бы приезжать домой в отпуск или на каникулы. Но за ними гонятся, что делает все это нереальным, восстановление связи с семьей опасным, а нормальную человеческую жизнь невозможной.

Мы живем в обществе, которое никогда не слышит жертву, которое признает волю и право сильного, в обществе, которое готово позволить убить, но не простит побега и нарушения традиций.

Саида Сиражудинова