На Кавказе девушек в невесты выбирали не только из-за ее, например, сословия или работоспособности. Достоинства девушки не в последнюю очередь определяло ее приближение к идеалу красоты, говорится в книге выдающегося кавказоведа, историка и этнографа Юрия Карпова «Женское пространство в культуре народов Кавказа».
Эталон у разных народов не был одинаковым, хотя имел много общих черт. Поэзия жителей Северного Кавказа отмечает следующие высоко ценимые черты женской красоты: чеченцы – шея лебединая, походка утиная, цвет молочный; аварцы – грудь белая, как сыр и серебро, в «горле льющаяся вода сквозит», т. е. горло прозрачное, шея длинная, как у турецкого кувшина, походка дикой курочки («курочка эта более бегает, чем летает, и с какою-то забавною суетливостью»); лакцы – оленья шея, щеки как яблоки, пальцы как перья, золотые косы («золотые косы при черных глазах почитаются верхом женской красоты у лаков, хотя вообще горцы не любят рыжих и питают к ним предубеждение»), жемчужные зубы, «девушка, как зажженная свеча», т. е. светит своею красотою; даргинцы – девушка с гладким лбом – облупленная женщина, т. е. гладкокожая, тонкая в стане, девушка, как блоха, т. е. резвая, проворная, прыткая. Так пишет исследователь Кавказа и языковед Петр Услар.
Лезгины среди достоинств девушки особо выделяли маленькую ножку, а «нехорошей (маложенственной)» считалась женщина с сильно развитым волосяным покровом на теле. А в Кабарде женщина с черными волосами и серыми глазами считалась приносящей несчастье.
Сердце черкешенки принадлежало не тому, кто соединял в себе больше умственных и нравственных достоинств, даже не тому, кто обладал прекрасною наружностью, но лишь тому, кто соответствовал всем требованиям идеала наездника. Есть одна песня, в которой красавица, решившись дорого продать свою руку, выбирает себе жениха между известнейшими наездниками черкесской земли. Она перечисляет по порядку их имена, подвергает при этом строгому разбору главнейшие подвиги каждого из них и, не находя между ними ни одного подходящего под созданный идеал, произносит обет – остаться навсегда в родительском доме, но не связывать своей судьбы с подобными мужчинами.
Песенная лирика горцев предельно отчетливо характеризует умонастроения и переживания девушки, женщины в отношении своего возлюбленного, любимого мужа. Вот строки из старинной, еще по меркам второй половины XIX в., песни чеченок:
«Прискакал мой милый, сейчас прискакал ненаглядный! Давно жданный, давно не виданный! Я страстно расцелую его уста! Я расцеловала бы и тогда, если бы уста его, как у волка, были окровавлены. Я схвачу его руку, прижму к моей груди его руку, буду долго держать его пальцы меж моими пальцами! Я схватила бы его руку, жала бы, прижимала бы, держала бы его пальцы меж моими пальцами и тогда, если бы пальцы его были обвиты змеею»…
Крупнейший языковед и этнограф Кавказа XIX в. Петр Услар, проанализировав обширный материал, констатировал следующее: «Счастливая любовь описывается у горцев чересчур ярко; таковые песни не могут появиться в печати. Цинизм заключается, впрочем, не в самих выражениях, а в изображениях эротических картин, которые едва-едва прикрыты самыми прозрачными иносказаниями… Любовное горе изливается не в тихих элегиях; в песне выражается не скорбь, не уныние, а всего чаще какое-то беснование. Покинутая любовница молит небо: «чтобы треснули все семь земель и погребли ее под собою; чтобы загремели все семь небес и хляби их поглотили ее!» — «Если не сгорю от любви к тебе, то и ада огонь не сожжет меня; если, любуясь тобою, не расстанусь с душою, то ангел смерти не унесет души моей».
Взамен этих неистовств мы предложим аварскую песенку, в которой девушка очень наивно и нецеремонно высказывает желание свое выйти замуж:
«Охая ложусь, охая встаю я, – долго ли мне охать? Мать говорит, что будет беречь меня, как сокровище… Береги, матушка, серебро свое, а меня выдай замуж, я уже велика выросла. Братья толкуют, что дома будут меня лелеять… Лелейте, братцы, коней своих, а меня отдайте милому. Есть, говорят любовное зелье, – что же я не нахожу его, да сгниют его корни! Мулла, говорят, пишет любовные заговоры, – что же мне не напишет их, да преломятся его перья!»
Конечно, в своем выборе кандидатов на роль будущего зятя или невестки родители не всегда руководствовались теми же соображениями, что и молодые люди, подыскивавшие себе пару. Принципиальное значение имели сословное соответствие и родовитость семьи, с которой предполагалось породниться.
Но родителями молодого человека и красота девушки оценивалась придирчиво и всесторонне: «Большое внимание обращается… на то, не имеет ли невеста каких-либо физических недостатков; с этой целью следят за ее походкой, испытывают ее зрение… стараются рассмотреть у нее зубы...».
DAPTAR 