25 и 26 сентября в Дагестане прошли протестные акции против мобилизации. Только в Махачкале силовики за два дня жестко задержали более 230 недовольных указом президента РФ Владимира Путина. Большинству из них предъявили административные аресты или штрафы, против 30 человек возбуждены уголовные дела. В первый день на митинг в Махачкале пришло множество женщин – их было не меньше мужчин. То, что акция должна быть женской, нигде никто не писал. Так решили сами женщины. Они рассказали Даптару, что о митинге узнали из рассылки в одном из местных телеграм-каналов или в ватсапе. Они не сговаривались, даже не знали друг друга, у них не было лидера, приходили либо в одиночку, либо с подругой или родственницей. Мы расспросили пятерых участниц митинга о том, почему они вышли на акцию, готовы ли повторить и на что надеются.

Почему пришли

«Там говорилось, что нужно скрывать свое лицо, чтобы надели маски. Но многие были с открытыми лицами, – вспоминает Асият, ей 53 года, она медицинский работник, о митинге узнала из рассылки в ватсапе и отправилась туда с подругой. – Больше было женщин в хиджабах, меньше было в светской одежде. По настроению женщин было видно, что либо их сыновья, либо их мужья уже мобилизованы, или же получили повестки. У этих женщин уже не было выбора идти или не идти. Особенно возмутил этот их концерт ко Дню города. Тут война, горе, молодых ребят забирают, а они там, на площади поют и пляшут. Концерт в аду. Я не очень боялась, все же я взрослая женщина, не покрытая, но в платке, менты таких не очень трогают. Я на войну не отправляю никого, у меня дома призывников нет, а вот у моей подруги два сына призывного возраста. Раньше я была помягче, считала, что каждый имеет право на свою точку зрения. Но с февраля не могу говорить привычное «ты тоже, наверное, права». Я стала очень грубая. И дело не только в мобилизации, не так, что нас коснулось и мы вышли, нет. Сама война эта ни к чему! Я против нее, естественно».

Алие 35, она преподаватель, у нее двое несовершеннолетних детей и муж призывного возраста.

«С самого начала войны моя семья в полном оцепенении, – говорит Алия. – Все эти семь месяцев мы не живем обычной жизнью, после работы не общаемся, а все время читаем новости. Конечно, мы против войны! Это беззаконие, которое требует наказания. И еще у народа обида была, что отмечают этот День города. Люди ведь просили, не нужно проводить никаких праздников. Изначально конфликт назревал, так как по городу повесили флаги, молодежь одели в кепки и футболки с буквой «Z»».

«К войне на 300% отношусь отрицательно, – заявляет 65-тилетняя Хадижат. – Это российская агрессия. Люди не могут своим умом понять, хотя все шито белыми нитками. Защищать целостность РФ на территории Украины – это абсурд. Когда началась эта война, я три дня в себя прийти не могла. Мне кажется, это кончится быстро, начнут ли нас обстреливать, нажмут ли ядерную кнопку, или это решиться более мирно – понятия не имею, но ощущение, что до Нового года все закончится».

У 44-летней Заремы немного иная позиция. Она психолог, мать двоих сыновей.

«Для меня война началась, когда на ней наши дагестанцы начали погибать, – рассказывает Зарема. – Раньше я всегда ценила то, что делала власть, у меня появились возможности, которых не было. Благодаря ЕГЭ мои дети получили возможность учиться в Москве. У меня была онкология, лечение получила бесплатное, в Москве оперировали. Когда есть такие возможности, то нет чувства ненависти. Как можно это не ценить? Но сейчас все изменилось. Я за своих мальчиков пошла туда. Я пошла за детей, пошла за дагестанцев. Как можно их, как пушечное мясо использовать? Если скажут, как в Чечне, что перевыполнили план мобилизации, то тогда я вообще ходить не буду. Но, если будет продолжаться, то я пойду».

С ней отчасти солидарна и Зухра. Зухре 31 год, она домохозяйка, считает, что поначалу война была «неправильная», сочувствовала украинцам: «А потом в Дагестан стали приходить эти груз 200 и тут я уже никак не могу сочувствовать Украине, я за наших ребят, которые там погибают. Да, даже если война несправедливая, но наших же там убивают, как я могу не быть со своими? И на митинг пошла не против войны, скажу честно, а чтобы наших ребят туда не отправляли».

• «То, что произошло сегодня в Махачкале – это провокация людей, которые находятся за пределами Дагестана и проплаченных западом беспринципных админов местных пабликов», – заявил глава министерства молодежи республики Камил Саидов.
  
• Мэр Махачкалы Салман Дадаев в своем телеграм-канале дал такую оценку митингу: «Сегодня мы наблюдали попытки сорвать запланированные мероприятия и использовать волнение жителей города для проведения акций».
  
• Глава республики Дагестан Меликов считает, что акции в Махачкале были подготовленными и управлялись в том числе из-за рубежа: «Стравливая дагестанцев, они пытаются накалить обстановку внутри страны, старательно отрабатывая полученные от иностранных спонсоров деньги».

Как это было

Асият

— Подруга моя очень активная, стала скандировать, толкнула речь. Как будто всю жизнь на сцене выступала. Говорит, я сыновей сама вырастила, государство мне сто рублей давало. Говорила, будто с близкими своими разговаривала, как на кухне с соседками. Вокруг стояли менты, они стали подходить, сначала очень нежно разговаривали, типа, да зачем вам это надо, вы этим ничего не добьетесь, расходитесь по домам, митинг не санкционированный, в общем, старались отвлечь.

Там и тут стояли ребята. Слушали. Я заметила сразу, что между ними фэсэры в гражданском, уговаривали – ой, зачем вам это, будут у вас проблемы… Я подошла к одной женщине, с ней говорил человек в штатском, но я же вижу, что он фэсэр! Говорю ей, с кем это вы разоткровенничались, он же…  В общем, я ему сказала, на сегодня вы уже отработали свой кусок хлеба, можете идти. А мы свое еще не отработали, вы же будете говорить, что мы за деньги сюда пришли.

Где-то через час они занервничали, наверное, им позвонили и сказали, мол, любым способом разгоняйте. Первых несколько парней отбила толпа, но с ними легче расправиться, это не взрослые женщины. Им кричу – идите по домам. Но стоят как вкопанные. Женщина била одного по спине – идите к своим матери, идите домой. Парням говорили – вы нам мешаете, это женский митинг.  Я кричала и женщины кричали парням – не сопротивляйтесь, если вас схватили! Только первых трех мы отбили. Точнее, нам позволили отбить. Они так и гворили – расходитесь, мы будем их забирать, пока вы не разойдетесь!

Мы даже не поняли, как это произошло, менты сзади стали подходить и выносить парней к бобикам. Я как поняла, чтоб мы не продолжали скандировать, а занялись отбиванием ребят. Когда первых ребят получилось в бобики засунуть, кто-то стал кричать, не дадим машинам пройти, не дадим!

Женщины сначала просто встали перед машиной, потом схватились за руки. Сделали сцепку. Никто не учил, просто схватили друг друга под руки, так легче было, чем по одиночке.

Мы были совсем разные. Хипстеры, нефоры-девочки, покрытые, светские, совсем взрослые и юные. Но было такое ощущение общности

Страшно мне не было. Даже в тот момент, когда поняла, что нас могут забрать. Думаю, ну и что? Там никто не боялся, только совсем молодые девочки. Со мной за руку держалась одна, вся тряслась, я говорю – пойди, сядь в скверике! Она мне – ни за что не пойду, просто я боюсь громких звуков. А тогда как раз стали сирены включать.

Там была девочка активная, которая за машину хваталась, ее два раза мы отбили от ментов, женщины кричали ей – уйди отсюда, прямо выкидывали ее. Понимали, что с нами тяжелее разобраться, очень сильное будет возмущение, если покрытую взрослую женщину тащат в бобик, и у нее задралось платье, платок с головы упал. Это все же Дагестан.

Менты стали забирать по несколько человек и с разных сторон, чтобы мы не могли толпой отбивать. Там распыляли газ, очень многим было плохо, у моей сестры хронический бронхит, а у меня астматический синдром и ночью мне было плохо, все тяжелее дышать становилось, хотя я уже дома была.

Для меня это первый митинг, разве что в 90-х что-то такое было, то ли землю отбирали, то ли еще что, вот туда выходила. Но на таком митинге я впервые была. На что рассчитывали? Наверное, чтоб во всем этом жутком празднике слышен был наш голос. Я хотела свое недовольство, свое несогласие выразить. Понятно, что нас было мало для миллионного города, не было лидера, никто не знал, что делать, но я прямо полюбила всех женщин. Жаль, мы даже телефонами не обменялись, просто в голову не пришло. Мы были совсем разные. Хипстеры, нефоры-девочки, покрытые, светские, совсем взрослые и юные. Но было такое ощущение общности. Там были фантастические женщины!

Алия

— Из телеграм-каналов я узнала, что будет проходить митинг. Говорилось, что акция будет неконфликтной, предупредили, что не нужно провоцировать полицию, я полагала, что это будет безопасно, так как будет очень много протестующих и я с коллегой решила пойти. До этого я никогда не участвовала в митингах. Но сейчас другое дело.

Женщины там были с детьми, с колясками. Все мирно было. Потом подъехала машина с полицейскими, вышел один, спросил, что мы здесь делаем. Женщины сказали, мы протестуем против мобилизации. Он отошел, кому-то позвонил и приехал еще один экипаж. Оттуда вышел уже другой чин, стал говорить, что это вынужденная мера, что это война и надо защищать свою родину. Одна из женщин говорит – на нас никто не нападал! Женщины уже начали нервничать, разговаривали на повышенных тонах. Подъехал еще экипаж, женщины начали скандировать «Нет войне!» и хлопать. Полиция хотела забрать одну женщину, которая начала митинг, женщины отбили ее. Тогда и произошла ситуация, когда сотрудник убегал. Потом уже стихийно стали подъезжать другие машины и автобусы, куда помещали задержанных. Пришло больше мужчин, они уже защищали женщин. Одну девушку посадили в машину и увезли и мужчины двинулись следом, пытаясь перекрыть дорогу, но не успели. И тут уже стали хватать мужчин, женщины кричали.

Потом вышел какой-то представитель администрации, пытался договориться, чтобы расходились. Но женщины отказывались и стали кричать: «Позор!». Тогда полицейские стали распылять газ. Видеть и дышать было невозможно, все слизистые были раздражены. Дети испуганно плакали, их матери не расходились. Толпа перебегала, с одной стороны на другую. В голосах слышалась истерика, эмоции уже не контролировались. Я пробыла там до семи часов и уехала домой, когда уже приехала Росгвардия. На митинге мне было очень плохо. Внутри все дрожало от этого ужасного крика, от избиения мужчин. Если соберутся мои друзья, если у меня будет какая-то помощь, то конечно, я пойду еще.

Очень много было покрытых, они были молодцы, очень активно вели себя, возможно, даже нарушая какие-то свои религиозные убеждения

Зарема

— О митинге узнала из соцсетей. Я надела маску, чтобы меня не нашли потом и не преследовали, так как там все снимали на видео. К театру подошла часа в четыре, там уже толпа человек в 100-150 была, крик стоял. По краям много людей стояло, в середине женщины, очень активно себя вели, так все так хорошо сплотились, все разные, никто не пришел своей компанией. Мы с сестрой подошли, уже кого-то в УАЗик забирали, там, кажется, уже двое сидели, и эта машина отъезжала. Потом уже стали подъезжать автобусы.

Женщины кричали: «Позор!», «Нет мобилизации!», «Нет войне!», «Идите сами воевать!», «Наши сыновья не удобрения!». И в этот момент полиция стала бить и забирать людей. Ко мне обратился один сотрудник: «Подойдите к машине, я хочу у вас кое-что спросить». Из-за того, что я говорила на повышенных тонах, он видимо подумал, что я зачинщица, а их искали и хватали. Пару девушек уже запихнули в машину, одной девочке плохо стало. Она упала, ее трясло, мы думали, может, это эпилепсия. Подбежали две женщины и сами полицейские тоже пытались ее в чувство привести.

Одна девочка, в белой рубашке и очках сказала: «Зачем вы забираете на войну?» А ей отвечают: «Чтоб они на нас не напали». И уже другим женщинам: «Не заберут ваших детей». А эта девочка говорит: «Моего брата заочника забрали». Она плакала. Там очень много кто плакал.

Девушка одна была, она прямо вцепилась в УАЗик, в котором парней увозили, ее стукнулм несколько раз и в лицо из баллончика брызгали.

Очень много было покрытых, они были молодцы, очень активно вели себя, возможно, даже нарушая какие-то свои религиозные убеждения. И вели себя по-человечески. Много было и светских женщин. Студенток много было. Я не ожидала, что вот так можно прийти, вроде чужие все люди, даже эти закрытые, которых я всегда сторонилась.

Хадижат

— Я очень сомневалась, идти или нет. Но потом мы с племянницей решили пойти. Когда это не касается жизни близких, я не пойду. А вот сейчас коснулось и стало актуально.

Почему женщины пошли? Женщинам проще, их меньше преследуют, быстрее отпускают, руку особенно не поднимают, а мужчин и до смерти забить могут. У нас женщины более бойкие, они же и в семье на себя берут большинство обязанностей.

Моя племянница почти вглубь толпы залезла и туда же брызнули первым баллончиком. Чтоб женщин прям избивали – такого не было, одну женщину только тронули. Задерживали ребят в основном. При мне максимум, человек десять задержали. Страшно было, когда одного парня с одной стороны по щеке полицейский в форме бьет, а с другой кто-то в гражданском…

Очень много было активных женщин, которые держали позицию, что не Украина напала на нас, а мы на Украину. Моя племянница в маске была и лезла в самую гущу людей фактически, ее хотели задержать. А она начала с ментом спорить, объяснять ему, а он говорит: «У меня там два племянника». И у него прям слезы в глазах, даже жалко его стало. Много было фсбэшников, работников ЦПЭ (Центр по противодействия экстремизму; прим.ред.) переодетых, которые ходили и пытались уговорить женщин разойтись, мол, ничего они не добьются.

Мне страшно особо не было, рядом такие были прямо активные сильные женщины, я чувствовала, что меня отобьют

У одной женщины приступил эпилепсии случился, но даже менты там помогали, воду ей давали. Там были молодые, бойкие девочки. Одна ко мне подошла, запыхавшаяся. Я ей воды предложила, она отказалась, говорит: «Сволочь, по руке ударил». Били больше руками, дубинок вроде не было. Женщин особо не трогали, одну, правда, молодую в хиджабе, прямо отшвырнули.

Я была уверена, что меня не схватят. Я на рожон не лезла. Вот племянница лезла. Но даже, если бы ее схватили, то мы б ее вытащили. Мы там часа три были, ноги уже заболели. Потом, когда уже приехали росгвардейцы, они уже были готовы всех засадить и мы ушли.

Может, нашему [президенту РФ] покажут эти видео и ему станет страшно, что в стране начнутся волнения. Сидеть, молчать это ведь неправильно. Меня удивляют позиции некоторых родителей, которые плачут, но отправляют своих сыновей на это. Лучше, мне кажется, что пусть сыновья отсидят, чем там погибнут. Если бы я знала, что мой сын в безопасности – пошла бы еще. Я боюсь, что меня схватят и это аукнется сыну.

Зухра

— Поначалу все было более-менее мягко. С нами спорили только, уговаривали уходить, мол, это нас кто-то подговорил, какие-то враги. Никто меня не подговаривал, у меня муж есть, брат есть, меня что, нужно подговаривать, чтоб я их спасала? Видно было, что менты хотят разогнать нас по-тихому, чтоб не пошла информация, что в Дагестане есть те, кто против. Поэтому снимать особо не давали. Но и не били. Это на следующий день мне подруга рассказывала, на площади был жесткач, ее ударили электрошокером, а от него тело делается, как не свое, его не контролируешь. В общем, она описалась. Наверное, на это и рассчитывали, что девушкам стыдно будет и они уйдут, не станут больше митинговать.

Мне страшно особо не было, рядом такие были прямо активные сильные женщины, я чувствовала, что меня отобьют. Там с нами, потом рассказывали, была девушка одна из Украины, фитнес-тренер, кажется. Она с 2014 года здесь, из Луганска приехала сюда, получила гражданство, замуж за нашего парня вышла. У нее ребенок дома месячный. Ее с подругой забрали, она в РОВД, и говорят, ночью к ним домой приехали, мужа забрали, все телефоны-компьютеры. И стали слухи сразу распускать, что она не только с Украиной, она еще связана и с ИГИЛ (запрещенная в РФ террористическая организация; прим.ред.).

Фотку выложили, где какая-то женщина в маске, в очках и якобы это она организатор и провокатор. Совсем уже народ за идиотов держат!

Хутбат Мусаева