«Не стать феминисткой я просто не могла», – говорит Лина, рассказывая свою историю. Ей 35 лет, она из Чечни. И она не понимает, почему знакомые соплеменницы не разделяют ее взгляды.
– Когда я начала читать разные паблики в сетях вроде «Феминизм. Кавказ», то поняла, что это мое, прямо мое, родное! Все, что обсуждается в этим группах, именно о том, за что я бьюсь. Когда мне идиоты разные начинают говорить – «А, тебе тоже феминистки мозги промыли!», – я отвечаю: «Неее, это все ваши обычаи и традиции!»
Иногда выхожу во двор с нашими женщинами на лавочке посидеть, слушаю их и в ужас прихожу. Спрашиваю: «Неужели у вас мнения своего нет? Почему вы живете мнением вашей марнаны (свекровь на чеченском – Даптар), которая контролирует даже цвет ваших трусов?
Они ахают: «Как ты можешь, тебя обработали!»
Что такое быть чеченской девочкой, я понимала на слове «нельзя». Этих «нельзя» было очень много
А чего меня обрабатывать? Я что, сама не могу разобраться, что портит мою жизнь, а что делает ее лучше? Все это я на собственной шкуре испытала, сама попробовала и поняла – мне такого не надо.
Отец развелся с мамой, когда я была еще совсем маленькой, меня воспитывала старшая сестра отца.
Что такое быть чеченской девочкой, я понимала на слове «нельзя». Этих «нельзя» было очень много. Мне как девочке нужно было сидеть дома. Идешь со школы строго домой. Если задержалась, то целую нотацию тебе читали: про обычаи и про то, что девочка всегда должна быть дома, даже гулять нежелательно – если увидят тебя с мальчишками, что будут говорить?!
Мне тогда было лет десять, но я должна была жить по наказам каких-то старцев, которые много веков назад придумали эти неписаные обычаи.
Женщине в нашем обществе, независимо от ее возраста, ничего нельзя. Так жили почти все женщины, кого я видела. Их гнобят, унижают, они постоянно должны оправдываться и отпрашиваться, но они так живут. А я не смогла, не хотела. Сижу порой и думаю, ну, почему они живут и их все устраивает, нигде не жмет? И не могу найти ответ. Не могу ужиться в их обычаях. И очень многие эти запреты – не для меня.
Лет в 14 у меня, кажется, впервые ясно появилась эта мысль. Там была целая история. Мой одноклассник жил прямо возле нас, и мы с ним дружили с самого детства. Как-то мы шли из школы, и лямка моей сумки порвалась. Я ее уронила, а он поднял и понес. Тетка это увидела. Она била меня, пока рука у нее не заболела, а потом обрезала мне волосы огромными портновскими ножницами. Схватила меня, зажала, как кутенка между колен и начала кромсать так дико, что я до сих пор при виде советских этих ножниц огромных с их лязгом вся холодею.
До сих пор для меня даже на сантиметр укоротить волосы – это истерика, я не могу, мне их жаль.
Когда через недели три приехал отец, я ему сказала, как тетка научила: что у меня появились вши и пришлось волосы срезать.
Тетка ведь тоже была сильная только со мной, а отца, хоть он и был ее младшим братом, всегда страшно боялась. Или даже не его, а того, что с ней будет, если до него дойдут какие-то слухи и ему придется реагировать по нашим обычаям. Она ведь не была идеальной. Я об этом задумалась сравнительно недавно. Не скажу, что мне прямо стало ее жалко и я все ей простила, просто поняла, насколько эта жестокая ко мне женщина сама была запугана и изломана.
…В 14 лет я познакомилась со своим будущим мужем. Выйти из дома было нелегко, но с подружкой меня выпускали, и мы сразу бежали за две-три остановки от дома. Туда приезжал мой будущий муж с другом и мы вчетвером гуляли, общались.
Так продолжалось целый год. А когда тетка меня в очередной раз избила, я убежала и позвонила будущему мужу. Сказала: «Я домой не пойду!» Через минут 20 он приехал, первый вопрос, что задал: «Ты за меня замуж пойдешь?» Для меня в тот момент это было спасением.
Он меня привез к себе в село, в дом родителей. Оттуда позвонил моему отцу, хотя у нас так и не положено, отец попросил меня к телефону, спросил, по согласию ли я уехала, я ответила, что да. Так и вышла замуж.
То, что променяла шило на мыло, стало ясно позже. Сначала мы жили отдельно. Он страшно гулял, бухал, его бабы приходили ко мне беременной на разборки, но я не обращала на это внимания, потому что он разрешал мне работать, я поступила учиться, носила платья и выше колена, и с глубоким вырезом. Да, мне было обидно, что он мне изменяет, что его почти не бывает дома и мы с ребенком его не видим. Но у меня была свобода. По нашим чеченским меркам – очень большая свобода.
Но она была фальшивой, зависела не от меня. Как дали, так и отняли. В один прекрасный день свекровь со свекром звонят и говорят, что все уже решено и мы будем жить с ними. В селе. И вот там началась жопа.
Я должна была встать в четыре утра, натаскать воды, потому что в нашем доме не было водопровода, затем уже делать все домашние дела. На работу мне, как ни странно, позволили устроиться. Но зарплату нужно было отдавать свекрови. Вот я отработала день, в шесть вечера приехала домой, она уже ко мне идет: «Сколько сегодня заработала?» И забирала все, оставив мне рублей 100-150 на дорогу. Дальше – больше. Я иду в магазин, она мне выдает мои же деньги, но сразу вопросы: «А зачем идешь, а что ты будешь покупать?» И пока не перечислишь все, из дома не выйдешь.
Придешь из магазина, она во все пакеты залезет, все пересмотрит и еще отчитает, если куплено масло за 75 рублей, а не маргарин за 45. Из-за прокладок были страшные скандалы – «Мы прокладками не пользовались, мы пользовались тряпочками и потом стирали их!»…
Без разрешения свекрови из дома выйти не позволялось. Сначала нужно было спросить ее, затем мужа и только потом иди. И пофиг, что муж согласен меня выпустить, если мать не согласна, ты никуда не пойдешь.
И возражать нельзя, тогда бы меня выгнали из дома, а мои родные сразу сказали – нам разведенка не нужна, вышла замуж, там и живи
Как-то позвонили родные, пригласили на день рождения моей двоюродной сестры. И тут я совершила ошибку. Подошла сначала к мужу, можно? Он говорит – «Нет проблем, езжай, можешь и с ночевкой». А свекровь, наверное, задело, что не у нее первой спрашиваю. Она на меня так посмотрела – «Ха! Ты сейчас уедешь, а если кто-то из соседей придет, кто чай на стол поставит? Кто такой твой муж? Тут я решаю, кому и куда уходить». И муж спорить с этим не стал, мол, ну, если мама не разрешила…
Это права свекрови. Это обычаи. И возражать нельзя, тогда бы меня выгнали из дома, а мои родные сразу сказали – нам разведенка не нужна, вышла замуж, там и живи.
Последней каплей стало требование, чтобы я выплатила какой-то ее кредит. Я отказалась. Мужа тогда дома не было, он уехал в Москву на заработки. И вот в 12-м часу ночи в нашу с ним комнату входит свекровь, включает свет и говорит – «Собирайся и уматывай из нашего дома». И меня выгнали. Ночью. С ребенком.
Больше я на эту удочку не попадалась. Были хорошие парни, были предложения, но это все были либо единственные сыновья, либо младшие. То есть, опять пришлось бы жить с родителями мужа. Мне напрочь отбило желание выходить замуж.
И вот если эту мою историю рассмотреть, то становится понятно, что не стать феминисткой я просто не могла. Просто сначала не знала, как называется, то, что я чувствую и как думаю.
Феминизм для меня – это возможность иметь свое мнение, право на тот образ жизни, который я для себя выбрала, на мое тело.
Это право решать, сколько у меня будет детей и будут ли они.
Право растить своего ребенка после развода (а у меня его свекровь со свекром поначалу пытались забрать!), воспитывать его так, как считаю правильным, не ломая и не подчиняя его своей воле.
Право выходить из дома, не спрашивая ни у кого разрешения.
Ехать, куда я хочу и когда хочу.
Право не выходить замуж, и жить одной, не считаясь со всяким «чеченская девушка должна в семье жить».
И право не чувствовать себя второсортной, каким-то недочеловеком только потому, что я родилась девочкой.
Записала Асият Нурланова
DAPTAR 