Жительница Махачкалы Гульнара Багаудинова почти восемь лет пытается добиться справедливого расследования гибели сына Вали, который, по версии следствия, напал с оружием на сотрудников ППС и те его застрелили ответным огнем. Гульнара уверена: полицейские задержали Вали по подозрению в экстремизме из-за ношения бороды, до смерти избили, а потом инсценировали нападение. Гульнара рассказала «Даптару» о своей многолетней борьбе с силовиками и почему она не намерена ее прекращать.

Сынок, ну, сбрей ты эту “лопату”

Вали – единственный сын Гульнары. В 31 год он женился, через год у него родился ребенок. В Махачкале он работал таксистом, снабженцем, но денег, чтобы прокормить семью не хватало. В 2010 году Вали устроился работать туристическим гидом в Дубай, куда потом планировал забрать жену и сына.

«В Дубае он отпустил бороду, потому что посещать мечеть без бороды там неприлично, – вспоминает Гульнара. – В Дагестане же в то время всех мужчин с бородой называли террористами, ваххабитами. Ходить в таком виде было просто опасно. Но, поскольку Вали жил в Дубае, я не придала этому особого значения, потому что со своим уставом в чужой монастырь не ходят».

Весной 2014 года Гульнаре предстояла серьезная операция. Опасаясь летального исхода, она попросила сына приехать. Женщине удалили желчный пузырь, грыжу пищевода, сделали пластику желудка. Вали навещал мать каждый день в течение месяца. Потом еще два месяца ухаживал за ней дома после выписки. К тому времени у Вали заканчивалась рабочая виза, оформление документов заняло еще два месяца.

«Когда он приехал в Махачкалу, я несколько раз просила: “Валишка, сынок, ну сбрей ты эту “лопату, – говорит Багаудинова. – Он ответил: “Мама, ну, побойся Бога”. Я до сих пор не могу себе простить – зачем я его сюда позвала?! Ну, умерла бы во время операции, ну, похоронили бы!».

Пусть раненый, но живой

1 ноября 2014 года Вали на белой «Ладе Приоре», которая принадлежала Гульнаре, забрал мать с работы домой, чуть позже они собирались поехать к родственникам помогать готовиться к свадьбе. Около пяти часов вечера сын позвонил Гульнаре и сказал, что заедет за ней через полчаса – нужно сначала заправить автомобиль.

«Время шло, зная пунктуальность Валишки, я забеспокоилась, начала ему звонить, но телефон был недоступен. Я написала СМС: “Ты где? Чего ты ходишь везде со своей бородой, найдешь приключения на задницу”. Стала звонить родственникам, знакомым, они меня успокоили, мол, взрослый парень, может, в гостях засиделся, чего ты нагнетаешь», – рассказывает Гульнара.

В первом часу ночи Гульнаре пришло сообщение, что телефон ее сына появился в сети. Она перезвонила, но телефон оказался выключен. Ближе к трем часам ночи абонент снова стал доступен.

«Я только потом поняла, что на тот момент сын был уже мертв, а люди, которые находились с ним рядом, включили телефон и изучали его содержимое», – говорит Гульнара.

Женщина обзвонила все больницы Махачкалы, отделы полиции, морг, но Вали Багаудинов им не поступал. Племянница Гульнары Хаписат посоветовала написать заявление в полицию на угон машины. Этим делом бы занялись сразу, а для того, чтобы начать поиск человека, по закону нужно было ждать три дня. Вскоре после подачи заявления в Светский РОВД позвонил полицейский и сказал, что, судя по камерам, белая «Приора» с соответствующими номерами ехала на большой скорости по трассе в Буйнакск. При этом, как отметил полицейский, за рулем сидел не Вали, а человек в камуфляжной форме.

«Мы с родственниками собрались во дворе, ожидая известий. Хаписат позвонил другой сотрудник полиции, наш знакомый. Он сообщил, что наша машина расстреляна: внутри было два человека, один убит, второму удалось убежать. Я до последнего надеялась, что сбежавший – это мой сын, пусть раненый, но живой. Хаписат уже знала правду, она так сказала, чтобы меня сразу не убило горем», – плачет Гульнара.

Она этого никогда не добьется

Гульнара осталась дома, надеясь, что Вали вернется, а племянницу и двоюродного брата отправила в Буйнакск на поиски сына. Они нашли Вали в морге – весь целлофановый пакет, в котором лежало тело, был залит кровью, сочившейся из пулевых отверстий. Кроме того, у мужчины были сломаны нога, пальцы, нос, пробит череп.

По данным следствия, Вали Багаудинов 1 ноября около 11 часов вечера сидел в машине на заброшенной заправке в Буйнакске. Его заметил патруль ППС, сотрудники попросили его показать документы. В ответ Вали начал в них стрелять их охотничьего карабина «Сайга–МК», выпустив 63 патрона. Мужчину «уничтожили ответным огнем». Уголовное дело было заведено по статьям о посягательстве на жизнь сотрудника правоохранительного органа (317 УК РФ) и незаконном ношении огнестрельного оружия (часть 1 статьи 222 УК РФ).

«Я сменила двух адвокатов, которые абсолютно ничего не сделали, а один из них, как потом оказалось, сотрудничал со следствием. В 2016 году мне посоветовали адвоката Елену Денисенко. Она добилась, чтобы ей предоставили данные биллинга телефонов четверых полицейских, которые якобы защищались от моего сына, а также получила распечатку их разговоров. Выяснилось, что эти ребята 1 ноября не дежурили в Буйнакске. Кроме того, в этот вечер они друг с другом созванивались. Ну, зачем же это делать, если они находились в одном “бобике” и могли просто поговорить?», – возмущается Гульнара.

Мать Вали также обратила внимание на то, что на правой стороне «Приоры», изрешеченной пулями, с корнем была вырвана ручка, а со стороны водителя на двери – вмятина и следы от вскрытия монтировкой.

«Все лобовое стекло было в следах от пуль, если бы мой сын в это время находился в машине, как утверждает следствие, от его головы ничего бы не осталось», – отмечает Гульнара.

В декабре 2019 года Верховный суд Дагестана прекратил уголовное дело против Багаудинова в связи с его смертью. В течение пяти лет, пока шло следствие, Гульнара добивалась, чтобы были найдены виновные и в отношении них возбудили уголовное дело об убийстве (статья 105 УК РФ).

«В марте 2020 года в Сочи 3-й Апелляционный суд общей юрисдикции оставил решение Верховного суда Дагестана без изменений. В коридоре я услышала разговор: «Она хочет, чтобы статью 317 переквалифицировали на 105-ю? Пытается доказать, что это полицейские убили ее сына? Чтобы Москва об этом узнала, чтобы всех потом уволили вплоть до министра МВД республики? Она этого никогда не добьется. Чтобы это произошло – в России нужна революция», – вспоминает Гульнара Багаудинова.

У меня в сердце нож

Багаудинова уверена, что 1 ноября 2014 года сына силой привезли в Советский РОВД Махачкалы, допрашивали о связях с террористами, а потом увезли в ИВС, где пытали, требуя, чтобы Вали себя оговорил. Пытаясь скрыть следы преступления, уже мертвого его посадили в машину и по дороге в Буйнакск инсценировали нападение – расстреляли машину, а в тело Вали выпустили 17 пуль.

«Вали по-европейски одевался, слушал музыку, мог и стопочку опрокинуть, – поясняет Гульнара. – У радикальных салафитов это недопустимо. Я тоже современная женщина, ношу брюки, юбки выше колена, делаю макияж. После гибели сына участковый приходил к моей соседке, спрашивал, в каком виде ходит Багаудинова – открытая или закрытая. Он, наверное, думал, что я, мать якобы салафита, должна быть завернута как “Чупа-чупс”».

Вали похоронен в Махачкале. Семь лет мать навещает его могилу вместе с муллой каждую пятницу, приходит на все религиозные праздники, а также 1 ноября – в день убийства, 7 ноября – в день похорон и 27 мая – в день рождения сына, хотя у мусульман это не приветствуется.

«У меня в сердце нож, – признается Гульнара. – Убив моего сына, они мою жизнь истоптали, изуродовали. Я не злая, но очень хочу, чтобы Всевышний наказал убийц. Каждый день и ночь на коленях проклинаю их и их матерей, которые воспитали таких ублюдков. Скоро восемь лет как я борюсь, и я не единственная такая мать. Нас много. Я до последнего вздоха буду продолжать свою борьбу, бить во все колокола, чтобы все узнали – мой сын не виновен».

Открываю глаза и вижу его лицо

Гульнара говорит, что сейчас она осталась совершенно одна, без помощи. Невестка живет далеко и не может приезжать часто. После гибели сына женщина перенесла еще две операции, у нее часто случаются нервные срывы, мучают головные боли, она плохо ходит. Гульнаре нужно регулярно посещать поликлинику, но ее некому отвезти. Покупать продукты ей помогают ей соседи.

Вся квартира матери заставлена фотографиями сына, а диван, комод и подоконники завалены материалы уголовного дела, которые она продолжает перечитывать. Гульнара сохранила любимую куртку Вали и туфли.

Поддерживают Гульнару подруги, у одной из них силовики также жестоко избили сына и арестовали по подозрению в терроризме.

«Утром я открываю глаза и вижу лицо сына, – голос Гульнары становится тише. – Жду, когда он постучит в дверь. Сажусь есть и думаю: “а Вали сегодня что-нибудь кушал?” Я часто вижу его во сне. Недавно мы ехали с ним в машине, я говорю: “куда ты мчишься, посмотри, сколько воды вокруг”. А он отвечает: “не волнуйся, мама, ты же знаешь, что я хорошо езжу”. Мне остается утешать себя только тем, что скоро наступит пятница, я приду к нему на кладбище, сяду на скамейку рядом с могилой и буду с ним разговаривать. Для меня он жив».

Лида Тимофеева