Говорить о сексе на Кавказе не принято, эта тема из разряда табуированных. Потому очень сложно говорить и о сексуальном насилии. Но факты остаются фактами: такое происходит даже в обществе с «устоями и традициями». Как обстоят с этим дела в КБР? Куда обращаются пострадавшие, как относится к подобному общество и почему жертва до сих пор «виновата»?

КОГДА ТЕБЯ НЕ СЛЫШАТ

Интернет-паблики, куда можно написать анонимно, — едва ли ни единственное пространство, где жертвы сексуализированного насилия могут высказаться, попросить совета или найти поддержку. Но достаточно просмотреть комментарии, как становится понятно, с чем придется столкнуться тому, кто решился заговорить.

«Что-то слишком много таких историй! Вы, наверное, это выдумываете!», «Да она нагулялась просто и теперь проверяет, поверят ли таким историям». В лучшем случае: «Молчи, тебе не поверят, а если и поверят, то осудят всё равно тебя».

К счастью, в последнее время стали слышны и голоса тех, кто готов поддержать пострадавшую, кто призывает не бояться осуждения общественности, а заставить насильника отвечать по закону. Но их пока ничтожно мало, чаще сочувствие жертве проявляется в советах никому ничего не говорить и скрыть историю даже от самых близких. Пожалуй, главный аргумент: «Тебе ещё с мужем жить. А муж – это первый человек в твоей жизни, но и первый враг: упреков и попреков не оберешься».

Вот одна история из закрытого паблика во «ВКонтакте». Заметим, таких историй масса, все они очень похожи, меняются только имена, названия населенных пунктов и ряд мелких деталей.

Я не знаю, что мне делать, я хочу наложить на себя руки, кому я такая порченая теперь нужна?

ТЫ САМА ЭТОГО ХОТЕЛА

«Это сделал парень, с которым мы встречались давно. Однажды поздним вечером он подъехал к моему дому, позвонил мне на мобильный и попросил выйти к нему. Я отказывалась, в такое время я не покидаю дом. Но он пригрозил, что если не выйду, он поднимет шум, и тогда мне попадет уже от отца и брата. Я испугалась и вышла к нему тайком. Мы и так встречались скрытно, урывками, чтобы моя семья не узнала. Села к нему в машину быстро, чтобы меня никто не заметил. Он сказал, что хочет жениться на мне, но я должна доказать свою любовь и готовность быть с ним, согласившись на интим. Я плакала, просила прекратить, хотела выйти из машины, но он был сильнее, и вот так всё и произошло… А после случившегося он перестал писать мне и игнорировал мои звонки и сообщения. Я умоляла не бросать меня, но он исчез… Я не знаю, что мне делать, я хочу наложить на себя руки, кому я такая порченая теперь нужна?..»

Комментаторы разделились на три группы. В первой ответственность за случившееся «традиционно» перекладывали на жертву: «надо было думать, куда идёшь», «надо было биться до последнего вздоха, но сберечь честь!», «да не очень-то ты и возражала, небось».

Вторая, более «лояльная» группа комментирующих, предлагает просто замести проблему под коврик: «молчи, по-тихому зашейся (имеется в виду гименопластика) и никто не узнает», «только мужу будущему не говори об этом, наши мужчины такое не поймут», «если твой секрет не знает больше никто, то и не раскрывай его ни перед кем». Правда, о том, почему преступление стало вдруг «секретом» жертвы преступления, общественность умалчивает.

Ну, а в третьей, не снимая ответственности с девушки, предлагали ей всё немедленно рассказать родным, чтобы «они его отлупили и заставили жениться». Идея брака с насильником, как ни дико это прозвучит, многим кажется идеальным решением проблемы, «ну, а чо такого, она же с ним уже была», «тронул девку – женись!» и «пусть сам «ее грех» и прикрывает».

То есть, фактически, девушку, которая уже пострадала от рук насильника, предлагается передать ему в «постоянное пользование». И тем самым, насилие узаконить, сделать частью обыденности и чуть ли ни прологом в супружескую жизнь.

По сути, изнасилование в сознании среднестатистического жителя КБР приравнивается к внебрачному сексу

По мнению психолога Марины Докшоковой, такой подход имеет под собой «культурные обоснования»: «Факт наличия семьи в нашей культуре гораздо важнее того, что в этой семье происходит. Тем более, в обществе, где существует своего рода «нормализация насилия» под маской непререкаемости авторитета главы семьи с привычным нарушением границ остальных членов семьи».

По сути, изнасилование в сознании среднестатистического жителя КБР приравнивается к внебрачному сексу. Люди худо-бедно готовы признать девушку «жертвой» в случае какого-нибудь жестокого нападения в подворотне. Но если в роли насильника выступает знакомый, а тем более, жених, шансов оправдаться у женщины практически нет. «Тебе никто не поверит, что ты не хотела этого сама. Лучше молчи»… И они молчат. А «женихи» охотно этим молчанием пользуются. Это совсем несложно, особенно, если речь идет о девушках, выросших в строгих семьях, где общение с мальчиками надо скрывать, а слову мужчины следует подчиняться.

«У нас в обществе «принято» страдать, причём страдать тихо у себя в квартире, скрывая и подавляя эмоции, — объясняет психолог Алина Накова. — Тем более в нашей культуре, где эмоциональность порицается. Всё начинается с раннего детства: «мальчики не плачут», «девочка — слабый пол», «бью для твоего же блага» — это лишь небольшое количество фраз, которыми старшие программируют детей на синдром «жертвенности» и передачу эстафеты насилия. Позиция жертвы «прививается» прежде всего женщинам. В ментальности общероссийского и особенно кавказского общества именно жертвенность, покорность и терпение воспринимаются как некие позитивные «исконно женские» качества. И к чему же это приводит? К абьюзивным и созависимым отношениям, к многократному насилию. И, поскольку из этого прямо следует, что за всё ответственна женщина — к викимблеймингу, если что-то пойдёт не так. Иногда становится страшно от масштабов негативных последствий, которые приносит нам «культура жертвенности». В рассказе нашей героини это прослеживается очень четко. Девушка в данной ситуации ходит по бесконечному кругу: чувство вины – страх – жалость к себе –  негатив от общества – страх – чувство вины. И как выход из этого ужаса ей видится только самоубийство».

НЕ ВЫДУМЫВАЙ!

…Одна из анонимных авторов решилась поделиться в соцсетях своей историей. В возрасте пяти лет она пережила сексуализированное насилие со стороны родственника-подростка. Среди комментаторов мало кто ей поверил, точнее, ей просто не захотели поверить. В кавказских семьях обычно много детей и их часто оставляют на родственников или отправляют погостить со спокойным сердцем. Одна мысль, что насилие над ребенком может совершить не зловещий мерзавец на темной улице, а двоюродный брат, дядя или дедушка, опрокидывает то, на чем строится само миропонимание кавказского человека – убежденность, что главная ценность это семья, род. Страшно допустить даже мысль, что  ЭТО может быть реальностью.

Но за последние годы решившихся рассказать о подобных историях стало так много, что уже не получается заглушить их криками о «больных фантазиях», о желании «хайпануть на горячей теме» и заклинаниями «у нас такого нет и быть не может никогда».

«На самом деле, таких случаев в нашем регионе довольно много, просто говорить об этом не принято, — признается психолог Алина Накова. — Помню, как я столкнулась с такой ситуацией на психологическом консультировании и как сложно было вывести клиентку на данный разговор. Травма была яркая, но проявлялась в виде классического тревожного расстройства, где стандартные способы терапии были непродуктивны. Причиной всего этого, как выяснилось, был как раз эпизод насилия со стороны родного брата, который удалось вспомнить лишь благодаря гипнозу. Клиентка попросту вытеснила эти события из своего сознания».

Из рассказа клиентки выяснилось, что рассказать о случившемся матери она решилась лишь много лет спустя, да и то в порыве гнева. Но мать не поверила, защитила не дочь, а сына-насильника, рассказывает Накова. По мнению психолога, именно отрицание со стороны родителей и близких дает психотравме благоприятную почву для разрастания и закрепления: «В случае, который я описала, психотравма более 15 лет вызвала у моей клиентки обиду, недоверие к людям и мучительные психосоматические проявления, которые отравляли ее жизнь ежедневно. Если бы много лет назад она встретила человека, который бы услышал ее и поверил ей, все было бы иначе».

Когда «семья – это святое», а старший – образчик нравственности, трудно поверить, что он может творить такое

Особенно тяжело в этой связи бывает подросткам, их уже не защищает малый возраст. Юную девушку очень легко обвинить в распущенности, упомянув акселерацию, раннее половое созревание и влияние «западной культуры, которая портит нашу высоконравственную молодежь». В результате подростки молчат, а если и решатся поделиться случившимся с родными, сами родственники предпочитают «не выносить сор из избы». Судиться – «позор» для девочки и её семьи, ей ведь «ещё замуж выходить, такая слава ей ни к чему». Так культ «чистоты» девушки работает против неё самой. Замалчивание подобного рода преступлений – своего рода «традиция». И лишь благодаря соцсетям люди получили возможность говорить об этой проблеме более-менее открыто.

Как отмечает психолог Марина Докшокова, о подобных трагедиях становится известно лишь много лет спустя: «Во многом это история о взаимоотношениях в семье. И даже если ребенок откроется — очень часто родители чувствуют своё бессилие перед лицом необходимости признать невыносимое: ЭТО случилось, но что делать дальше? Кого из членов семьи «выбрать», от кого отречься, как со всем этим жить? Что скажут родственники, соседи, если узнают? И проще сделать вид, что ничего не было».

ЭТО ПРОСТО ПРЕДЛОГ, ТЕБЕ ПОРА В ПСИХУШКУ

Отдельная категория – сексуальные домогательства со стороны ближайших старших родственников: отца, дедушки, дяди. Когда «семья – это святое», а старший – образчик нравственности, трудно поверить, что он может творить такое. Поэтому, когда женщина обращается за советом, что делать, если ребёнок после общения с отцом рассказывает об их странных играх, винят именно ее.

«Вывести на чистую воду» женщину, тем более разведенную – очень легко. Во-первых, это одна из самых уязвимых категорий населения для «расклёва»: разведенная женщина – «второй сорт», даже собственные родители неохотно принимают обратно таких дочерей. Для окружающих женщин она либо потенциальная охотница за чужими мужьями, либо просто неудачница, которой положено сидеть тихо и не отсвечивать. А для мужчин – та, с кем можно попытаться завести интрижку без обязательств.

В любом случае, ей, как правило, не верят, ищут «подлинный мотив», подозревают в желании свести счеты с бывшим мужем. «Ты просто мстишь!» «Ищешь предлог отсечь от ребенка отца!», «Ты больная, такое выдумать! Иди в психушке проверься!» и наконец «Да он просто играл, просто играл с ребенком!».

«У меня была клиентка, с которой отец позволял себе всякие вольности, даже когда она повзрослела, — рассказывает Марина Докшокова. — Он шлёпал её по ягодицам, щипал, и всё это преподносилось как нечто нормальное и даже похвальное, «вот как мы друг друга любим». Причём, сама клиентка не осознавала, что здесь что-то не так, и упомянула она об этом скорее мимоходом».

Причина такого отношения к нарушению личных границ психологу видится всё в том же культурном коде: «Насилие старших в отношении детей подкрепляется принципами иерархии в семье: ощущение безграничной власти над младшим, над ребёнком стирает само понимание чужих границ. И в случае нарушений психики или алкогольного опьянения у «старшего», последствия могут быть очень серьезные. Ребенок не только не приучен отстаивать свои личные границы, говорить «нет», но и рассказать о том, что с ним сделали, не посмеет».

НАСИЛИЕ КАК ОБРАЗ ЖИЗНИ

«Идти с такими проблемами женщине лучше не к подругам, родственникам, а обращаться к специалистам», — говорит Дошкокова.

Как рассказывают психологи, изнасилование, по сравнению с другими преступлениями против личности, обладает очень высоким уровнем латентности.

«Лично у меня было 3 клиента с такой проблемой из Чечни, 1 из Ингушетии и 5 из КБР, — говорит Накова. — До суда дошла только одна девушка, да и то – потому что её доставили в тяжёлом состоянии в реанимацию, и скрыть факт насилия было просто невозможно».

Некоторые дела об изнасилованиях всё-таки регистрируются и доходят до суда. Психологическая поддержка потерпевшим, правда, при этом не предоставляется. Точнее, функцию психолога в этом случае берёт на себя адвокат потерпевшей. Как горько шутят сами юристы, «адвокат – не только адвокат, но и психолог, и священник, и мама». Правда, с такой нагрузкой готовы справляться далеко не все.

«Для ведения дел об изнасиловании нужны крепкие нервы. После убийств это самые сложные в психологическом плане дела, — говорит юрист Саида Шеожева. — Страшно представить, что испытывает сама жертва во время процесса. Было бы замечательно, если бы у нас практиковалось предоставление психолога для потерпевшей, как это делается в Европе или США».

Но пока такой службы просто не существует и безусловную поддержку, понимание и принятие жертва насилия может найти разве что у тех, кто сам прошел через подобное.

«Я никогда не пройду мимо и поддержу жертву чем смогу! – говорит Асият М. – Я сама жертва насилия, но в своё время никуда не стала обращаться: село, все всех знают. Родители были в курсе случившегося, но тоже решили молчать: мне еще замуж, такая «слава» мне и моей семье ни к чему.  С тех пор прошло уже десять лет, но я вижу, что ничего не изменилось: сами женщины всё так же винят жертв, о мужчинах и вовсе молчу. Ни от кого не дождешься поддержки, похоже. Так хотя бы такие как мы должны подставить плечо! Больше, видимо, некому».

Алёна Докшокова

Куда могут обратиться жертвы сексуального насилия:

• Независимый благотворительный Центр помощи пережившим сексуальное насилие «Сёстры». Телефон доверия центра 8 (499) 901 0201. Здесь же даётся инструкция, что делать, если вы стали жертвой насилия. По этому же номеру можно получить консультацию в случае сексуального насилия в отношении детей и несовершеннолетних.
• Телефон горячей линии психологической помощи МЧС России 8 (499) 216-50-50.
• Центр по работе с проблемой насилия «Насилию.Нет» предоставляет памятку и контакты для женщин, переживших сексуальное насилие (необходимо скачать pdf-файл).
• Центр помощи женщинам, пострадавшим от домашнего насилия «АННА», здесь же предоставляется помощь и жертвам сексуального насилия. На сайте центра можно ознакомиться с тем, что такое сексуальное насилие, как с этим справиться, указаны номера телефонов горячей линии психологической поддержки.
• Всероссийский телефон доверия для женщин 8(800)7000-600.
• Кризисный центр для женщин в Санкт-Петербурге, куда можно обратиться из любого региона страны. Там же можно получить консультацию психолога и юриста (телефон 8 (812) 327-30-00, с 11:00 до 18:00 (по будням и воскресеньям консультации психолога, по субботам — юриста).