В Северной Осетии начала свою работу психологическая служба сопровождения детей, пострадавших от сексуального насилия. Теперь во время следственных действий несовершеннолетних будут сопровождать специально подготовленные психологи. Спрос есть: только по официальным данным и только в республике в год совершаются десятки таких преступлений.
Автор идеи создания такой службы — психолог Залина Текоева. Она работает во владикавказском центре «Моя семья», который в основном занимается работой с приемными детьми, их родителями и с детьми, которых только собираются взять в семьи. Руководит центром основательница общественной организации «Матери Беслана» Сусанна Дудиева.
«Я много раз сопровождала детей, пострадавших от сексуального насилия, — рассказывает Залина. — Понятно, что работа с ними требует специальных знаний, и я постоянно повышала свою квалификацию. Но меня одной не хватает, поэтому мы и решили создать эту службу».
По словам Залины, психологи должны сопровождать пострадавших детей согласно требованиям уголовно-процессуального кодекса, и это требование соблюдается. Дело в другом: чаще всего, чтобы его соблюсти, следователь приглашает любого человека, имеющего диплом психолога. Иной раз эти люди ни одного дня не работали по специальности. Технически законодательство исполняется, по факту же помочь ребенку без травм пройти через все следственные действия, которые иной раз повторяются снова и снова, такие «специалисты» не могут.
К примеру, вот распространенная ситуация: сотрудники правоохранительных органов обязаны задавать вопросы в установленном порядке, но дети не понимают юдридических терминов.
«Как может ребенок понять даже такие слова, как «против твоей воли»? – задает риторический вопрос Залина. – Здесь на помощь должны приходить психологи, которые объясняют, что хочет узнать у них следователь».
Четыре года по допросам
Одним из самых известных случаев того, когда следственные действия превращаются в кошмар для ребенка и для родителя, стало расследование в Татарстане. Девочку, в отношении которой четыре года совершались насильственные действия сексуального характера, еще четыре года таскают по экспертизам, очным ставкам и допросам. В суд переданы еще не все дела, возбужденные по фактам преступлений в ее отношении. Сколько это еще продлится, предположить трудно: в деле меняется уже пятый следователь.
С пострадавшей в Татарстане девочкой работают психологи, однако психологическую реабилитацию они начать не могут – каждый допрос заставляет ее снова и снова погружаться в ситуацию.
Некоторые дети даже не понимают, что с ними происходило
«Это единственное дело, которым мы непосредственно занимаемся, — рассказывает юрист проекта «Правовая инициатива» Ольга Киселева. – Но у нас есть и другие подобные обращения, однако по ним сложно работать, т.к. с пострадавшими сложно установить контакт. Одна из причин в том, что начинается конфликт в семье между родственниками».
Киселева абсолютно уверена в необходимости психологического сопровождения детей.
«В процессе следственных действий их возвращают к травмирующим событиям. Это стыдно, это больно. Некоторые дети даже не понимают, что с ними происходило. Служба нужна по двум причинам: во-первых, чтобы избежать вторичной травматизации – квалифицированный специалист может помочь переформулировать вопрос, взять паузу, а во-вторых, чтобы следователь мог получить необходимую информацию, ведь следователи не могут правильно сформулировать вопросы, задают их «взрослым» языком, употребляют медицинские названия половых органов, видов половых отношений – и дети их не понимают. В нашем деле, например, не было даже попыток переформулировать вопросы «был ли половой член эрегирован» и «как глубоко он вошел», — говорит Киселева.
По словам юриста, очень важно, чтобы психолог был специалистом именно в этой области, мог создать комфортную обстановку для ребенка.
«Идеально, если бы велась видеозапись допроса для уточнения противоречивых моментов, так можно было бы избежать повторения одного и того же по много раз для уточнения, — говорит Киселева. – Кроме того, я бы рекомендовала писать ходатайства об отказах в очных ставках. Можно ссылаться на «Конвенцию Совета Европы о защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуальных злоупотреблений».
Дети и стигма
Среди тех, кто постоянно сталкивается с сексуальным насилием в отношении детей, практически нет тех, кто отрицал бы важность создания подобных служб. Никто из опрошенных специалистов не говорит о том, что эта организация может быть формальной, как некоторые другие «фонды».
«Психологическая помощь для пострадавших от сексуализированного насилия, конечно, необходима, особенно когда речь идет о детях: во-первых, само по себе произошедшее наносит вред состоянию ребенка, во-вторых, на многочисленных допросах во время расследования уголовного дела ребенок подвергается вторичной травматизации, вспоминая и озвучивая из раза в раз то, что с ним происходило, — объясняет юристка Консорциума женских НПО Татьяна Белова. — Психологическая помощь делает процесс расследование дела более безопасным и комфортным для ребенка».
Белова объясняет, что особенность таких дел состоит в том, что дети не всегда осознают суть происходящего, они не осведомлены о сексуальных отношениях и не понимают, что подверглись сексуализированному насилию. Именно поэтому случается так, что дети долго молчат о насилии или рассказывают о нем лишь частично.
«Иногда потерпевшие — это дети всего лишь 3-5 лет: чем младше ребенок, тем тяжелее ему формулировать мысли, объяснять, что именно и каким образом происходило, — говорит Белова. — Дети также уязвимы, потому что они в основном зависят от агрессора — это может быть родитель, педагог, друг семьи и т.д., т.е. человек, который имеет на них определенное влияние, и из-за страха перед ним дети также могут не рассказывать долгое время о насилии. Бывает и такое, что агрессор романтизируют насилие и подростки испытывают влюбленность, чем агрессор пользуется в своих интересах. Психолог помогает ребенку, который долго молчал о насилии в связи с вышеперечисленным, начать рассказывать о произошедшем».
Белова отмечает, что когда к юристам и адвокатам Консорциума попадают дела о насилии над детьми, они очень внимательно относятся к тому, в каком психологическом состоянии находится пострадавшая или пострадавший и оказывается ли им помощь.
«На нашем сайте есть и методические материалы, и записи вебинаров по этой тематике, которые эксперты, адвокаты и психологи, могут использовать в ходе работы», — обращает внимание юристка.
Адвокат, руководительница «Центра защиты пострадавших от домашнего насилия» при Консорциуме женских НПО Мари Давтян занимается делами о домашнем насилии, в том числе сексуализированным насилием, уже десять лет.
«Сексуализированное насилие окружено сотнями мифов и стереотипов в отношении пострадавших, — говорит Давтян. — Тема сексуального насилия над детьми еще сложнее. Это один из самых латентных видов преступлений. И мифов там еще больше. Например, что дети всегда должны кричать, сопротивляться, и все тут же рассказывать маме, что сексуальное насилие — это только проникающий секс, а педофил – это всегда злой страшный дядя из подворотни с психическим расстройством».
Cложно найти еще хотя бы одну категорию преступлений, где потерпевшие были бы настолько стигматизированы
Давтян обращает внимание на то, что сексуальное насилие над детьми обычно не совершается при свидетелях, и проблема доказательств стоит очень остро.
«В этом есть основная сложность всех этих дел, — говорит Давтян. — С одной стороны — презумпция невиновности, с другой стороны — особо уязвимые потерпевшие. И да, нужен баланс, нужна объективность, а еще критически нужны адекватные методики расследования подобных преступлений, надлежащая подготовка сотрудников, борьба с коррупцией и много еще чего. К слову, опрос всех учеников учителя, обвиняемого в педофилии, совершенно нормальная разумная практика во всем мире, только делаться он должен подготовленным следователем с подготовленным психологом. Сложно возбудить уголовное дело о сексуальном насилии над ребенком даже когда есть доказательства. Пример — случай Лилии Волковой, чью маленькую дочь похитил отец и слал Лилии видео насильственных действий сексуального характера с девочкой. Два года женщина не могла возбудить дело. Ей отказали три следственных отдела в трех регионах. У нас таких примеров десятки».
По словам Давтян, сложно найти еще хотя бы одну категорию преступлений, где потерпевшие были бы настолько стигматизированы.
«Детям веры нет. Точка. Любые показания детей – вранье, — говорит Давтян. — Дети специально оговаривают и сочиняют. Конечно, работа грамотного, чуткого психолога очень важна и нужна и при расследовании, и после на протяжении длительного периода».
А есть ли проблема?
В последние годы в России резко увеличилось количество преступлений сексуального характера в отношении детей
«У нас за пять лет преступность против половой неприкосновенности несовершеннолетних возросла на 42%», — отметил в конце прошлого года заместитель начальника Главного управления по обеспечению охраны общественного порядка и координации взаимодействия с органами исполнительной власти субъектов РФ (ГУОООП) МВД России Вадим Гайдов.
По данным МВД РФ, озвученным Гайдовым, за 2018 год было зарегистрировано более 14 тыс. подобных преступлений, в результате которых пострадавшими стали 11 тыс. детей.
«Особо отмечу, что каждое шестое преступление совершается в семье, а каждое 12 — родителями», — пояснил он, подчеркнув, что «нужны кардинальные меры».
Основная категория преступлений связана с посягательствами на половую неприкосновенность
Очень редко доходит до огласки, до возбуждения уголовного дела, говорит Киселева: «Хотя стоит отметить, что если дело все-таки доходит до следственных органов, то оно редко остается без внимания, потому что это защита прав детей. Но очень часто преступление совершает отец или отчим, и мать ребенка бывает на стороне своего мужа. Плюс если бы пострадавшие знали, что им не придется встречаться с преступником, что они не будут подвергнуты унижению, то обращались бы чаще».
В управлении Следственного комитета по Северной Осетии отдельной статистики по преступлениям в сексуальной сфере в отношении несовершеннолетних не ведется. Однако пострадавших много.
«В первом полугодии 2020 года в производстве управления по региону находилось 35 уголовных дел о преступлениях, совершённых в отношении несовершеннолетних. В суд из них было направлено 11», — сообщает ведомство.
В то же время, по словам представителя Cледкома, анализ сообщений о преступлениях показал, что «основная категория преступлений связана с посягательствами на половую неприкосновенность, а также жизнь и здоровье детей».
У североосетинской психологической службы, приступившей к работе в августе, пока еще не было сопровождаемых детей, чему там, безусловно, рады.
«Мы в контакте со следственным комитетом, мы провели семинар по этой теме, и это было очень сложно, потому что люди не хотят работать с этой темой. Сейчас я поняла, что на кого я изначально делала ставки, не потянут эту работу. Но мы в поиске кадров», — говорит Текоева.
Лиза Чухарова
DAPTAR 