Начнём с того, что Магомед Дибиров — художник. Продолжим тем, что он живёт в Хасавюрте. Тем, кто имеет очень поверхностное представление о Дагестане, не понять, почему этот факт служит неиссякаемой темой для шуток. Хасавюрт или Хас, как его ещё называют, место особое. Это город на границе с Чечнёй. Город-рынок, где, как рассказывают, совсем недавно можно было купить всё, что душе угодно — от роскошного свадебного наряда до автоматов и боеприпасов. Город-борцуха, где «проход в ноги» стал и одним из политических приёмов. Честно говоря, трудно представить, как в этом городе может выжить человек, чьё оружие — кисти и краски. А вот Дибиров как-то умудряется. И не только выживает, а вполне органично вписан в эту пёструю, хаотичную яркую картину. Со стороны это видится так: вокруг всё бурлит, продаёт-покупает, стреляет, ругается, проводит бои, открывает прямо у трассы бутик с дивным названием «Богатая дама» и продаёт там шубы, молится и бесконечно спорит, у кого ислам самый правильный и сколько ракаатов нужно делать при намазе. А в центре всего этого кипения стоит он, Магомед Дибиров, и смотрит вокруг снисходительно и любовно. Когда-то в шутку один из друзей назвал его Императором, и прозвище село, как влитое.

Да, Хасавюрт город спортсменов и рынков. Зачем Хасавюрту художники? Абсолютно незачем. Особенно, если всего за тысячу рублей можно купить трёхметровый гобелен китайского производства и украсить им стену своего дома. Город Хасавюрт и художник просто несовместимы!

Я глупость не терплю. И к своей глупости отношусь болезненно очень. Потом долго переживаю. Могу ночь не спать из-за этого.

Знаешь песню ДДТ про родину? То же самое могу сказать про Хасавюрт. Ничем таким особенным он меня не притянул. Можно сказать, что в данный момент я заложник обстоятельств. Мне приходится жить и работать в городе, где я в принципе не нужен никому со своим творчеством.

Лет семь или восемь назад была такая ситуация, когда преподавателям художественной школы некие люди «рекомендовали» больше не рисовать гипсовые головы. Но сейчас вроде бы этот вопрос не стоит так остро.

В отношении меня не было жёсткого прессинга, хотя кое-кто хотел со мной «побеседовать» после моего интервью одному из федеральных каналов. Да и сейчас периодически ко мне приходят сообщения с цитатами из Корана, где говорится, что нельзя изображать людей. Я, конечно, их благодарю за беспокойство насчёт моей души, и всё. Искренне благодарю, кстати. Без иронии.

Чего боюсь? Боюсь проявить слабость, боюсь показаться несмелым, боюсь обидеть человека незаслуженно. В общем, нормальный даговский набор.

Ты знаешь, я не припомню, чтобы на моё творчество кто-то влиял и, тем более, диктовал, что рисовать. Хотя опять же, повторюсь, бывают разные товарищи, которые мне «рекомендуют», не изображать того или этого. Но я бы не был Дибировым, если бы всех слушал.

Я не могу рисовать цветочки, когда рушится мой мир. А он рушится. Прямо у меня на глазах.

То направление, в котором я работаю, я назвал социальный символизм.

Забавно, что самую первую мою работу в этом жанре больше помнят под названием «Суп», хотя я назвал её «Противостояние».

Однажды на мою выставку пришёл важный человек, посмотрел на работу «Танец пулеметных лент» и сказал: «Ты вроде нормальный интеллигентный парень. Зачем такие ужасы тут рисуешь, а?». А вокруг стоит его вооружённая охрана.

Я ненавижу всякое насилие над личностью.

Меня всё время спрашивают, почему я редко женщин рисую. Рисую же! Но мужчин чаще, согласен. В женщинах нет настоящего зла, понимаешь? Думаешь, недооцениваю вас? Уверена?

У человека во власти особая харизма. Меня это привлекает, это интересно.

Меня не столько политики интересуют, как ситуация, та или эта. Просто изобразив соседа, к примеру, или друга, я свою мысль донести не сумею. Никто не поймет, о чём идёт речь. Приходится использовать политиков, чтобы через известного человека со всеми смыслами, что к его образу прилипли, обозначить проблему.

Я совсем не умею говорить о деньгах. Не знаю, как правильно и сколько просить за свою работу. И часто просто занижаю её стоимость, а значит, и цену своего труда.

Моя «Гангстерская серия», кажется, до сих пор самая популярная. Махачев, Амиров… — мне кажется, людей до сих пор будоражат эти фигуры.

Откровенно говоря, я не люблю работу на заказ, в ней нет моей души. Но приятно, что покупают именно мои авторские. В смысле, повтор, копии моих работ.

Не люблю, когда заказывают портреты (уж лучше виды села писать), особенно, если заказчик девушка. Дамы очень капризные, особенно насчёт своей внешности на холсте. Я не отказываю, но знаю, что будут напряги.

Искусство для меня – это оружие.

У меня есть определённые этические правила для работ на кавказскую тему. Сам их себе установил. Я могу изобразить трагедию, отвагу, напор… Но не изображаю при этом противника. Я не хочу рисовать сцену, к примеру, Кавказской войны, где убивают русского солдата. Во-первых, потому что я не баталист, во-вторых, потому что это нарушает те самые этические правила. У меня есть приятель, он казак, тоже художник, коллега мой. Прекрасный человек. Он пишет тему казаков, я рисую тему горцев, мы очень хорошо друг друга понимаем и даже лайкаем работы друг друга.

Мнение коллег о моих работах для меня важно, конечно. И мнение искусствоведов тоже. Но только в случае, если я уважаю этого коллегу или искусствоведа.

Много слышал о художниках, которые не могут расстаться с какими-то работами. У меня таких нет. Разве что какие-то эскизы могут быть исключением, да и то до тех пор, пока они мне нужны.

Очень важно, чтобы смысл, основной посыл прочитывался сразу, вот для этого я и придумываю оригинальные названия. Даже не знаю, что у меня получается лучше, рисовать или придумывать названия к работам.

Если кто-то не понимает мою работу, я не обижаюсь. Значит, не дорос до неё пока.

После расстрела редакции «Шарли Эбдо» в Париже, они должны были опубликовать мою работу «От любви до ненависти». Написана она, кстати, задолго до трагедии в «Шарли».

Почему ты говоришь, что мои работы будут понятны только жителям Дагестана и России? А «Негатив», а «Овальный кабинет» или «Служба безопасности»? Это ж мировые работы, дорогая!

Вообще-то я скорее не живописец, а график, отдаю предпочтение линии, а не мазку. Меня году в 2001-м попросили сделать рисунки для Красного Креста, я ездил с ними и рисовал беженцев и их быт. Потом эти рисунки отправили в Женеву.

Конкуренция это нормально. Но пока я не вижу в своей теме конкурентов. Конечно, есть художники, кто рисует не хуже и даже лучше меня, но для меня первична смысловая нагрузка. Если ты просто умеешь рисовать, ты ремесленник. А если прибавить к этому мозги, тогда ты художник.

Мало кто из художников берётся за остросоциальные темы, считают их недостойными внимания.

Я не судья, не адвокат и не прокурор, я художник и наблюдатель. Конечно, у меня есть свои ценности, но никого судить не хочу за несовпадение с моими взглядами.

Если говорить о нашей последней совместной выставке с Магомедом Маллакаевым «Вдох и Выдох», то думаю, я всё же Вдох.

Помню, в девяностых ко мне пришёл человек и предложил участвовать в конкурсе на памятник Шамилю. Ты, говорит, нарисуй эскиз, у меня человек в оргкомитете влиятельный, мы его протащим. Хорошо, я начал работу, нарисовал рисунков десять разных, где Шамиль мудрый, отважный… И мы поехали показывать их этому влиятельному. Большой дом, куча золота и кожаной мебели — ну 90-е… Он внимательно рассмотрел каждый рисунок и говорит: нет, это всё не то, не таким я вижу памятник Шамилю. «Я, — говорит, — хочу, чтоб стоял Шамиль с саблей и ногу поставил на поверженного царского полковника». Тут я понял, что мне говорить с этими людьми не о чем. Я потом спросил у того, кто мне заказал рисунки: «Скажи мне, как человек с таким ограниченным мышлением мог заработать столько бабла?»

Война — это же огромная усталость в первую очередь. Ко мне были претензии, мол, почему я написал Хаджи-Мурада таким печальным и усталым, ведь он был лихач, рубака!

Вообще-то я анархист-индивидуалист.

Могу спорить и даже ругаться, но не ненавидеть.

Как-то мне один начал писать, чтобы я не изображал Шамиля, мол, его изображать нельзя. Я ему говорю: почему это, он разве пророк или святой? Он был такой же человек, как и все, был воином и политиком, зачем делать из него святого?!

Светлана Амирова