«Кризисный центр для женщин» находится в Санкт-Петербурге, однако получить помощь — от консультации до предоставления убежища — может любая женщина, где бы она не жила. О работе центра и новом проекте — приложении «Полина против сталкера» — рассказывает руководитель центра, психолог Елена Болюбах.

Насилие боится слов

— Миссией нашей организации является искоренение любых форм насилия, а также преодоление дискриминации в отношении женщин, причём, всех форм дискриминации. Но в первую очередь это насилие в партнерских отношениях, сексуализированное насилие и новые-старые формы преследований, такие как сталкинг, харассмент, назойливые ухаживания и прочее. Словом, любые формы дисбаланса власти и привилегий в отношениях, причём независимо от пола.

— Кстати, сам термин «насилие» и в особенности «домашнее насилие» — он ведь для многих до сих пор не совсем понятен. То есть, многие таковым склонны считать только сломанные ребра да синяк под глазом, а нет увечий- нет и насилия…

—  Если девушке кажется, что в её отношениях что-то не так и она чувствует дискомфорт, напряжение, страх – это уже возможный маркер насилия, к которому важно отнестись серьезно. Ведь на ранних этапах проще сделать так, чтобы не дошло до действительно драматичных, зачастую физических последствий. Я говорю «девушке», потому что, всё-таки, статистически насилию в большинстве случаев подвергаются именно женщины. Насилие начинается задолго до избиений. Насилие начинается со страха, с невозможности озвучить, что тебе не нравится. И даже вот такой актуальный нынче нюанс: как ведет себя пара, находясь на карантине, насколько тяжело им поделить между собой общее пространство, способны ли они договориться – он тоже может быть очень показателен.

Насилие – это молчание, недоговорки, именно в таких условиях оно процветает

— А как понять, действительно ли девушке что-то угрожает или она от любого мужчины ожидает подвоха и боится?

— В любом случае, такая реакция уже может говорить о наличии насилия в анамнезе такой девушки. В норме люди, всё-таки, испытывают базовое доверие к миру, не будем сейчас брать какие-то психиатрические или совсем не стандартные случаи. Поэтому если девушка боится – это в любом случае повод обратиться к специалисту, а ещё – сесть и просто поговорить со своим мужчиной, сказать всё как есть: «я боюсь, мне некомфортно» и тому подобное. И то, будет ли она услышана или нет – тоже будет показателем происходящего в паре. Проговаривание проблемы в норме снижает градус напряжения, в то время как насилие боится слов. Насилие – это молчание, недоговорки, именно в таких условиях оно процветает. Нужно учиться разговаривать в отношениях, а с этим, к сожалению, у большинства бывают сложности. Если бы люди взяли за правило проговаривать с самого начала, какими они видят свои отношения, какую позицию человек занимает по поводу тех или иных вопросов – многие тревожные маячки можно было бы заметить уже на ранних этапах общения.

— А вы проводите какие-то консультации для пар?

— В рамках нашей работы это не предусмотрено, мы оказываем помощь женщинам, которые уже пострадали. А если женщина уже пострадала – мы не видим внутри нашей организации достаточного этического каркаса чтобы примирять таких супругов. Медиация, то есть, примирение, возможно, если не было насилия, а были просто какие-то разногласия. Вообще, важно различать, где насилие, а где конфликт. В конфликте партнеры могут разговаривать, они не боятся. А там, где одна сторона боится другую — мы уже говорим о насилии, и медиация в этом случае неэтична.

Мы никому не лезем в мозг и не меняем их мировоззрение

— Кто к вам обращается? Ну, понятно, что это будут жители Санкт-Петербурга, области, а из других регионов, с Кавказа, например, обращаются?

— Онлайн-приёмная у нас открыта для всех. Кавказ к нам тоже обращается, но, понятное дело, меньше. Кстати, к нам могут обращаться люди, о которых мы не знаем, из какого они региона, поскольку сохраняется конфиденциальность, анонимность, и статистические данные по этому поводу, соответственно, мы тоже не собираем. Если, к примеру, девушка описывает эпизоды насилия и при этом ей не нужна юридическая помощь — мы не спрашиваем откуда она. Есть ещё и такой нюанс: для российских женщин тема насилия всё ещё достаточно табуирована, для женщин Северного Кавказа – скорее всего еще сильнее, поэтому рассчитывать на большое количество обращений здесь сложно, особенно на ранних этапах насилия. Женщины с Кавказа могут обращаться в такие организации, когда ситуация уже очень тяжелая и речь идёт об угрозе здоровью и жизни.

— Есть какой-то особый подход в работе с такими женщинами?

— Пожалуй, нет. Я думаю, сам факт приятия и анонимности для женщин – это уже очень много. И из какого бы региона ни была женщина, мы всё равно будем стоять на одних и тех же этических принципах, ведь насилие – это насилие, где бы оно ни случилось, и чем-то другим в зависимости от региона или обычаев оно быть не может, важно называть вещи своими именами. Если мы расцениваем ситуацию обратившейся женщины как угрожающую её жизни, то мы составляем план безопасности для неё, учитывая по возможности все нюансы ее ситуации.

В целом мы можем сейчас наблюдать тенденцию к тому, что глобально патриархальное общество уже меняется

— Да, я читала о мини-отелях, согласившихся на время карантина сотрудничать с вами и принимать у себя пострадавших женщин.

— Мы безумно благодарны, что они на это подписались и даже после завершения самоизоляции продолжают с нами сотрудничать. В этих отелях выручают камеры видеонаблюдения и скрытые адреса. К тому же, у отелей больше финансовых возможностей по обеспечению безопасности гостей, нежели в среднем по кризисным центрам.

— А как быть с представителями таких культур, где ещё сильны «патриархальные устои», где глава семьи решает всё и за всех, а «младшие» даже не допускают мысли, что они могут что-то посметь, и им в головы вбито чувство вины по умолчанию…

— Я думаю, даже в таких регионах, где подобные тенденции ещё сильны, всё-таки многое уже меняется. Девушки имеют доступ к информации, к иным сценариям жизни, они могут знакомиться с новыми идеями. Пусть многие все еще боятся слова «феминистка» и думают про это бог весть что, и всё же. Да, возможно, кто-то и может нафантазировать себе, что мы тут в нашем центре всех женщин превращаем «в ужасных феминисток», которые не бреют подмышки и красят волосы в зеленый цвет, но мы ведь совершенно не про это. Мы просто предоставляем помощь женщинам, попавшим в трудную ситуацию, и ни к кому не собираемся залезать в мозг и менять мировоззрение. Даже представительницам патриархального общества. В целом мы можем сейчас наблюдать тенденцию к тому, что глобально патриархальное общество уже меняется. Где-то это происходит быстрее, а где-то медленнее.

Сталкинг — это не про любовь

— Вы сделали очень интересное приложение «Полина против сталкера». Это какая-то новая игра, которая ещё будет развиваться или уже законченный продукт и продолжения не будет?

— Сразу уточню: я не разработчик игры, я лишь как психолог-консультант принимала участие в её создании. Моя задача заключалась в том, чтобы посмотреть, насколько представленные там истории близки к тем, которые рассказывают наши клиентки, к реальной жизни. Ну, и, конечно, какие должны предлагаться алгоритмы решения проблем: как распознать сталкера, как помогать человеку, который подвергается сталкингу. Здесь представлена инструкция для человека, который хочет помочь. Прежде всего про оценку своих сил, про то, как договориться о помощи, как сделать так, чтобы эта помощь была эффективной. А так мы ещё в процессе доработки психологических рекомендаций, потому что я к игре подключилась около месяца назад. Мы попытались  деромантизировать сталкинг, сталкинг – не значит «любит, поэтому такое внимание и ухаживания», сталкинг – это история не про любовь, это про власть. Я думаю, нам удалось донести мысль, что отношения, которые начались со сталкинга, не могут быть отношениями равных. Это отношения охотника и добычи. С добычей обычно не дружат.

— Для Кавказа отдельно планируется что-то подобное? Почему акцентирую на Кавказе: у местных девушек до сих пор популярна идея: «мачо – это хорошо, ревнует и преследует – значит, любит» и прочее. Как-то до них можно донести, что это – не норма?

— К сожалению, я не разработчица, а вообще это можно было бы предложить Николаю Овчинникову, он менеджер проекта «Полина против сталкера». Кстати, это не первый его подобный проект, ранее он создал игру «Куда приводят отношения», он вообще занимается такого рода приложениями, играми.

Конкретно в «Полине» мне было очень важно выделить, как правильно помогать жертве сталкинга и при этом не выгореть, как соблюсти этику помощи. Что касается «игры для Кавказа» — наверное, это должна была бы быть такая же игра, но с более тяжелыми последствиями, прописанными в сценарии. Потому что северокавказские женщины (причем, даже те, что уже давно живут в Петербурге, ассимилировались) обращаются у нам, когда речь уже идёт о прямой угрозе жизни. А на ранних этапах упорно избегают «выносить сор из избы», как они это называют. Плюс, безусловно, так называемая «романтизация преследования» у кавказцев. Но мне бы не хотелось мифологизировать или демонизировать мужчин Северного Кавказа. Возможно, мужчину северокавказского, бывает сложнее остановить, чем нашего, но мы всё равно стараемся уходить от  стереотипного восприятия кавказцев как лиц «группы риска». Не стоит списывать на «горячую кровь» системное явление, присущее абсолютно разным регионам.

Бесплатная суббота

— К сожалению, когда женщина обращается в правоохранительные органы с жалобами, её чаще всего отфутболивают, мол, навязчивые звонки – это ещё основание для вмешательства силовых структур, то, что поклонник ходит следом, стоит под дверью – это не преступление, и прочее «вот убьют – тогда и приходите». Что делать в этих случаях?

— Самая главная рекомендация – это обращаться за помощью. Можно написать на сайт crisiscenter.ru или на почту advokat@crisiscenter.ru. У нас на сайте есть вкладка для пострадавших, — пишите туда и   наши юристы отреагируют. Юристу, конечно, максимально полезно будет показать отказы в возбуждении дел, прочие документы и справки. Кстати, все шаги и алгоритмы действий в таких случаях у нас на сайте тоже расписаны. Мы готовы консультировать по этим вопросам бесплатно. У нас есть «юридическая суббота»: к нам можно позвонить с любым вопросом, и кто дозвонится в этот день, может получить консультацию юриста по любой теме, в принципе. Но, например, заявления на алименты и тому подобное – мы вряд ли этим будем заниматься, просто потому что мы ограничены в ресурсах: у нас работают всего два юриста и в первую очередь мы обязаны помогать тем, кто попал в ситуацию насилия.

— То есть, даже из какого-нибудь высокогорного аула девушка может вот так к вам обратиться и сообщить, что заявление не принимают и вообще в местной полиции начальник – это брат-сват обидчика – и ей помогут?

— Да, может и мы будем смотреть, что можно сделать в её случае… Но, конечно, если ситуация становится угрожающей жизни, девушке можно попробовать написать запрос главе СК.  И, возможно, тут уже речь идёт об эвакуации, разработке плана безопасности и тому подобное.

— Как-то планируете расширяться? Филиалы, например, открывать или «школы»?

— Нас так часто об этом спрашивают! Но мы организация сепаратная. Мы дружим с многими из коллег, можем методически взаимодействовать, а вот делать филиалы пока не готовы, не сможем проконтролировать качество сервиса, который предоставляется в том или ином регионе. Но мы с огромной радостью обучаем молодые, недавно создавшиеся инициативы, мы готовы проводить стажировки, показывать, как мы работаем.

«Альтернатива» для мужчин

— Могут ли к вам обращаться мужчины?

— В общем, даже из названия следует, что мы кризисный центр для женщин, к тому же мы феминистская организация. Но к нам вполне могут обращаться мужчины с вопросом «как помочь?», если они понимают, что их подруга, близкая женщина подвергается насилию в партнерских отношениях или пережила изнасилование. Такое происходит все чаще. Хотя, если будет обращение именно от пострадавшего мужчины – мы готовы перенаправлять его к нашим коллегам – профильным специалистам, в том числе работающим с изнасилованиями. То же самое – и в случае обращений самих мужчин – авторов насилия.

— Куда вы их перенаправляете?

— В «Альтернативу насилию». Там работают, в том числе, с так называемыми «авторами насилия» и просто с мужчинами, которые по каким-то причинам осознали в себе признаки токсичной маскулинности, и хотели бы разобраться с этим. С такими мужчинами работают специалисты-мужчины.

Думаете, мужчинам легко жить в условиях жесткого патриархата?

— «Альтернатива насилию» — это тоже часть вашего центра?

— Нет, они просто наши многолетние партнеры, появились, как они сами говорят, «из нашего ребра». Мы 15 лет назад проводили тренинг «по коррекции поведения» для мужчин-насильников. В то время это была революционная идея. Тогда в России практически никто не знал и не говорил, что такие мужчины вообще есть, что их поведение можно и нужно корректировать, и что ответственность за насилие несет насильник, а не пострадавшая. Одним словом, для таких мужчин теперь есть отдельные программы. А тогда мы привезли коллег из Нидерландов, давно работающих по этому направлению, и они обучили наших мужчин-психологов.  Действительно, тогда невозможно было представить, что будут вообще мужчины-психологи, работающие с мужчинами-авторами насилия, это был действительно уникальный проект. Костяк нынешней организации «Альтернатива насилию» составляют те специалисты, которые стояли у истоков этой программы. Нельзя сказать, что с этим все гладко, но есть общемировые тренды, и неизбежно будет развиваться и тренд на ненасильственную коммуникацию в отношениях. Думаете, мужчинам легко жить в условиях жесткого патриархата? Огромная психологическая нагрузка ответственности за всех и вся, отсутствие душевной близости с женщиной, которая его боится, и тому подобное. Всё больше мужчин уже понимают, что равные права – это и в их интересах тоже.

Алёна Докшокова

 

«Кризисный центр для женщин»

телефон доверия: +7-812-327-3000
с 11:00 до 18:00 (по будням и воскресеньям консультации психолога, по субботам — юриста)

Связь по скайпу: crisis_center

Помощь юриста: advokat@crisiscenter.ru