Тема отъема детей у матери – крайне болезненная. Для Кавказа – это привычная, обыденная история, что еще страшнее.
За то недолгое время, что об этом пишу, я поняла, как много женщин столкнулось с этой бедой. Что ни неделя, то получаю новые сообщения от матерей. С учетом того, что почти у каждой больше одного ребенка, можно сказать, я лично знаю десятки детей из Чечни и Ингушетии, прямо сейчас растущих без мамы. Детей, чье физическое и психическое здоровье подорвано разлукой с самым эмоционально значимым в их жизни человеком.
Нередко отчаявшиеся и измученные бедой женщины, исчерпавшие все ресурсы и потерявшие надежду, просят хотя бы рассказать их истории. Но иногда, подумав, отзывают просьбы. Или просят не называть имен. Или, получив угрозы, умоляют все стереть и забыть. Стало быть, не только родные дети, но и сам опыт, прошлое, личная боль – у них отняты.
В этой публикации – три героини, три разные истории борьбы за детей. Во всех случаях борьба еще не окончена, но все три матери не сдались. Их имена изменены, но их истории реальны.
Айна, 29 лет, Чечня
– Мы знали друг друга совсем недолго, когда он предложил мне выйти замуж. Я отказала, мои родители тоже. Он уговаривал: «Не позорь меня, я своей родне сказал, что на тебе женюсь!» И начал плакать. Мне стало его жалко, я согласилась.
В августе 2015-го мы поженились. Спустя год родилась девочка. В конце 2017 мы переехали в Крым, муж нашел там работу крановщиком и водителем в карьере. В сельском доме отсутствовал газ. Муж и его родственники убедили меня уехать с дочкой к родителям до мая, пока потеплеет, чтобы малышка не заболела.
В мое отсутствие муж связался с нашей соседкой. Я не знала и ждала его до августа. А в августе его мать пришла забирать у меня ребенка. Я отдала девочку бабушке на побывку и через неделю попросила вернуть: я скучаю, ребенок тоже. Родня мужа ответила отказом. Так и так, ты ему больше не нужна, у твоего мужа новая женщина. Сам переехал жить к новой жене, в дом тещи, жена подарила ему машину. Для чеченца это посмешище, у нас так не принято.
Забрать ребенка у бывших свекров удалось только обратившись в муфтият. Мне с моим отцом пришлось ехать в горное село и там подписывать соглашение через старейшин. Мой отец и бывший свекор договорились, что до семи лет ребенок будет с матерью. Сельский старейшина это соглашение утвердил.
Прибежал Аслан, кричал мне и моей маме: «Уезжайте, вы нас позорите»
Мне поставили условие: не препятствовать отцу в свиданиях с дочкой, отпускать ее к папе. В сентябре ребенка мне отдали. Через два месяца он приехал и отпросил ее на сутки. Она плакала, не хотела к нему, но я соблюдала договор. На следующий день его телефон был выключен. Мы с мамой бросились в его село. Оказалось, что он с ребенком уже в Крыму.
Мне стало плохо, я не ела две недели, слегла от стресса на месяц. Бывший не отвечал на звонки, или оскорблял меня, говорил, что за ребенком смотрит теперь его новая жена.
Тогда я стала звонить его жене, та тайком показывала мне дочку. Но он узнал и запретил ей отвечать на звонки. А после и вовсе сменил номер.
Я обращалась и в полицию, и прокуратуру. По моей просьбе ему звонила Хеда Саратова (член Совета по правам человека при главе Чечни — «Даптар»). Все безрезультатно.
В июле этого года я поехала в Крым. Дом, где мы жили, застала пустым. Соседи мне показали, где Аслан (имя изменено — «Даптар») живет с новой семьей.
Я зашла, дверь была открыта. Мою девочку укладывала спать какая-то женщина, как я поняла, мать новой жены. Она меня увидела и сразу набросилась, схватила за волосы и выволокла из комнаты и из дома. Прибежал Аслан, кричал мне и моей маме: «Уезжайте, вы нас позорите».
Я слышала, как в доме плачет от испуга моя дочка. Попыталась войти в ворота, но он ударил меня в живот ногой. Я закричала от боли, он испугался. Моя мама стала его стыдить: «Зачем ты себя так ведешь, бьешь женщину, как не мужик».
А такие вещи у нас позор, что из-за женщины какой-то конфликт разгорается
Мы все же зашли и я пару минут была рядом с дочкой. Она узнала меня, но ей не дали со мной побыть. На меня орала теща Аслана: «Почему ты приехала, где ты была все три месяца, мы одна семья, пошла отсюда». Аслан тоже орал и на нас, и на дочь, за то, что плакала.
Подъехали его родственники, стали ругать, что я ворвалась в дом, говорить про чеченские законы, что ребенок должен оставаться с отцом. Аслан кричал, кто-то пытался его успокоить, мол, это мать твоего ребенка, не оскорбляй ее. Он отвечал, у меня новая жена, оставьте меня! Говорил, что имеет право даже убить этого ребенка.
Мне пришлось уехать.
Соглашение, подписанное двумя отцами, осталось у старейшины. Он сказал, так должно быть. А отец Аслана стал говорить, что лучше кинет ребенка об стену, чем отдаст мне. Мои братья не хотят с ними связываться, говорят, что он не мужик, если обманул: «Мы не будем разговаривать, мы его побьем». Я братьям не сказала, что он ударил меня. Если они узнают, то устроят с ним большие разборки. А такие вещи у нас позор, что из-за женщины какой-то конфликт разгорается.
Я пробовала поговорить с Зариной, новой супругой Аслана. Объяснила, что мне нужен только ребенок, а не его отец, просила ее уговорить его отдать мне дочь. Если бы она на неделю отказалась бы ухаживать за девочкой, он бы и сам отдал. Зарина возражала: «Если я перестану нянчить ребенка, он другую найдет». Сейчас она сама беременна.
Люблю дочь, скучаю по ней. Как быть? Надо в суд подавать. Но я боюсь тяжбы, боюсь проиграть. И я одна.
Хава, 40 лет, Чечня
– В 2004 году я вышла замуж за ингуша Мурата Льянова. Спустя год мы уехали с ним в Одессу, в том же году родился первенец, а в 2007 – дочь. Муж проигрывал деньги в казино, мои родители были вынуждены помогать нам. Я уехала к родителям в Грозный, нашла работу. Спустя пару месяцев он тоже вернулся. Жил у своей матери, иногда приезжал ко мне за деньгами.
В 2009 году муж решил использовать статус беженца из Чечни в годы войны (мы оба грозненские) для получения жилья, но это, по его словам, надо было «профинансировать». Я дала ему сначала 40000 рублей, а потом еще 30000 и 15000.
Он приобрёл десять соток пополам со своим братом и стал просить у меня средства на строительство дома. К тому времени у нас уже было трое детей и я решила финансировать стройку.
В доме, выстроенном на мои средства, я прожила всего два месяца. Муж устраивал посиделки с друзьями дома, они пили, орали матом и играли в карты.
Я была беременна в четвертый раз, когда муж с дружками опять пришёл ночью и потребовал обслуживания. Я сказала, что не в состоянии. На следующий день он меня избил.
У меня не было к тому времени ни отца, ни поддержки братьев
Чтобы решить конфликт в рамках чеченских традиций, я пошла к его старшему родственнику, всё рассказала, а его жене показала следы от побоев. Те ничего не предприняли. Ребенок родился больным. До двух лет ей требовалось сложное и дорогое лечение. Я возила ее на массаж четырежды в неделю и платила сама конечно.
Вскоре я с детьми перебралась в Грозный. Дети пошли в сад, потом в школу. Примерно 2012 году я узнала, что из списка вынужденных переселенцев в министерстве по национальной политике, стараниями супруга меня вычеркнули, а он сам числится как отец-одиночка. В конце того же года я приобрела автомобиль, чтобы возить детей в школу, кружки, к врачу, но по глупости оформила на мужа. Автомобиль муж тут же присвоил.
В 2015 году пришла наша очередь на получение квартиры, я пришла в Миннац, на комиссию. Там меня ждал уже готовый текст, что я такая-то в случае продажи не буду иметь претензий. Я наотрез отказалась ставить роспись.
Дома меня опять ожидали побои от мужа и угрозы. Муж сказал, что возьмёт эту квартиру, либо, приложив справку о моей смерти, либо упакует меня в психушку и лишит родительских прав.
У меня не было к тому времени ни отца, ни поддержки братьев. Забегая вперед, скажу, что в итоге муж взял жилищный сертификат и получил деньги.
Я продолжала жить с детьми в Грозном. Изредка Льянов наведывался, я отдавала ему деньги, чтобы лишний раз не скандалить, так он быстрее покидал квартиру.
Я обращалась к ингушскому авторитетному имаму Хамзату Чумакову, но безрезультатно. Я обращалась в муфтият Чечни, просила развод, возврат украденного у меня имущества и обеспечение детей по мусульманским законам. Написала пять заявлений с 2014 по 2019 годы. Зарегистрировали только последнее, заставив его переписать. И ни один пункт не был выполнен.
Зато по жалобе мужа меня вызвал кадий Ленинского района. В кабинете кадия меня заставили поклясться на Коране, что я говорю правду. Я поклялась, но в ответ услышала, что я лгунья, и что есть приказ от Рамзана Кадырова: непокорных жён выдворять из республики.
Я поехала в Ингушетию и сумела забрать троих младших. Но у меня их пятеро
После этого Льянов, буквально открывая двери ногами, входил в мою съемную квартиру как победитель, постоянно угрожал мне, требуя роспись на получение квартиры. У него были ключи и однажды, когда дома никого не было, он явился, устроил разгром, рассыпал порошок, нагадил всюду, после чего сделал снимки и с этими «вещдоками» побежал писать на меня заявление в полицию и прокуратуру. На следующее утро мне стали звонить из отдела опеки. Пришла полиция, потом еще пять разных комиссий.
В октябре 2019, в то время, когда я была на работе, Льянов пришел ко мне домой, убедил детей открыть ему дверь и похитил всех пятерых. Увез их в Ингушетию. А перед тем как уйти, опять устроил разгром в квартире, сделал фото и видео и передал их своей знакомой в ПДН. Она составила акт и протокол, направила материал в мэрию, куда меня вскоре вызвали и признали виновной в ненадлежащем выполнении материнских обязанностей. И там же мне сообщили, мол, муж не против моего возвращения домой. То же самое мне сказал кадий Ленинского района, и в то же время полиция начала давить на хозяина съемной квартиры, чтобы тот меня выгнал.
Мне пришлось покинуть Грозный, оставаться там было небезопасно. Я поехала в Ингушетию и сумела забрать троих младших. Но у меня их пятеро. Я не откажусь ни от одного, как бы на меня ни давили. Моя борьба за двух старших похищенных детей продолжается.
Ася, 31 год, Ингушетия
– В 2010 году я выходила замуж по любви. Он – военнослужащий по контракту. Жили в одном из регионов, в военном городке. Родились один за другим два мальчика и девочка. Вскоре муж начал изменять, а когда я об этом узнала, впервые избил. Закрытый гарнизон, жаловаться некому. Потом позвонили его родители из Ингушетии и заявили, что он как младший сын, должен жить с ними. Он уволился и мы переехали.
Свекровь настраивала мужа против меня. Под ее влиянием он становился агрессивным. Я поняла, что не смогу терпеть физическое и психологическое насилия и сказала, что развожусь.
После развода он дал мне с детьми две комнатки без всяких удобств. Приехал мой отец и оскорбленный таким отношением, забрал меня с детьми. Я хотела мира и никогда не пыталась отлучить детей от папы. Однажды он забрал сыновей повидаться с бабушкой. Обратно он их не привез.
Теперь уже я вынуждена была ездить к ним. Мой отец надеялся, что мы с бывшим мужем помиримся, но тот вторично женился. Это разозлило моего отца и он, невзирая на мое сопротивление, выдал меня замуж. Можно сказать, это сделали насильно, назло бывшему супругу.
Боюсь, что основная
борьба еще впереди
Во втором браке я прожила совсем недолго, успела родить дочь. Но тоска по моим мальчикам не давала мне покоя. Отец говорил: «Оставь, это их дети, забудь, не думай».
Не думать я не смогла. Узнала, где учатся мальчики и начала их навещать в школе. Я приводила к ним сестру и они были очень рады ее видеть. Учителя вошли в мое положение и не мешали.
Но о моих визитах узнал отец детей и его мама. Они стали настраивать мальчиков против меня. Младший рассказал, что бабушка и «новая мама» бьют его за встречи и разговоры со мной. А старший, завидев меня, начал кричать: «Уйди!».
Последний раз я видела своих мальчиков в январе. Отец и бабка прямо в середине учебного года забрали детей из подготовительного класса. Куда их перевели — не знаю. Где они учатся сейчас и учатся ли вообще – тоже не знаю.
Я подала в суд. В суде он лгал, что я бросила детей ради нового замужества. Как бросила? Ведь наша общая дочь, которую он, отец не пытался увидеть, не содержал и не воспитывал, как жила, так и живет со мной!
Все суды, включая и Верховный суд Ингушетии, я выиграла. Место жительства сыновей определили со мной и назначили алименты. Но это Ингушетия. Тут служба судебных приставов очень нерасторопна, когда речь о возвращении детей матери. Они могут тянуть годами, а за это время мальчики будут все больше и больше отвыкать от меня. Боюсь, что основная борьба еще впереди.
***
Все три наши героини, как и многие другие, борются за детей в одиночку. Ни их братья, ни отцы в этом не участвуют.
Почему?
Мне отвечали так: «Мама сказала не вмешивать братьев»,»Я не хочу, чтобы из-за меня у них были проблемы», «Это не по менталитету», «Из-за женщины они не полезут в драку».
Что ж, вернемся к менталитету. Девушке предписывается проявлять послушание и покорность мужской части семьи, отцу, братьям. Потому, что когда у нее возникнут проблемы, они, якобы, придут к ней на помощь.
На практике все не так. Сделка не работает.
И в трудную минуту девушка остается совершенно одна.
Марьяна Симонова
DAPTAR 