В Москве выходит второе – расширенное и дополненное издание книги Марьям Алиевой «Не молчи!». Мы поговорили с Марьям о том, как живется в Москве человеку, который ходит только в национальной одежде, зачем она написала страшную книгу и о том, все ли традиции необходимо сохранять.

Как будто носишь свой дом с собой

— Ваш блог называется dnevniki_goryanki_  и вы известны в «Инстаграме» прежде всего как человек, который всегда и везде одевается в национальную дагестанскую одежду,  даже живя в Москве. Но  ведь так было не всегда, и выросли вы  в межнациональной семье: мама — грузинка, папа — кубачинец.

— В детстве я себя больше грузинкой ощущала, как ни странно. Мы ездили в Грузию к маминой родне чаще, чем в Кубачи, и мама старалась дома говорить с нами по-грузински.  А папа мой вырос в селении Леваши, потому кубачинского языка сам не знал, говорил только по-даргински. Так что я понимаю грузинский и учу кубачинский, но вообще я – такой городской махачкалинский ребенок по большей части.

— То есть ничто в вашем детстве не указывало на то, чем вы будете заниматься?

— До того как я переехала в Москву, мне идея полностью перейти на национальный стиль одежды в голову не приходила.  Когда я надела хиджаб, покрылась, мой папа страшно переживал, такое было время. Он говорил, ну если тебе нужны что-то надеть на голову, пусть это будет наш кубачинский «каз», наши бабушки носили, это очень красиво! Я отмахивалась от этих слов и смеялась, что я пока не бабушка.  Когда мы уже в Москву переехали, это все  и началось.

— От тоски по родине?

— Ну, в каком-то смысле. И папины слова про «каз» и что это красиво – я поняла их именно тогда.   Бабушка мужа подарила мне старинные платки – большие и очень удобные, и я начала их носить. Потом познакомилась с соседкой и та сказала, мол, была уверена, что я – откуда- то с Востока, потому что дагестанцы, которые ей встречались, все были дикие. И мне сразу как-то стало обидно и хотелось показать, что мы не такие! Ну да, у нас есть свои недостатки, но вот я совсем «лехов» в Москве я встречала только, наверное, в «Европейском» (улыбается).

Мне хотелось показать людям другой Дагестан.  Пекла сладости на праздники, раздавала соседям, видела их удивление при виде меня в необычном платье, да еще с тортом в руках!

И потом я поняла, что мне комфортно в национальной одежде и совершенно не хочется возвращаться к той, что я носила до этого.

— И вот как это произошло? Вы торжественно собрали всю старую одежду и сожгли ее во дворе?

— Нет, конечно. У меня были длинные платья, к которым спокойно подходили и чохто, и украшения. К 2015 году я носила уже только национальную одежду.

И мне нравится чувствовать себя дагестанкой.  Особенно когда ты вдали от Дагестана.

Как будто все время ходишь с домом, понимаете?

«Актриса, крутая журналистка и правозащитница»

— В одном из интервью вас назвали хранительницей наших традиций в Москве» и «истинной горянкой». Не знаете, что это за горянка такая – истинная? 

— К сожалению, очень часто люди, которые понятия не имеют о наших настоящих традициях, любят поговорить на тему, что им должна горянка. Быть тихой, послушной и невидной. На самом деле тот, кто изучал вопрос, знает, что настоящие горянки были те еще оторвы! Я думаю, что если ты хочешь быть горянкой – хранительницей традиций, для этого вовсе необязательно пафосно рассуждать о чести и даже носить национальную одежду.

Надо просто себя ею ощущать. Я ощущаю, для меня это важно.

— Вы получили диплом юриста. Это потому, что надо было где-то учиться или вы действительно собирались этим заниматься?

— Я со второго класса хотела стать адвокатом. Смотрела фильмы и думала о несправедливо осужденных,  и как бы им мог помочь хороший адвокат! Поэтому после девятого класса забрала документы из школы, и ни слова не сказав дома, отнесла документы в юридический колледж. Папа был в шоке, когда узнал. Кстати, те фильмы были американские, представляете, как я разочаровалась, когда впервые попала в наш суд? Но вообще мне очень нравилось учиться на юриста. У меня был план в детстве.

— Ну-ка, ну-ка.

— Я училась в школе искусств, в классе актерского мастерства и хореографии.  И план был такой. До тридцати лет я работаю актрисой. В тридцать лет становлюсь крутой журналисткой. А в сорок начинаю правозащитную деятельность. (смеется)

— А сейчас есть план? Есть еще время даже актрисой поработать!

— Актрисой уже вряд ли, а вот правозащитником – да. Меня ужасно расстраивает, когда я вижу какую-то несправедливость.

По Москве – в чохто и штанах с монетками

— Марьям, вы — владелица студии дизайна? То есть сами шьете всю эту затейливую одежду?

— Моя студия дизайна существовала только на онлайн площадке. И сама я шить умела не всегда, просто собирала заказы и находила людей, которые их выполняли. Но потом научилась сама – посмотрела в интернете, как это делается. Нет, правда, сейчас всему можно научиться, не выходя из дому, а машинки совершенно чудесные и недорогие: любую строчку за тебя отстрочат. А дизайн одежды я придумывала сама.

— И шили еще из старинных тканей?

— Да, в прошлом году я выпустила такую коллекцию – всю из старых тканей. Что-то находила у антикваров, что-то у людей в сундуках.  Я люблю старые платья, у меня у самой их два – от бабушки мужа.

— Как это они к вам попали? Вы же по нашим меркам для семьи мужа — «не своя», не гунибская.

— Да, и еще у бабули две внучки, которые мне, кажется, до сих пор простить этого не могут! (улыбается) Но зато я – жена любимого внука. Бабуля меня полюбила и эти платья с «историей» теперь у меня.  Одно из них – бабушкино свадебное, которое ей досталось от ее свекрови. Я на тот момент уже носила национальную одежду, думаю, поэтому она считала, что они будут в хороших руках.

— Вот вы их все время носите, эти платья, но это же ужасно неудобно в повседневной жизни, в кухне. Современность требует, чтобы было меньше слоев!

— Многослойная, с украшениями – это все–таки одежда для праздника. В обычной жизни слоев меньше – штаны, платье–рубаха, что может быть проще?

— Вы  в Москве когда в первый раз вышли в этой одежде — вам не было страшно?

— Мне кажется, что страшно было моему мужу! Я помню, что это была зима, и мы поехали в какой-то торговый центр. И на мне были брюки с монетками внизу, платье–рубаха и чохто. И постоянно кто-то подходил и просил разрешения сфотографироваться, моего мужа это напрягало.

В парке пару лет назад ко мне бросилась группа японок, и они так громко выражали свой восторг, все время хотели все потрогать и сфотографировать, я им объясняла какие-то вещи через переводчицу. А через неделю зашла в «Инстаграм», а там куча сообщений от людей, что меня ищут. Оказывается, одна из японских девушек — журналист, и пишет книгу о культурах России. Я согласилась помочь с материалом, но от съемок отказалась, не была готова.

«Я не собиралась писать книгу»

— Вы не фэшн–блогер, но у вашего инста 56350 подписчиков (на 04.11.2019). О чем люди хотят знать?

— Я не собиралась ничего специально раскручивать, просто когда завела свою страницу в инста – там было очень мало аккаунтов, которые рассказывали бы о традициях через костюм, например. Ну и, конечно, вся история с книгой «Не молчи!» — она началась в Инстаграм.

— У вас сейчас выходит уже второе издание, и все это время вы говорите в интервью, что специального намерения ее писать у вас не было, и что получилось совершенно неожиданно.

— Так и есть.  Я выложила тот первый пост о насилии, которое пережила моя подруга, и думала, что мы вот сейчас обсудим и разойдемся.  Но пошел целый поток писем, и я уже не смогла отвернуться и сделать вид, что ничего не происходит.  И самое ужасное, что я не знала, как помочь. Стала искать психологов. Начала  думать, что можно сделать в такой ситуации.

И книгу я написала с одной целью – чтобы как-то менять мышление людей.

На людей же должны влиять книги, которые они читают?  Может быть, кто-то прочитает и изменит свое мнение, перестанет осуждать девочек и кричать, что она сама виновата и что нечего было так одеваться и поздно идти домой. Я хотела, чтобы люди, которые пишут мне, что я все придумала, что я очерняю Дагестан и что сама я «выпачкалась», а теперь хочу испачкать остальных – чтобы они прочитали книгу и как бы почувствовали ситуацию, почти пережили ее.

— Поэтому в книге так много тяжелых деталей?

— Я очень переживала, что это может быть неверно понято, да и многим не нравятся подобные описания.  Я хочу помочь, а не навредить. Там все очень подробно, потому что человек, пока писал – все еще раз пережил. Если это опускать или закрывать глаза на весь ужас – то ты как будто обесцениваешь его боль. И это еще не все письма, были и такие, что просто больно читать.

Я получила за полтора года 437 писем. По ним подано 42 заявления. Наказаны 11 человек.

Как можно говорить об этом «Ну, он просто мужчина, ему захотелось!», а потом тут же выливать поток грязи на жертву?  И знаете – это в основном женщины пишут гадости. Была одна женщина, которая регулярно угрожала мне со ста разных аккаунтов. А ведь я была уверена, что получу поддержку именно от женщин.

Не все традиции одинаково полезны

— Вы в такой интересной ситуации: с одной стороны, вы выступаете за традиции, которые как ни крути – кокон. С другой – за расширение прав и свобод женщины, то есть за выход из кокона. 

— Мне удобно жить в традиции, но это не означает, что все должны это делать. Когда я говорю «традиции» — я хочу показать их красивую сторону, но это не означает, что мне нравятся абсолютно все.  Мне кажется, тут все-таки надо учитывать время, в котором мы живем.

Вот, например, по традиции андийцев, если женщина, которая обвиняет мужчину в насилии, крупнее его – ей не верили. У нее еще должно остаться какое-то материальное доказательство насилия – разорванное платье или кусок его рубахи. И обратиться к кадию она должна в тот же день. Но даже если все сделано вовремя – максимум, что ожидает насильника – это временная высылка из села. Потом насильник мог вернуться. То есть практически – никакого наказания он не нес. Хочу ли я соблюдения этой традиции?  Нет.

— Вы своей книгой даете голос девушкам, которых никто не хотел слушать. Что может быть вторым шагом? 

— Не просто голос. Я хочу, чтобы наше общество увидело и признало проблему. Любую чистку надо начинать со своего дома, поэтому я хочу, чтобы в Дагестане организовали кризисный центр для женщин, переживших насилие. И чтобы это было серьезное учреждение с охраной, чтобы там работали психологи, чтобы была «горячая линия». Я даже писала об этом в муфтият, но не получила никакого ответа.

«Сотни книг о кавказской войне – и ни одной женщины!»

— Дизайнер, популярный инста-блогер, правозащитник и писатель. Как это все уживается в одном человеке?

— Писатель — точно не я. Настолько не я, что сначала было желание обратиться к профессионалу.  Но это нечестно по отношению к тем, кто писал именно мне и доверился мне. И пока я писала книгу, я была на связи с авторами и проверяла с ними каждый абзац.

Да и все равно меня в соцсетях больше знают как «Марьям в традиционной одежде».

— Чем дальше будет заниматься дизайнер Марьям в старинных одеждах помимо правозащиты?

— Хочу выпустить комиксы, в основу которых лягут основные исторические события Дагестана, ищу художника, который мог бы это делать. По комиксам можно производить деревянные игрушки вроде солдатиков, чтобы детям легче было учить нашу историю.

Еще хочу поездить по селам, поснимать людей в национальных костюмах и выпустить красивый добротный каталог с фотографиями и историей костюма.

А еще хочу написать о женщинах на Кавказской войне.

Это ужасно несправедливо, что написаны сотни книг о войне, и в них нет ни одной женщины!

Заира Абдуллаева
Фото: из «Инстаграма» Марьям Алиевой