«Что мне только не говорили, когда узнали, куда я еду! Но никто меня не украл, не убил и даже муж не бросил». Елена Левиева из Дербента рассказала о том, почему важно, когда тебя понимает муж.
Как правило, героинями наших материалов становятся либо женщины героические, превозмогшие и победившие всех на свете, либо те, о ком принято говорить «трудная судьба». Этот цикл не подпадает ни под одну из категорий, но он кажется нам бесценным. Это те самые «обыкновенные истории», которые обычно не интересуют журналистов. Женщины разного возраста, проживающие в разных республиках Северного Кавказа, искренне и прямо рассказывают о себе. Говорят о любви, о том, куда уходят мечты, какая непростая штука брак и о том, есть ли оно, «простое женское счастье».
А ведь я на эти танцы идти не хотела. Говорила, мол, туфлей нет, кофточки нет, но девчонки уломали. А там Саша сразу меня и пригласил. Так крутил в танце, что у меня босоножка отлетела. Он говорит «Стой тут», а сам пошел, шпану разогнал, нашел босоножку и больше никуда от себя не отпустил.
Подружки шептали «ты что, он еврей, у них все по-другому!» А я им рассказывала, как во время войны мама моя, когда я была еще у нее в животе, прятала евреев. И соседка прятала. Нам они в благодарность бочоночек меда подарили, красивый такой, кофейного цвета. А соседке зонтик, больше в селе ни у кого зонтика не было. И она с этим зонтиком ходила пасти коров.
Так и вышло, что я, 19-летняя девчонка из Зелененки (так наше село называется, оно на Украине, в Винницкой области), попала в Дербент. Ничего я о городе не знала. И о Саше толком не знала. Но он красивый был, волосы такие! И всегда ходил с газеткой. А я без образования, думаю: «Такой грамотный человек, как же я буду с таким?» Оказалось, он, как все кавказские люди, просто делал себе рекламу! Сказал мне: «Ты не бойся, у меня мама русская, у меня собственный дом, сад». Короче, запудрил мозги девушке.
Я, наверное, рисковая была. Что мне только не говорили, когда узнали, куда я еду! Но в Дербенте никто меня не украл, не убил и даже муж не бросил.
На вокзале нас встретили его сестра и жена старшего брата, с полевыми цветами, красиво. Но пришли домой, а там – разруха! Дом этот в 1903 году построил для своей семьи Авраам Дадашев, а после революции дом стал жактовский и его разбили на 47 квартир. И в одной из них жила Сашина семья, 5 человек (свекор, свекровь и старший брат Саши Давид с женой Софой и ребенком) в двух проходных комнатах. А тут еще и мы.
В первый же день стали заходить соседи, новую невестку всем интересно посмотреть. Я их разговоров не понимала, они же по-своему говорили, на еврейском. Но потом с языком проблем не было, я их язык выучила, а моя свекровь Ифрод, как оказалось, прекрасно говорит по-русски. Как и ее сестры. Их отец, Ищей Дивье его звали, был богатый человек, владел садами, виноградниками, свои винные подвалы у него были. И для трех своих дочек нанял воспитательницу, жену бондаря, который у него работал. Ни Саша, ни я эту Надежду уже не застали, знаем о ней по рассказам и фото видели, она там вся в золоте, прямо царица!
И на танцы мы вместе бегали, хотя в Дербенте не принято было с женой
Когда я только приехала, свекровь спросила: «Лена, что ты любишь кушать?» Я говорю: «Все, что съедобно». Ей это так понравилось! Мы с ней прожили в двух комнатах больше 40 лет, и за эти годы всего 3 раза у нас с ней был крупный разговор. Но полностью она приняла меня, когда мои дети уже в школу пошли.
А вот свекор мой, Азария был чудесный человек, просто чудесный! Он меня принял с первого же дня как свою. Я была обидчивая и он раз говорит: «Лена, ты не обижайся, если я скажу лишнее. Ты подойди через 5 минут и спроси: «Папа, чай будете?»».
Меня поначалу одна женщина все время цепляла, чуть что — сразу: «Здесь тебе не Хохляндия, это Кавказ!» Ну, я ей раз и показала, какие женщины в «Хохляндии». Каталкой так отходила, она недели две лежала. Соседки смеялись: «Мы думали, ты тихоня». До поры до времени тихоня, да. Но постоять за себя могу. Я была светловолосая, выделялась здесь. На улице приставали, но я молчала и шла себе. Я же вижу, какие у здешних мужчин глаза несытые. А как-то раз пошли на море, мы и Сашин друг с женой. Мужчины остались на берегу, а мы с Зиночкой зашли в море. К нам сразу же подплыли местные и стали приставать. Саша потом говорит: «Я не за тебя боялся. За них». Я ж терпела, терпела, а потом одного, как схватила — и башкой в воду, башкой! Чуть не утопила.
Сашина семья жила небогато. Еще во время войны у свекрови украли хлебные карточки, причем, чужие, она должна была их раздать. И чтоб не посадили, она все, что дома было, продала. Когда женили старшего сына Давида, взяли деньги под проценты. Дочку замуж отдавали — тоже под проценты. Когда Сашина очередь подошла, у них уже ничего не было. И все уходило на выплату этих процентов. Было такое, что у меня, извините, панталон не было, чтоб зимой надеть. И денег не было, чтоб купить. Пришлось шить из старого пальто.
Свекор работал старшим весовщиком на железной дороге, был и на работе уважаемым человеком, а дома вообще идеальным. Бывало, делаю соления-варенья, так он не ляжет спать, помогает мне. На 8 марта никогда нам не давал готовить, мыть посуду. Вставал рано, шел в «Пассаж», мы недалеко жили, покупал творог, сметану, масло, все по 300 граммов, чтоб свеженькое. Приготовит завтрак и кричит: «Женщины, вставайте!»
Я удивлялась, мой отец не мог себе сам ни туфли купить, ни кашу сварить, а тут на рынок ходили не мы, женщины, а свекор или Саша. А если свекровь забывала сказать ему, что нужен тот же бурачок, он мог пять раз подняться на рынок и вернуться. Золотой человек!
И Саша в него. Во всем мне помогал, даже полы мыл в коридоре, хотя ему говорили, что мужчина это не должен делать. Когда дети маленькие были, он мне говорил: «Пошли в кино!». У меня пеленки нестиранные, какое кино? А он: «Пошли! Придем, постираю». И вот придем, он закроется в ванной, чтобы отец с матерью не видели, постирает, а я повешу. И на танцы мы вместе бегали, хотя в Дербенте не принято было с женой. Но Саша всегда делал, как сам хотел, идем по улице, а он меня вдруг обнимет и целовать начинает. При этом, никогда не позволял мне дружить с одинокими. Все мои подруги были семейными. И я только через год узнала, какой он ревнивый. Раз я пошла на Кобякова к знакомой, у нее всегда хна свежайшая была. А Саша с друзьями шел, и они говорят, твоя жена о чем-то с этой женщиной договаривается, а она одинокая, такая-сякая. И вот он напился, пришел домой и в первый раз затеял страшный скандал.
Мы если ругались, свекровь сразу запирала дверь и ключ прятала. А тут забыла, что ли. Я – за дверь и к себе на работу, закрылась там и сижу. Саша кинулся – меня нет. Стал кричать: «Где моя жена?» и к окну! Мы на втором этаже жили, а под нами соседский навес, он думал меня догнать и прыгнул. А навес слабый, он туда и провалился. Соседка Ольга Алексеевна только ахнула: «Убился!» Перекрестилась и говорит: «Царствие ему небесное, хороший был человек». А он встал, как кот, отряхнулся, и побежал меня искать. Всю ночь под окнами моей работы ходил, звал, «Лена!» – кричал, – «Лена!»
Патимат Ахмедова
DAPTAR 