Писательница Алиса Ганиева о бомбитах и «правильных дагестанках».
О том, как сегодня можно охарактеризовать жительницу Дагестана, о бомбитах и воспитании кавказских девочек, а также о том, какая «дагестанскость» — правильная, корреспондент Даптар побеседовал с автором повести «Cалам тебе, Далгат!» и романа «Праздничная гора» Алисой Ганиевой.
— Алиса, я задам вопрос, который вы, российская писательница дагестанского происхождения, наверняка слышите постоянно: «что собой представляет дагестанская женщина и каково ее положение в обществе»?
-Я действительно слышу этот вопрос очень часто, и он всегда бросает меня в некоторый трепет и состояние, скажем, разобщенности и взрыва мозга, потому что на этот вопрос трудно ответить однозначно. Мне приходится объяснять, что в условиях той ускоренной трансформации дагестанского общества, которую мы сейчас переживаем — описать какой-то устойчивый образ дагестанки и ее положение в социуме очень тяжело. Даже в рамках одной семьи можно встретить женщину — бизнесвумен и женщину, живущую по исламским канонам. Одна сестра может носить деловой костюм и водить автомобиль, а другая — делать намаз пять раз в день и заниматься только воспитанием детей. Отношения в разных семьях совершенно непохожие — обобщать здесь невозможно.
Бывает так, а бывает этак.
— То есть, сейчас невозможно вычислить вектор, в направлении которого это представление меняется?
— Только в том случае, если точно понимаешь, к чему идет и во что превращается дагестанское общество в целом, а тут существуют разные мнения, но все они далеки от абсолютной истины. Ведь Дагестан — не какое-то монолитное образование: в пяти километрах может быть другой диалект, другая национальность, другие правила жизни. В одном ауле летом можно встретить у родника девушку в шортах и топике, а в другом — хозяйку в темной абайе, поливающую капусту, и все это будет не в тысяче километров друг от друга, а гораздо ближе. Кто-то выбирает саудийскую модель семьи, кто-то, напротив, идет в ногу с веком. Трудно делать обобщения.
Именно в поколении наших мам чаще встречаются женщины, ощущающие себя свободной личностью.
— В представлении недагестанского среднестатического жителя России, дагестанка — это «угнетенная женщина Востока», плохо образованная, послушная и замотанная в черное с ног до головы. С другой стороны — задающий этот вопрос видит вас, одетую как одевается обычная женщина 21 века, самостоятельно зарабатывающую себе на жизнь и говорящую по-английски.
— У нас и сейчас есть аулы, в которых женщину более — менее можно отнести к стереотипу «женщина Востока». То есть бессловесное и бесправное существо. Но есть одно коренное отличие: вся жизнь дагестанской женщины — это работа.
А функция «женщин Востока» сведена к деторождению, и они не гнут спину в полях. В Дагестане женщина никогда не могла себе позволить безделья. Я читала, что в двух третях дагестанских семей «брэд-виннер», добытчик — именно женщина, что делает ее существование в образе «забитой восточной женщины» несколько сомнительным. С другой стороны — мы часто слышим о том, что женщины подвергаются насилию в семье и дискриминации на работе, то есть сходство с бесправной и бессловесной обитательницей сераля тоже, увы, имеется.
— Женщина всегда работала, но в последние, скажем, полвека, она начала еще и зарабатывать. Как вы думаете — это изменило ее представление о себе как о человеке, наделенном личной свободой и правами?
— Как ни странно, если говорить о развитии — то именно в поколении наших мам чаще встречаются женщины, ощущающие себя свободной личностью. Как правило, это первое поколение с высшим образованием. В какой-то степени это связано с эскалацией женских свобод в советском обществе: даны равные права, учись, становись специалистом на благо родины ну и семьи заодно. И, когда я смотрю на свою маму, ее сестер и подруг, я вижу в них женщин с большим и некрикливым человеческим достоинством. Они несут в себе такую настоящую правильную «дагестанскость», дефицит которой сильно ощутим в последующих поколениях.
— Что именно подразумевается под «дагестанскостью»?
-Наличие собственного мнения и желание анализировать происходящее вокруг, основываясь на здравом смысле и собственном опыте, а не на внушаемых извне установках. И все это с полным почтением к мнению старших. И они не боятся высказывать собственное мнение, умеют настоять на своем деликатно, но аргументировано. Мне кажется, что каждое следующее поколение несет в себе все меньше этой «дагестанскости» и ощущения личной свободы.
— Сам собой возникает вопрос о воспитании девочки в дагестанской семье — оно как-то изменилось? Вот мальчика у нас по-прежнему воспитывает не столько семья, сколько двор, социум. А от девочки с самого раннего возраста требовались две вещи — хозяйственность и непорочность. Как говорила по этому поводу знакомая учительница: «безукоризненный агрегат с безупречной репутацией».
— Я бы еще добавила хорошую учебу. Помогай по дому, приноси пятерки из школы и не бросай своим поведением тень на семью. Мне кажется, что по большому счету ничего не изменилось.
— А еще вовремя выходи замуж, роди троих сыновей и тащи на себе весь дом — главой семьи все равно считается муж. А уж если девушка зарабатывает, а мужа нет — караул-караул!
— Конечно, брак остается самым важным событием в жизни дагестанки, и желание выйти замуж диктует определенные нормы поведения. Очень часто — искусственные. К примеру, интересен феномен «кавказской бомбиты». Это интернет — особь, которая встречается в жизни, не в таком дистиллированном виде, но все-таки. Девушка с отутюженными волосами, подрезанным носиком и силиконовыми губами, которая носит какие-то брендовые вещи и всячески подчеркивает свою современность через сексуальность и чувственность. Ее страничка в контакте — это микс из котиков, цветочков и фотографий деток, читающих Коран. Самое часто встречающееся слово в ее постах — «Всевышний». Несмотря на вызывающую чувственность, она презентует себя как скромную девушку — мусульманку, верную супругу и добродетельную мать. Она считает, что это значительно повышает ее акции на рынке невест
— Почему это кажется искусственным?
— Потому что это согласие играть по правилам, навязываемым мужчинами. Мессидж тут только один — я буду такой, как ты хочешь — яркой и привлекательной, но традиционной, а ты за это будешь меня содержать. Это такой бартер, на который девушки идут легко: взамен материального благосостояния мужчине предлагается образ прекрасной, но послушной жены. «Традиционной» в представлении многих дагестанцев. На самом деле, мы не очень хорошо знаем свою историю, но твердо верим в то, что во времена предков в Дагестане царил век мужской доблести и женской добродетели. Когда-то в фаворе был лозунг «долой старье, даешь новое время!», сейчас, напротив, все стремятся «припасть к корням». То есть о многие девушки играют в ту традицию, которую, как правило, реконструировали для них — и для себя, конечно, мужчины.
Литературные источники подсказывают, что бессловесным кабачком наши прабабки не были.
— То есть вы думаете, что дагестанские женщины всегда были куда более самостоятельными?
— Я думаю, что в тех жестких природных условиях, в которых жили наши прабабушки, стать «кружевными» у них не было возможности. Войны, болезни, отъезд мужчин на заработки — все это часто приводило к тому, что женщина оставалась одна с детьми и один на один с проблемами выживания. И в каждой семье найдется прародительница, которая, овдовев в раннем возрасте, занялась знахарством, к примеру, или акушерством, начала торговлю или достигла определенных высот в каком-то ремесле — и тем поставила на ноги своих детей.
— В последние годы озвучивалось мнение, что женщина на Кавказе обладала чрезвычайно высоким статусом. Мне это кажется некоторым преувеличением.
— Ну, если говорить о той же прабабушке, знахарке-акушерке, то трудно себе представить женщину, которая работает — зарабатывает и при этом не высказывает своего мнения ни по какому поводу. Конечно, в рамках той свободы, что у женщины была. Но литературные источники подсказывают, что бессловесным кабачком наши прабабки не были — есть знаменитое стихотворение Гамзата Цадасы о сварливой женщине, есть поэтесса Анхил Марин, есть пример отважной хунзахской ханши, которая осмелилась возражать самому Шамилю, есть довольно веселые, на грани приличного, народные песни, исполняемые женщинами. Конечно, признаки косвенные, но, тем не менее «говорящие», как мне кажется.
— Главные герои ваших обеих книг — мужчины. Хотя мне кажется, что женщины более чутки в улавливании изменений в общественном настроении. Планируете ли вы сделать женщину главной героиней следующей книги? Ведь нельзя отрицать того, что образ дагестанки как «женщина — в — хиджабе» уступил в общественном сознании «женщине — шахидке». И никто из тех, кто пытался описать проблему, еще не ответил на главный вопрос: «Почему?»
— Потому что единого ответа и не может быть, и в каждом случае причины разные, их огромное количество, иногда целая комбинация причин. К примеру, как изменился дагестанский брачный институт в последние годы. Вот есть молодой человек, не пьет, не курит, работает, не «бык». Но при этом он религиозен. И если ты не принимаешь его образа жизни — то 80 % молодых людей в качестве женихов для тебя отпадают. Иногда причиной ухода девушки в радикальный ислам становится просто недостаток любви в семье, иногда — целенаправленное промывание мозгов, иногда — овладевшая человеком и доведенная им до абсолюта, до абсурда идея. А бывает так, что к такому печальному концу женщин приводит стремление к самореализации и авантюрная жилка. Не может быть тут одной причины. И, соответственно, одного лекарства тоже нет.
Но именно этим я сейчас и занимаюсь, об этом пишу. Это и «женское пространство» и «брачный институт» и многое из того, о чем мы сегодня говорили.
— Вы часто бываете за рубежом в составе литературных делегаций, и, подозреваю, ваших собеседников, мало что знающих о Дагестане, интересует «женский вопрос». О чем вас спрашивают, как правило?
— Ничего оригинального — все те же вопросы, что и в России — о насилии в семье и на работе, очень интересует форма одежды. И когда я говорю, что у нас все еще есть выбор — одеваться по нормам шариата или носить джинсы, и что вовсе необязательно уже в поезде «Москва — Махачкала» заматываться в платок — очень удивляются.
— Что мы имеем в результате? Работающую женщину, которая часто страдает от семейного насилия и недостатка личной свободы. Алиса, есть у вас какой-то прогноз? Желательно — положительный?
Мне кажется, что эти противоположные тенденции будут усиливаться — эмансипированные женщины с одной стороны и те, что хотят оставаться в религиозных рамках — с другой. И, возможно, вторые вытеснят первых, и женщины, которые хотят самостоятельно распоряжаться своей судьбой, будут просто покидать республику в массовом порядке. Но мне кажется, что природа дагестанской женщины не так податлива, чтобы ее могли полностью поглотить те или иные течения. В дагестанской женщине есть определенная несгибаемость и какие бы перемены на нее не наступали — она почти всегда может отстоять собственную точку зрения.
Заира Магомедова
DAPTAR 