Жившая в Подмосковье 19-летняя чеченка Лия Заурбекова подвергалась дома физическому и психологическому давлению: она опасалась за свою жизнь и приняла решение сбежать. Отец девушки с родственниками окружили отдел полиции, где она пыталась получить помощь. Даптар рассказывает историю Лии.

«Я Заурбекова Лия Беслановна, 2005 года рождения. Мне сейчас 19 лет полных. Я ушла из дома добровольно 13 мая. Написала заявление в отделении из города, где я уходила. Жила я в Москве эти несколько дней. Меня нашли родители через полицию, потому что они подали заявление в другой отдел полиции уже в Москве. Соврали то, что я несовершеннолетняя, и так меня подали в розыск», — месяц назад правозащитный проект «Марем» опубликовал видеообращение сбежавшей из дома чеченки Лии Заурбековой.

На видео красивая молодая девушка с длинными каштановыми волосами — она старается держаться спокойно, но все же нервничает, немного запинается и теребит руки. Этот ролик Лия записывала в московском отделе полиции «Нагатино-Садовники», куда ее привезли вместе с другом Артемом — у него девушка скрывалась несколько дней, пока ее с помощью силовиков не разыскал отец Беслан Заурбеков.

Сам мужчина и еще с десяток его родственников в это время дежурили снаружи, убеждая полицейских пропустить их к Лии или держать ее в отделении, пока не приедут некие чеченские «представители». «В отделе пусть она будет, — говорил Заурбеков. — Она если выйдет, ее потом искать не знаю где, она исчезнет, пока наши не приехали представители».

Правозащитники вовремя забили тревогу: по их призыву у отделения собрались журналисты, а к Лии приехала адвокат. «За дверями отдела ждут ее родственники, и мы боимся, что они хотят увезти Лию в Чечню. А еще мы знаем, что девушки из Чечни чаще всего не возвращаются», — писал проект «Марем».

У меня было такое нейтральное отношение к нему. Я не знала, какой он человек на самом деле

Действительно, истории тех, кто бежал от чеченских родственников и попал в руки полицейских, редко заканчиваются хорошо. Так, в феврале 2023 года в московском аэропорту Домодедово задержали 28-летнего Идриса Арсамикова, который возвращался из Чечни в Нидерланды. В 2018 году его похитили в Грозном и пытали из-за гомосексуальности. Молодому человеку удалось бежать с помощью правозащитников, но в прошлом году он решился приехать на похороны отца — в итоге после задержания в аэропорту его передали чеченским силовикам, которые увезли его назад в республику.

В июне в другом аэропорту — Внуково улететь из России не позволили 20-летней чеченке Селиме Исмаиловой, которую за два года до этого родственники насильно вывезли ее из Германии, где она прожила всю жизнь. Селима сбежала и смогла бы спастись, если бы московские полицейские не задержали бы ее и не передали  девушку чеченским силовикам.

А в августе в Петербурге задержали 26-летнюю Седу Сулейманову, которая уехала из Чечни из-за побоев. Местные силовики отвезли ее в отделение, а потом — несмотря на то, что она умоляла их не отправлять ее в республику, где ей грозила смерть — отдали чеченским полицейским. Несколько месяцев назад правозащитники из кризисной группы «СК SOS» сообщили, что девушку могли убить родственники.

Во всех этих случаях формальной причиной для задержания стали обвинения в краже или мошенничестве — чеченские силовики фабрикуют уголовные дела , чтобы у них был повод схватить беглецов и вернуть в республику. 

В истории с Лией Заурбековой правозащитники оказались быстрее. Они не позволили московским полицейским отдать девушку родственникам, и она успела покинула Россию до того, как за ней приехали чеченские «представители» — наверняка с сфабрикованным уголовным делом наготове.

«Мама никогда не была с ним счастлива». Детство в Чечне и жизнь без отца

Беслана Заурбекова, который так рьяно бился за дочь у отделения «Нагатино-Садовники», Лия на самом деле почти не знала до 15 лет. Детство она провела в Чечне с матерью и тремя младшими братьями, в то время как отец вечно пропадал в Москве «на заработках».

«Он приезжал раз в год на несколько дней. По словам, он якобы на заработках в Москве, но по факту мы денег от него не видели. Мы жили на пенсии, на пособия на детей, бабушка работала, мама работала, а вот от отца денег никто не видел. Но самое главное: у меня нет воспоминаний, чтобы он был рядом», — рассказывает Лия.

Девушка родилась в Грозном, но жили они с матерью отца в его родном селе в Урус-Мартановском районе — километрах в 30 от чеченской столицы. Лия признается, что доверительных отношений у нее не было ни с мамой, ни с бабушкой — обе были в меру строгие и, как и всем ее знакомым сверстникам,  не разрешали ей «слишком много» гулять, общаться с мальчиками. С детства на девушку переложили значительную часть домашних дел и заботу о младших братьях.

Во время приездов в Чечню Беслан Заурбеков тоже временами «начинал из себя строить отца и что-то запрещать», но обычно просто не замечал  детей, проводя большую часть и без того коротких визитов с друзьями.

«У меня было такое нейтральное отношение к нему. Я не знала, какой он человек на самом деле: просто что он мой отец, и он работает там где-то. Он мог даже не звонить, мама, наоборот, ему несколько дней могла названивать, но он не отвечал. Я уже в какой-то момент даже думала, что он, блин, там, в тюрьме где-то сидит, что у него нет возможности позвонить, ответить», — вспоминает Лия.

Хороших отношений не было и между родителями, говорит девушка: «Мама никогда не была рядом с ним счастлива. Он постоянно был в каких-то проблемах, она постоянно за него переживает. У меня какие-то еще воспоминания есть, как они ссорятся, он что-то разбивает, кулаками об стену бьет, на нее руку поднимает».

Будущую жену Беслан Заурбеков украл, когда ей было как сейчас Лии, лет девятнадцать. По словам девушки, что ее мама была совсем этому не рада и не хотела оставаться с похитителем — но родственники-мужчины не позволили ей вернуться домой, чтобы не позорить род. Вскоре появилась Лия, а потом и ее братья — им сейчас 14, 10 и шесть лет.

«Разводиться она не хотела, не хотела быть разведенкой с ребенком, оставлять меня без отца, без семьи, ну такое. Хотя мы и так были без отца фактически», — говорит девушка.

Она решила, что он образумится, когда увидит, что детям что-то нужно, но вот сколько лет прошло, четыре, почти пять лет, и ситуация не изменилась абсолютно

В принципе это довольно типичная судьба для чеченок, считает Лия — строгий контроль с детства и раннее замужество, и среди ее знакомых просто не было девушек, которые могли сами распоряжаться своей жизнью.

«Если девушки полностью соглашаются со всем, им может быть чуть больше дозволено. Например, в выборе профессии могут быть какие-то уступки именно со стороны родителей: у нас была соседка, которую пустили учиться в город, но тоже под контролем родственников, — объясняет девушка. —  Но если ты совсем-совсем не согласен со всей этой системой, хочешь абсолютно другого, у тебя вообще никаких шансов нет».

И именно этого хотела сама Лия — свое будущее она видела не в замужестве вскоре после школы, а в учебе, карьере и независимой  жизни. Поэтому когда мать решила переехать к отцу в Подмосковье, девушка обрадовалась и увидела в этом шанс стать ближе к своей мечте.

«Сама мама говорила, что хотела, чтобы дети были под присмотром отца. Она говорила, что когда-нибудь [отец] изменится, главное молиться, верить, все будет хорошо. Она решила, что он образумится, когда увидит, что детям что-то нужно, но вот сколько лет прошло, четыре, почти пять лет, и ситуация не изменилась абсолютно. Радости, что мы как бы будем жить вместе, у него не было, — говорит Лия. — Но было радостно, что я увижу какой-то большой город, вырвусь из этой дыры, что-нибудь новое там начну».

«У тебя не должно быть русских друзей». Жизнь в Подмосковье и учеба

Радость от переезда в подмосковный Красногорск длилась недолго. В Чечне Лия успела окончить девять классов и за время летних каникул нужно было решить, что ей делать дальше — переводиться в новую школу или поступать в колледж. В итоге родители не дали ей сделать ни того, ни другого, и первый год она практически не покидала съемной квартиры.

«Когда мы только переехали, я захотела на какой-то модельный конкурс, но мне отец сразу сказал: “Больше никогда такую тему не поднимай, никуда ты не поедешь”, — вспоминает девушка. — И вот я сидела дома, выходила во двор максимум раз в месяц, и выходить мне стало потом очень сложно, развилась какая-то социофобия. У меня были друзья по интернету, из Москвы и других городов, и кто-то предлагал встретиться, узнав, что я перебралась из Чечни, но родители запрещали».

На следующий год Лию пристроили учиться в колледже по специальности «Банковское дело» — правда, дистанционно. Можно было выбрать и очную форму обучения, но ездить в колледж с утра она не могла, потому что нужно было следить за братьями, пока мама на работе, а на занятия, которые начинались вечером, ее не пустили родители. И снова она оказалась заперта в четырех стенах.

Только осенью 2022 года, когда с переезда прошло уже больше двух лет, Лия смогла получить немного свободы — но, как это принято, пойдя на уступки. Оставив мечту стать психологом, девушка согласилась поступить в медколледж на фармацевта. Медицинское образование считается престижным, и поэтому ей разрешили даже ездить в Москву на учебу.

С другой стороны, контроль усилился — ей нужно было отчитываться по телефону о каждом шаге, сообщать, когда она пришла на занятия, когда они закончились, когда она села в автобус до Красногорска. Дорога занимала по два часа в одну сторону, но о том, чтобы жить отдельно в столице, и речи быть не могло.

«Помни кто ты, помни откуда ты, у тебя не должно быть русских друзей, не смешивается с ними, не становись похожей на них, наоборот, показывай, что отличаешься, показывай свою культуру, свои достоинства, — вспоминает Лия наставления родителей. —  Каждый день, когда я собиралась на учебу, мне говорили: “Покажи, в чем ты выходишь”. Никаких открытых плеч, юбки по колено или ниже, в идеале — еще и платок, но я вообще никак на это не соглашалась».

В Чечне не принято, чтобы девушки носили брюки, и первая в жизни пара брюк у Лии появилась только минувшей зимой. Родители об этом не знали, она надевала их под длинную куртку, и только  отца не было дома, а мать должна была задержаться допоздна на работе, а значит, девушка успевала вернуться с учебы и переодеться.

У меня у самого были не самые лучшие отношения с родителями и не самое легкое детство. Поэтому я такой: ну ладно, бывает

В жизни родителей ничего не поменялось, говорит девушка — отец по-прежнему жил сам по себе и мог неделями где-то пропадать, а мама хваталась за любую работу, чтобы содержать семью, оплачивать аренду квартиры и учебу Лии.

«Меня этот момент очень смущал. Я говорила маме: “Почему он такой и ему все можно”. Она говорила: “Ну, он же мужчина. Какая разница, что он делает? Главное, что я все делаю по совести, правильно живу. А его грехи — это его грехи”, — вспоминает девушка разговоры с матерью. — Это базовая ситуация. Он может не работать, жить на средства своей матери, на средства жены, на средства детей, которые пособия получают. И все равно главой считается почему-то мужчина».

Женщины же не гнушаются никакой работы. Мама Лии работала в Чечне в кондитерской, этим же стала заниматься и после переезда в Подмосковье, но, помимо тортов и других сладостей, стала готовить на продажу домашние полуфабрикаты, а после устроилась в швейный цех. Отец же, по словам девушки, не хотел заниматься чем-то «не статусным», например, он отказался от работы в такси — «как это он и таксистом будет». При этом Беслан Заурбеков, говорит Лия, увлекался азартными играми, и на это тоже тянул деньги из жены. А когда сама девушка убедила родителей разрешить ей подрабатывать, мужчина стал просить деньги и у дочери.

«Изначально мне не разрешали работать, отец устроил скандал, когда я заговорила о работе в гостинице. Вообще он меня физически не трогал, но там такое психологическое давление мощное всегда. Он вечно орал, говорил всегда на повышенных тонах. Но потом они согласились, когда я решила устроиться оператором стойки на выставке на ВДНХ, — говорит Лия. — Отец у меня каждый раз что-то пытался вытащить: “Есть пять, шесть тысяч, дай, пожалуйста, я утром верну”. Но для него у меня никогда не было денег. Я знала, что он возьмет и не вернет».

Она признается, что была только рада, когда отец уходил в очередной загул, потому что находиться с ним рядом было «максимально некомфортно и просто противно».

После переезда она стала замечать, что и братья перенимают его повадки. Старший, уже подросток копирует поведение отца, использует его фразочки, тоже становится агрессивным и уже пытается командовать и приказывать, а в школе, по словам девушки, общается только с чеченцами. Средний —  более спокойный, но и от него Лия уже слышала фразы вроде «так делают только русские, нам так делать нельзя».

«У нас со старшими не такие близкие отношения, как с самым младшим, с самого рождения за ним просматривала я и большей частью его воспитанием занималась я, он на них не похож, но думаю, что сейчас ситуация изменится», — говорит Лия с сожалением.

«Знал, что у них строго все, но не думал, что настолько». Появление друга и побег из дома

В декабре прошлого года у Лии появился друг по переписке — до этого, по ее словам, она общалась в основном только с  девушками. Артем оказался на год старше Лии и жил за тысячи километров, но тоже собирался перебираться в Москву.

О том, что его новая знакомая из Чечни, он узнал сразу, но то, что девушку тотально контролируют, стало для него новостью.

«Я знал, что у них там довольно строго все, но я не думал, что прямо настолько, — говорит уже сам Артем. — Масштаб проблемы начал со временем узнавать. Но меня не пугало, и дружбе нашей это не мешало. Бывают у людей трудности. У меня у самого были не самые лучшие отношения с родителями и не самое легкое детство. Поэтому я такой: ну ладно, бывает».

Матери у Артема нет. Он рассказывает, что в 14 лет его выгнали из дома, он жил какое-то время в приюте, потом пошел учиться и перебрался в общежитие при вузе, а когда в родном городе «стало скучно», решил переехать в столицу.

Время от времени Лия и Артем виделись. Девушка и раньше шла на ухищрения, чтобы погулять с подругами: могла пропустить пару или сказать, что задержится на работе, это позволяло урвать немного свободного времени. Но вечно так жить не хотелось. Лия говорит, что мысли о побеге из семьи у нее возникали давно, еще когда они жили в Чечне, но «даже в голове какой-то план составить не могла из страха».

«Какой-то скачок случился, когда я уже начала учиться, увидела, так сказать, мир», — рассказывает Лия.

Она начала откладывать деньги с зарплаты, сделала в тайне от родителей загранпаспорт, хотя изначально, по ее словам, мыслей покидать Россию не было. Лия решила уйти из семьи после окончания второго курса и поездки на лето в Чечню. Осенью девушка планировала перебраться на время в другой регион, а потом, когда все уляжется, вернуться в Москву.

Но после очередной ссоры с матерью все изменилось. «В последнее время контроль усиливался с каждым днем. Были ссоры, скандалы из-за моего несогласия с запретами, — вспоминает Лия. — Последней каплей стало то, что мама сказала, что работать я больше не буду. Она сказала, что взяла расписание учебы и контакты всех, кого нужно, чтобы контролировать меня каждую минуту. И это был уже край».

Утром 13 мая Лия собрала вещи, взяла документы и поехала в колледж. Там она сразу отправилась в деканат, чтобы взять академический отпуск. Тут ей не повезло: вместо ее куратора она встретила женщину-чеченку, которая и передала ее матери расписание занятий Лии. «В причине я указала на то, что уезжаю за границу. И она сказала: “А твоя мать об этом знает?”. Я стала просить ее не сообщать никому, стала плакать, у меня там уже истерика началась», — говорит девушка.

Сообщила ли женщина матери Лии о ее намерениях, неизвестно, но в итоге девушка смогла благополучно добраться до Артема — о том, что она решилась на побег, он знал еще с утра.

Лия говорит, что знала об историях других чеченок, бежавших из дома, и заранее написала в какую-то правозащитную группу. Ее проконсультировала их юристка, которая сказала, что как совершеннолетняя Лия имеет полное право уйти из дома, но, понимая ситуацию, посоветовала все же написать в полицию заявление, что она покинула семью добровольно.

Уже у Артема она подала такое заявление через сайт МВД. «Я даже  прикрепила фотографии и видео, как я собираю вещи, с чем я ухожу из дома, чтобы они там не подали заявление о краже. Но там все оказалось намного проще: они просто соврали о моем возрасте», — говорит Лия.

«Вы что, не понимаете, что ее там убьют просто?». Беспомощность полиции и отъезд из России

И Лия, и Артем признаются, что не ожидали, что отец девушки найдет их так быстро. «Я не думала, что это произойдет через три дня. Я вообще не выходила эти дни из дома. Думала, немного отсижусь и буду следить, что будет происходить», — говорит девушка. Поэтому, когда утром 16 мая они вышли из подъезда и увидели Беслана Заурбекова, девушка перепугалась.

«Самое интересное, что он когда нас только увидел, он не пошел сразу к Лии, потому что я его на голову выше и как бы он бы не смог забрать ее просто один, он начал звонить, видимо, своим этим родственникам», — говорит Артем.

Молодые люди сразу забежали в первый попавшийся подъезд и связались с юристкой, которая консультировала девушку до этого. Потом, по ее совету, они вызвали полицию. Приехавшие силовики велели им выйти на улицу.

К тому времени к отцу Лии присоединились еще двое мужчин: дядя девушки и чеченец, утверждавший, что он сам полицейский.

«В общем, [сотрудники полиции] спросили, в чем дело. Мы говорим: “Преследует” — “Кто преследует?” — “Отец”, — пересказывает Артем разговор с явившимся по их вызову силовиками. — Ну и стали спрашивать, почему типа отец не может видеться с дочкой. Я стал объяснять, что они хотят Лию забрать. Короче, [начинается] паника, она пытается убежать, полиция ничего сначала не делает, потом говорит: “Ну, все, всех в отдел”».

Как только в новостях появляется чеченская девушка, все — им сразу нужно это решить

Сначала молодых людей отвезли в ближайшее отделение — по Останкинскому району, где Лия написала объяснительную, а оттуда их перевезли в ОМВД «Нагатино-Садовники», поскольку там родители девушки подали заявление о ее пропаже.

Полицейские обещали, вспоминает Артем, что их никто не тронет, но когда они подъехали к отделу, где уже собралась группа чеченцев, их просто высадили перед частью и велели идти самостоятельно. Несмотря на то, что родственники девушки обступили молодых людей и принялись угрожать им прямо перед полицейскими, Лии и Артему удалось пробиться в отделение. Там с девушки взяли еще одну объяснительную, а потом — просто предложили поговорить с родителями.

«Мы говорим: “Вы что, не понимаете, что ее там убьют просто?”, — возмущается Артем. — Мы стали снова связываться с юристом. Она сказала написать заявление по статье о насильном удержании. Мы пытаемся написать — полицейские не принимают. Говорят мне: “Ты кто такой вообще?” У Лии уже паника, и она очень сильно плачет, дрожит. Ее просто не слушают. В итоге снова ответила юрист  и дала вообще “легендарный” совет: ее сначала должны, говорит, забрать, а потом вы должны уже написать заявление в полицию. Я говорю: “Ну, это не вариант совсем, я не хочу ее терять”».

Добиться помощи от полицейских молодые люди так и не смогли. Им пришлось выйти из отделения, но отойти далеко не удалось. Чеченцев вокруг, вспоминает Артем, стало еще больше: Лию стали пытаться затолкать в машину, а на ее друга набросились сразу четыре человека. Сотрудники ОМВД «Нагатино-Садовники» поначалу молча наблюдали, и только когда Артем начал кричать на всю улицу, что их убивают, силовики помогли им отбиться и снова спрятаться в здании полиции.

Наконец, молодые люди связались с проектом «Марем» — и к ним сразу же выехала адвокат, а правозащитницы проекта сообщили о случившемся в своих соцсетях.

Благодаря их вмешательству полиция была вынуждена помочь беглецам. В отделение приехал, как говорит Артем, «какой-то большой начальник». Он велел Лие записать видеообращение, а потом их в сопровождении группы вооруженных бойцов ОМОН вывезли на автозаке. Уже на окраине города молодых людей отпустили, и до аэропорта они добрались на такси.

«Я думаю, помогла огласка. Как только огласка появилась, они сразу все на жопу присели, — смеется Артем. — Я прямо почувствовал, как настроение в воздухе поменялось, даже по-другому начали разговаривать».

«Это того стоило». Реакция чеченских властей и новая жизнь

К вечеру 16 мая к делу Лии Заурбековой подключились и чеченские власти. Депутат Госдумы Адам Делимханов отчитался, что взял ситуацию под контроль по личному поручению Рамзана Кадырова.

«Мы молниеносно реагируем и будем дальше реагировать на подобные инциденты. Призываю недобросовестных журналистов не использовать данную историю в своих корыстных и грязных целях, проявить хотя бы немного профессионализма. Данная ситуация будет разрешена в ближайшее время. Что касается того человека, который непосредственно ввел в заблуждение девушку, то он понесет заслуженное наказание по всей строгости закона!» — написал он в своем телеграм-канале.

Однако Лии и ее другу, который, по мнению Делимханова, и ввел ее в заблуждение, повезло, что реакция была все же не столь молниеносной, как описывал депутат: к тому времени молодые люди уже смогли покинуть Россию. 17 мая проект «Марем» сообщил, что девушка находится в безопасном месте.

Сейчас Лия признается, что изначально, когда она только ушла из дома, им казалось, что они с Артемом соблюдали все меры предосторожности, и родители не смогут найти ее своими силами, а полиция не станет им помогать, так как она уже написала заявление в МВД. Что ее побегом могут заинтересоваться чеченские власти, Лия тоже не предполагала, хотя и слышала истории, как беглянок возвращают в Чечню.

Уже после ее отъезда она записала видео, в котором сказала, что ее пугает внимание чеченских властей, и попросила оставить ее в покое.

«Их тоже привлекала такая сильная огласка. Как только в новостях появляется чеченская девушка, все — им сразу нужно это решить, — полагает Лия. — Это демонстрация силы и контроля. И так они показывают другим, что может случиться, если они решатся на побег».

«Если бы меня вернули и увезли в Чечню, то смерть была бы самым лучшим и безболезненным исходом», — считает девушка.

Сейчас молодые люди осваиваются в новом месте: они собираются легализоваться, пойти на языковые курсы, а потом продолжить учебу. Лия говорит, что пока ей непривычно жить без вечного контроля, когда все решать и действовать нужно самостоятельно, к тому же еще не прошел стресс от пережитого.

«Но ощущение свободы это, конечно, очень круто. Это того стоило», — уверена Лия.

Самира Ахмедова