В сегодняшней Чечне, где так много и горячо говорится о традициях и религии, попирается и одно, и другое. И в большинстве случаев похищения девушек – работа своеобразной чеченской «полиции нравов». Колонка Константина Гусева из «Команды против пыток».

С родными убитых встречаться тяжело. Еще тяжелее – с родными пропавших. Зачастую подтверждение смерти приносит им колоссальное облегчение. Самое страшное – ждать и, как сказал один из правозащитников, «безнадежно надеяться». Этого никому, даже злейшему врагу, не пожелаешь. Этому состоянию нет определения в русском языке. Это не страдания, волнения, стресс и т.д. Это все вместе. Для определения более-менее подходит лишь англицизм из арсенала социальных психологов «mental surf». Психика буквально «серфует» по предлагаемым реальностью фактам и ситуациям, а разум не поспевает за ней. Поверьте, это действительно страшно. И еще страшней, когда такое состояние длится десятилетиями.

Кто расплачивается за косяки следствия?

В марте 2020 года Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) признал, что российские власти нарушили права жительницы Грозного Лили Хасиевой в связи с неэффективным расследованием похищения ее дочери Хадижат Элимхановой. По этому решению Россия обязана выплатить Лиле 26 тысяч евро. Хадижат до сих пор не найдена. На момент похищения ей было 20 лет. Ее мама не стала ждать у моря погоды, а оперативно обратилась с заявлениями о пропаже в правоохранительные органы. Мало того, предложила готовые версии похищения с указанием конкретных людей и обратилась к правозащитникам из «Комитета против пыток» (так на тот момент называлась «Команда против пыток» – Даптар).

Хадижат похитили 6 июля 2013 года. Двое мужчин насильно посадили ее в машину. Один из них был в форме и с пистолетом. Это зафиксировала видеокамера находящегося поблизости магазина. Также она зафиксировала как мужчина в форме бьет девушку по голове. Кто ходит по Чечне в форме, с оружием и может себе позволить такое обращение с женщинами? Давно уже не федералы и тем более не боевики. Посему следователи особого рвения и не проявляли.

По этому делу «Комитет против пыток» сделал все что мог. По максимуму исчерпал возможности российского законодательства, прежде чем отправлять жалобу в ЕСПЧ: как могли пинали следаков, чтобы они исполняли свои обязанности. Увы, драгоценное время было безнадежно упущено. Даже не сведущим в сыскном деле понятно, что в розыске пропавших людей самое главное – оперативность. Чем дольше тянется бумажная волокита, тем меньше шансов найти человека.

Чеченские правоохранители не сделали элементарного. Не установили автомобиля похитителей, хотя его номера были известны. Не провели экспертизу видеозаписи. Не установили и не опросили людей, с которыми Хадижат общалась по телефону перед своим исчезновением. Не истребовали соединения ее сотового телефона и контактов на нем. Мало того, не были опрошены возможные свидетели похищения, не были составлены хотя бы словесные портреты похитителей.

Зато в октябре 2013 года дело по факту исчезновения Хадижат было приостановлено с формулировкой «следственные действия, производство которых возможно в отсутствии подозреваемого (обвиняемого) выполнены». И как это понимать? Представители государства не смогли этого объяснить. В январе 2014 года эта следственная кабалистика была признана незаконной и необоснованной. А в феврале предварительное следствие по уголовному делу было вновь приостановлено. А потом, после многочисленных жалоб правозащитников, вновь начато… Понятно, что пока длился этот пинг-понг с бумажками, драгоценное время безвозвратно уходило. За это время правозащитники нашли свидетеля, который видел, как мужчина в форме, затаскивал девушку в машину, при этом так избивал, что забрызгал машину ее кровью.

Кажется, что для них похищение девушек – событие огорчительное, но рядовое, как исчезновение гречки в магазинах

Пропала не одна

Мать Хадижат также провела свое небольшое расследование и выяснила, что ее дочь пропала не одна. В придачу пропала подруга дочери по имени Хава. Даже установила время: Хадижат пропала в 18:30, а Хава в тот же день около 23:30. Мало того, за три дня до похищения Хадижат пропала еще одна ее подруга – Аминат. Та добровольно села в машину к похитителям. Все три девушки часто ходили вместе. В том числе и публичные места. Например, в кафе. Родные одной из похищенных подруг не стали обращаться в правоохранительные органы, полагая что ту «в скором времени отпустят».

Хасиева рассказала, что у дочери был конфликт с экс-сотрудником полиции. По описанию тот похож на одного из похитителей и ездит на такой же машине. Тот навязчиво звонил ей и дочери и требовал каких-то объяснений. Якобы, Хадижат как-то его опорочила. После похищения дочери Хасиева звонила ему, но тот не брал трубку.

Такие истории чеченские женщины рассказывают спокойным голосом. Кажется, что для них похищение девушек – событие огорчительное, но рядовое, как исчезновение гречки в магазинах.

Принесла ли огромная по кавказским меркам компенсация облегчение Хасиевой? Я даже не хочу об этом спрашивать. Не хочу лишний раз травмировать ее. А вот в очередной раз вынести эту дискуссию в публичное пространство считаю нужным.

По закону РФ: «Из грязи в князи»

Возникает вопрос, для чего же чеченские правоохранители откровенно  «марафетят» десятки похожих  дел о похищениях?  Напрашивается мысль, что следователь очень боится, что в круг подозреваемых могут попасть «серьезные люди», а этого допустить нельзя. А кто «серьезные люди» в современных чеченских реалиях? «Серьезным» может быть любой силовик. Несмотря на закрепленную адатами «традиционную демократию» в чеченском обществе, наличие ствола и соответствующего удостоверения автоматически возвышает человека над простыми смертными. Но для чего же тогда этим «серьезным людям» похищать вполне среднестатистическую девушку? Она не дочь олигарха или какого-то высокого должностного лица, за которую можно получить выкуп.

Чтобы разобраться в этом, стоит обратиться к поведению и мотивации «серьезных людей». Существует множество методик производства временных элит.  В данном случаи уместна старая поговорка «из грязи в князи». То есть, я получил ствол, ксиву и соответствующие полномочия.  И что я делаю? Совершенно верно – решаю свои проблемы. Финансовые, любовные и самые разные. Если и были какие-то нравственные нормы, то от вседозволенности они быстро исчезают. Посему про адаты я забываю так же быстро, как и про российское законодательство, которое мне досталось в нагрузку к стволу и ксиве.

«Женский вопрос», точнее, практика расправы над женщинами, остается для кавказцев «домашним», «семейным делом», к которому не подпускают посторонних

«Отвел пристыдить»

Мало того, что служба в силовых ведомствах дает определенные преференции и делает человека неприкасаемым для закона, которому он по идее, и служит. Тут еще работает и «горское традиционное право», то есть, адаты…

По ним, если девушка «согрешила», то родственники обязаны принять меры. Во всяком случае, именно этого от них ждет общество. Прегрешение может быть любым. Это и интимные отношения вне брака, и переписка, и «неправильная одежда», громкий смех на людях, непослушание, недостаточно быстрое исполнение распоряжений старших или мужчин семьи, в общем, в принципе, все, что угодно. Чтобы не быть голословным, сошлюсь на исследование «Правовой инициативы» от 2018 года «Убитые сплетнями».

Помню, был случай, когда подобное дело даже дошло до суда. Мужчина отвел свою дочь в безлюдную местность, чтобы «пристыдить» – именно так он пояснил потом на суде, – взяв с собой удавку. Девушку нашли задушенной…

В большинстве случаев такие дела даже не доводятся до суда или виновные получает минимальные сроки. Поэтому жалобщиками-заявителями в таких делах становятся исключительно матери девушек – материнскому сердцу адаты не указ. И разумеется, по тем же адатам, на какие-то меры в отношении девушки или молодой женщины имеет право только мужчина из ее семьи. Отец, брат, дядя. И никто больше! Предполагается, что любовь и привязанность к «провинившейся» (пишу это слово в кавычках намеренно) не позволят исполнителю наказания быть слишком строгим.

Но в сегодняшней Чечне, где так много и горячо говорится о традициях и религии, попирается и одно, и другое. И в большинстве случаев похищения девушек – работа своеобразной чеченской «полиции нравов». Ее деятельность можно наблюдать и в европейских странах. Если молодая чеченка, оказавшаяся в Европе, ведет себя слишком вольно, по мнению соплеменников, то она неведомыми путями увозится назад в Чечню и там исчезает. И на эти «операции» денег не жалеют.

И в заключение…  Пытками здоровых мужиков со стороны силовиков на Кавказе возмущаются все без исключения. И пеняют федеральной прессе, зачастую справедливо, что такие истории остаются для нее малоинтересными, что их недостаточно освещают СМИ.

Но когда дело доходит до подобных же преступлений в отношение молодых женщин, то количество возмущенных голосов резко сокращается. Появляются реплики «это наши традиции», «сами разберемся», «со своим уставом к нам не суйтесь». И говорить такое могут те, кто секунду назад требовал особого пристального внимания к проблемам кавказцев, проблемам мусульман и широкого их освещения. «Женский вопрос», точнее, практика расправы над женщинами, остается для кавказцев «домашним», «семейным делом», к которому не подпускают посторонних. И тут силовики и те, кто от них натерпелся, перестают быть антагонистами. Тут они единодушны.

Константин Гусев