Мы мало говорим друг с другом. На Кавказе вообще нет такой традиции, чтоб старшие и младшие говорили на равных. А чтоб отец говорил и слушал дочь – вообще редкость. Отцу приписывается мудрость. Дочке – послушание. В рамках проекта «Отцы и дочки» Даптар публикует очередные два письма дочерей своим папам. Они совсем разные.
В детстве я думала, что ты нас не любишь
– Долго не могла собраться с духом написать тебе это письмо, сразу начинала плакать. Тебе бы это не понравилось, ты никогда не умел выносить женские слезы, я сама чужих не выношу, вся в тебя.
Я вообще очень на тебя похожа, это все замечают, но у меня нет твоей силы. Ты был очень правильным и сдержанным. Никогда не забывал обещаний, ни своих, ни наших. Не совершал ошибок, во всяком случае, непоправимых.
В детстве я думала, что ты нас не любишь. Твоя сдержанность была удивительной в нашей эмоциональной и шумной семье. Я принимала ее за холодность, и думала, тебе все равно, что с нами происходит, главное, чтобы мы соблюдали правила.
Тебе невозможно было объяснить, что бывают ситуации, когда ты не сделала уроки, потому что как раз вчера ты принес очередной томик библиотеки приключений, от которого невозможно оторваться. Что я допоздна играла во дворе, потому что увлеклась и совершенно не обратила внимания, что уже стемнело, и детей во дворе почти не осталось. Что забыла обещание забрать из садика младшую сестру.
Я только потом поняла, что твоя правильность досталась тебе не от природы, что это результат какой-то внутренней работы. Ты проделал ее в том числе и для меня, ты хотел быть для меня авторитетом, примером для подражания, и у тебя это получилось.
Хоть я и мучусь от того, что не соответствую. Несмотря на всю свою взрослость и самодостаточность (какое ужасное слово, да? но другое, почему-то не подобралось), не соответствую образцу. И, ты знаешь, я горжусь, что у меня был такой папа. Я всегда гордилась. Хоть никогда тебе об этом и не говорила.
Мне говорили: «Не надо злить папу!»
– Когда ты начал терять рассудок в плане здоровых человеческих отношений, но не «в целом», завелась у тебя такая поговорка: «Нельзя пускать на самотёк общение с дочерью. Какой-нибудь козёл сладкоречивый подвернётся и на фоне тяжёлой обстановки дома покажется хорошим человеком и случится беда с девочкой».
Ты решил эту проблему так: просто завесил внешний мир железным занавесом. И чем старше я становилась, тем занавес делался толще. Очень скоро весь огромный внешний мир свелся для меня к одним только одноклассникам. А они меня невзлюбили страшно, потому что «училкина дочь» и вообще с прибабахом.
Прибабах был знатный: психосоматика, убогий внешний вид и чудовищная нелюдимость с кучей неврозов, полезших буйными сорняками.
Психоз твой прогрессировал. Даже за выглядывание с балкона можно было огрести, «Кому ты там глазки строишь, кого высматриваешь?».
За случайной встречей с мальчиком из школы, если поздоровается или спросит домашку, следовал тарарам дома. Ты кричал маме: «Воспитала проститутку!».
Мама в ужасе шептала мне: «Не надо злить папу».
Но главное мамин, а потом и мой стыд: «Люди не будут нас уважать, надо молчать, скрывать, делать вид, что всё хорошо, иначе сожрут».
Так и есть: сожрать у нас могут. Жрать у нас любят. Есть такая чудовищная гнилая установка в наших краях – если в твоей семье что-то не так, что она не совсем благополучная и благопристойная – клеймо на тебе. Так что не говори, не жалуйся, не меняй ничего, скрывай, скрывай, молчи.
В результате десять лет практически полной изоляции. Молчания. Варки в психозе. И куча того, о чем молчу до сих пор.
Почему я не бежала?
Долгая история.
Потому что.
Но вдруг стало противно.
Противно видеть скудоумное «осуждение», слышать шепотки и хихиканье, противна моя собственная реакция на все это – страх и стыд, будто у меня действительно было что-то «стыдное».
Не было стыдного. Была просто беда.
Десять лет беды и еще десять я расхлёбывала её последствия уже самостоятельно. Вышла замуж и развелась, поняв, что угодила в очередной токсичный сценарий. Ведь если ты болен и не осознаешь этого – иначе быть не может.
Зачем я это всё?
Затем, что я устала от слова стыд. И мне захотелось пнуть его ногой, как трухлявый пень.
Этот стыд за ад дома, который все считали именно «стыдным», а не грустным, страшным или чем-то таким. Стыд за то, что кто-то нашел свой способ выбраться из ада. Стыд, стыд, стыд. За всё, что требует хотя бы осмысления, если уж не понимания и приятия.
И когда убираешь стыд – уходит много лишнего мусора за ним.
Не стыдно за то, что было не по моей вине.
Не стыдно, что стала, кем стала.
Не стыдно, что поздно, что долго.
Ничего не стыдно, покуда ты не паразит.
Даже тупым быть не стыдно, если при этом сидишь на попе ровно и людям жить не мешаешь.
Вот и всё.
DAPTAR 