Эмиграция – процесс травматичный для всех без исключения. Но для женщин, особенно кавказских, она связана с еще одной опасностью. С домашним насилием.

Среди русскоязычных репатрианток в Израиле есть группа наиболее уязвимых. Это горские еврейки, кавказские женщины и девушки. Точной статистики нет, но в частных разговорах со специалистами трех кризисных центров, прозвучало следующее: примерно в каждой второй семье приезжих с Кавказа встречается домашнее насилие.

Привыкшие с детства терпеть и скрывать неурядицы в семье, женщины не заявляют в полицию, не идут за помощью к государству. С детства этих девушек «воспитывали» в режиме покорности и они усвоили, что боль и унижение нужно держать в тайне. Многие искренне считают регулярные скандалы с побоями неприятным, но в целом, нормальным явлением и даже говорят, что получали «за дело», и лишь после работы с психотерапевтом соглашаются: так нельзя.

Что же в итоге приводит этих женщин за помощью в государственные кризисные центры, которые бесплатно работают в каждом крупном городе Израиля? Ответ: дети.

Обе наши героини решились противостоять абьюзу со стороны мужей, лишь осознав, как травмируют их маленьких сыновей и дочек регулярно повторяющиеся сцены насилия над матерью.

«Он сломал мне челюсть при ребенке!»

«Агрессия была постоянной, и мой мальчик тоже стал агрессивным, бил детей в садике, бил меня. Как и его папа. Сейчас он в первом классе и уже два года не видел отца, тот не пытается навещать ребенка, но я все еще не могу утверждать, что его психика в норме. Муж сломал мне челюсть при ребенке», — рассказывает Анжела, уроженка Черкесска.

Она познакомилась с будущим мужем за два года до переезда. Ей тогда было 21, только получила диплом инженера, никогда не встречалась и почти не дружила с парнями, твердо знала от бабушки и мамы, что выходить замуж надо девственницей и что муж должен быть один на всю жизнь.

Жених казался добрым, положительным, понимающим. Познакомились через дальних родственников, общались сперва на расстоянии, но очень быстро он обосновал необходимость личной встречи. От натиска Анжела растаяла, пригласила. Приехал из соседнего города.

С первых же встреч стал настаивать на свадьбе. Поставил условие: в дом к тебе не приду и к угощению не притронусь, пока не согласишься. Предложение приняла. Маму и бабушку насторожила такая молниеносность. Но они не препятствовали.

Первые побои начались через считанные дни после свадьбы. Скрывала, боялась. Знала же, что развод вскорости после свадьбы — страшный позор. Тревожилась к тому же, за младшую сестру. Кто ее замуж возьмет? Что люди скажут? А что соседи подумают? Надеялась: родится ребенок, муж все поймет. Не помогло, не понял. Уговорил переехать в Израиль.

Бывший продолжал считать ее своей собственностью

Девушка отказалась от продолжения учебы и карьерных перспектив. Переехали. Оказалось, что там невыплаченные кредиты у мужа. Не зная языка, она работала уборщицей, няней, сиделкой у стариков, — выплачивала.

Отделила свой счет, начала откладывать понемногу. Терпела измены и побои. В итоге страх за ребенка переборол все остальные страхи. Объявила, что нужно расстаться.

Ужас начался спустя несколько месяцев, когда Анжела стала встречаться с другим мужчиной.

Потому что, даже после официального развода, бывший продолжал считать ее своей собственностью. Одно за другим несколько нападений с избиениями до крови. Обещания покончить с собой, если пойдет в полицию. Непрестанные угрозы и похищение ребенка.

И снова страх за ребенка пересилил, она пошла в полицию. На побои не заявляла, умоляла лишь найти сына. За это агрессор получил условный срок, а Анжела — предынфарктное состояние и затяжную болезнь.

Преследования не прекращались и она решилась.

Обратилась в социальные службы с просьбой об убежище. Машина приехала через двадцать минут. С сыном и маленькой сумочкой самого необходимого уехала в шелтер.

В течение последующих двух лет Анжела работала с тремя психологами. Два занимались ею, еще один ребенком.

Система

Как и Анжела, я узнала систему помощи жертвам домашнего насилия изнутри. Это, по  сравнению с другими институциями, работает неплохо. И главное, быстро. Машина за женщиной, решившейся уехать в шелтер, прибывает вскоре после вызова. Тебя увозят в безопасное место, потом разбираются. В этом случае ты теряешь некоторые социальные связи, возможность зарабатывать в прежнем режиме, растет долг за съемное жилье, а ребенок изымается из привычной среды и теряет школьные дни, кружки и общение с друзьями. Но в это время женщина может быть уверена, что ее точно не убьют, не побьют, агрессор ее не достанет. Шелтеры, как правило,  расположены далеко за городом, они охраняются, там поддерживается дисциплина.

«Это немного похоже на тюрьму, — рассказывает Анжела. — Я провела там три месяца. Ты сидишь в изоляции, а агрессор разгуливает на свободе. В убежище есть занятия для детей, но я заметила, что мой ребенок, такой умный и энергичный, начал отставать. Кроме того, мне надо было продолжить работу, начать выплачивать накопленные долги, привести в порядок дела».

В Израиле действует закон о домашнем насилии, который предусматривает тесное межведомственное взаимодействие, охранные ордера и процесс реабилитации жертв сроком от полугода до полутора лет. Номера телефонов доверия и социальных служб расклеены повсюду, например, на внутренней стороне дверей общественных туалетов на вокзалах, автостанциях, поликлиниках и больницах.

Плакаты на разных языках с разъяснениями, как распознать домашнее и гендерное насилие, что оскорбления и унижения без рукоприкладства – тоже разновидность насилия, а если тебя обижают, то это причина обратиться за помощью.

Сотрудники полиции, медицинских, социальных и образовательных учреждений  Израиля обучены обращать внимание на состояние женщины, интересоваться ситуацией в семье, спрашивать, не притесняют ли ее.

На меня, например, обратила внимание сотрудница детской поликлиники, когда я принесла на осмотр двухмесячного сына. Она попросила моего супруга выйти и дала мне заполнить диагностический тест. Стало ясно, что мое состояние далеко от оптимального. Тогда я рассказала ей о происходящем у нас дома – о криках и угрозах отнять ребенка, о том, что я оказываюсь во всем виновата: в плохом настроении мужа, в плаче малыша. Тут же, в поликлинике, мне рассказали о моих правах, объяснили, что я могу позвать полицию, если ощущаю угрозу, что я не одна, меня не оставят в беде, есть шелтеры. А супруга, если надо, оперативно выдворят из общего жилища и выдадут ему запрет на приближение.

Женщине настойчиво предлагают вызвать полицию и заявить на насильника

На следующий день меня отправили в районную соцслужбу, а оттуда послали в кризисный центр. Правда, пришлось полтора месяца ждать начала терапии – так велик был поток пострадавших женщин.

Помимо психотерапии в кризисном центре женщинам дают возможность познакомиться друг с другом. При желании они могут объединиться для съема жилья, например, или помогать друг другу, когда одна присматривает за детьми, отпуская вторую на работу. Кроме того, организованы курсы помощи в трудоустройстве, чтобы женщина, еще буквально вчера экономически зависимая, сумела определиться с выбором рода деятельности.

Курсы проходят раз в неделю. Здесь учат составлять резюме, проходить собеседование, презентовать себя, актуализировать свои знания и навыки. При этом женщинам выплачивается пособие на четыре вызова няньки для ребенка в месяц. Столько, сколько нужно, чтобы мама беспрепятственно занималась. По окончании курсов женщина получает денежную выплату для продолжения учебы по выбранному направлению. В дальнейшем социальщики содействуют выпускницам курсов в трудоустройстве, дают консультации и, по возможности, поддерживают.

Я уже не говорю о тех критических случаях, когда женщина оказывается в больнице с побоями. Ей настойчиво предлагают вызвать полицию и заявить на насильника.

Если жертва несовершеннолетняя, полиция приезжает в любом случае, дело открывается вне зависимости от наличия заявления и закрыть его никто не вправе.

Два года не выходя из дома

Ханна родом из Кабардино-Балкарии. Гордая, деятельная и независимая, ушла на родине от мужа-изменника. Не подав на алименты, забрала троих детей – «Справлюсь со всем сама!» — и репатриировалась в Израиль.

Здесь — бурный роман с выходцем из арабской страны, два года страсти и неземной любви. Одна за другой дочки, невероятной красоты девочки, и… Дикая, неконтролируемая ревность мужа.

Казалось бы: у женщины за плечами опыт преодоленного домашнего насилия. Но там, в Кабарде, все было ясно, все “в лоб”. А тут – тягучая хитрость любимого человека, манипуляции, за которым Ханна так долго не могла распознать насилие, разрушающее ее изнутри. Отмалчивался, грубил, временами избегал, то взрывался и говорил гадости, то вновь на сутки затаивался и игнорировал. Изнурял ежеминутными звонками, стоило ей выйти к подруге или в магазин. Со слезами рассказал о неприятностях в бизнесе и уговорил взять крупный кредит на ее имя.

То, что с тобой произошло, никак не характеризует твою личность, беда может случиться с каждым

Перестал выпускать из дому. Уговорами, шантажом, угрозами убийства — даже до этого дошло. Ханна страдала и не понимала, как быть. Зарабатывала, отшивая заказы, присланные через соцсети. Женские платья, детские костюмы. Отсылала курьером. Не бедствовала, даже выше среднего зарабатывала. Но дома жила как в тюрьме. Два года почти безвылазно. Агрессор при этом изображал идеального отца, отвозил дочерей в сад, забирал. Всегда улыбчивый, общительный. На людях, да.

А дома тот же ад. Крики. Однажды избил. И тут же притворился, что не он. Ударил, вышел, потом зашел. «Дорогая, что с тобой, откуда кровь?» и бросился помогать.

Синяки на лице Ханны заметила старшая дочка, она стала бояться вставать ночью в туалет. Тревога передалась младшей. Ханна поняла, что хватит. Сработал мотив: себя не жалко, а детей – да.

Одна из виртуальных подруг рассказала про кризисный центр. Ханна объявила агрессору, что так больше не может и идет разбираться. Он, как ни поразительно, смолчал. Она, наконец, вернулась за руль машины, завела подруг. Стала посещать терапию. Спустя год открыла свой бизнес вне дома. Как давно мечтала.

***

У этих историй относительно неплохая развязка. Это стало возможно, потому что система против насилия работает. Налаженный алгоритм из нескольких простых действий разных инстанций спасает жизни, здоровье, бережет кучу времени, нервов и средств.

А самое главное, дает женщине понимание: то, что с тобой произошло, никак не характеризует твою личность, беда может случиться с каждым. Бить и унижать – стыдно, спасаться – жизненно важно.

Лидия Михальченко