Россияне часто переживают о том, что соотечественники не слишком достойно представляют страну за рубежом, роняя имидж державы перед иностранцами. Но волноваться о дагестанке Замире Исматовой точно не стоит. Потому как она представляет на Ближнем Востоке не Россию, а Францию. И французов полностью устраивает, что лицом их страны в огромном регионе стала обаятельная девушка, учившая язык Пруста и Камю в Кизилюрте. Впрочем, ее путь к успеху был извилистым и непростым. Замира преодолела многое – артобстрел, коррупцию в системе образования и непонимание со стороны родственников.
— Начнем с того, чем ты сейчас занимаешься.
— Я – менеджер по продвижению Франции как туристического направления. Работаю на министерство по туризму. Наша команда базируется в Дубае, но покрывает 12 стран: Ливан, Египет, Саудовскую Аравию, Эмираты, Кувейт, Бахрейн, Оман, Иорданию, Турцию, Иран, Катар и Марокко.
— По сути, вы представляете Францию в мусульманском мире.
— Да. Нас всего три человека и директор. До этого я в Москве в одиночку вела регион Овернь Рона-Альпы. Не только туризм, но и экономическую миссию. Из России мы покрывали все постсоветское пространство.
— Остальные сотрудники дубайского офиса – французы?
— Так и есть. Не француз представляет страну за рубежом очень редко. Разве что в больших странах вроде Китая и Японии нанимают местных переводчиков. Я же арабского не знаю, меня взяли именно как эксперта. А еще я – единственный человек, который перевелся из московского офиса в другой. Такого в истории компании не было никогда.
— То, что ты из мусульманской республики, помогает?
— Из-за имени арабы воспринимают меня как свою. А еще Дагестан здесь знаменит благодаря Хабибу Нурмагомедову. Когда узнают, что я оттуда, у местных сразу возникает уважение к человеку, который как бы связан с Хабибом.
— Тем более, твои родители тоже из Цумадинского района.
— У меня корни цумадинские, но выросла я в городе Кизилюрте. А Хабиб раньше жил с отцом в Кировауле. Наши дачные дома на Сулаке примыкают к этому селу, он плавал в речке по соседству. Но родилась я далеко – в Средней Азии, в Таджикистане. В Дагестан моя семья перебрались во время перестройки. В Душанбе мы с мамой попали под 45-минутный обстрел – 201-я мотострелковая дивизия столкнулась с талибами. Тогда родители поняли, что Советский Союз не вернется.
Я и в школе должна была получить золотую медаль, но не заплатила и обошлась серебряной
Мама у меня педиатр, папа – инженер. Строил дороги и аэропорты. До семи лет я жила в Пенджикенте – это древний город недалеко от границы с Узбекистаном. Нашими соседями была еврейская бухарская элита. Дагестанских семей было всего три. Я училась в президентской гимназии, где преподавали носители языка. Уехав, родители потеряли все. Только через пять лет сумели продать дом, квартиру, бизнес – и то за копейки. В Дагестане пришлось начинать с нуля. Даже дома не было. Хорошо, что родственники помогли.
В Кизилюрте я попала в гимназию №5. Там, в основном, учились дети богатеньких родителей. Одноклассницы меня поначалу в упор не видели, я больше тусовалась с пацанами. Но вскоре они поняли, что списать можно только у меня, тут всё и наладилось. Я участвовала в олимпиадах, занималась спортом, была, несмотря на рост, капитаном баскетбольной команды.
— А как же французский?
— Французский я всегда обожала. Это мой язык. Но изучать его я толком начала лишь в Дагестане – три года, с пятого по восьмой класс. В прежней гимназии упор делался на деловой английский. Русский мы учили как иностранный, а испанский и французский – на базовом уровне. Хотя родители настаивали, чтобы я занималась английским, я постоянно возвращалась к французскому. Всегда делала то, что сама хотела. Характер у меня такой.
Однажды я собралась на олимпиаду по русскому и литературе, у меня был самый высокий балл. Второй взяли мою лучшую подругу. Когда мы пришли, то объявили, что от школы берут только одного представителя. Учительница дружила с мамой подруги и выбрала, конечно, ее. Я собралась домой, но тут оказалось, что девчонка, которую записали на олимпиаду по французскому, испугалась и не пришла. Просто судьба. Я два года языком не занималась, но решила – ладно, хоть поприсутствую. В итоге, если бы сотрудница ГорОНО не передала своей племяннице готовую работу, я бы заняла первое место. А так мне присудили второе.
— Выходит, первое место достается по знакомству, а по заслугам можно побороться только за серебро.
— Я и в школе должна была получить золотую медаль, но не заплатила и обошлась серебряной. Обычно на медали шли богачи. Мама уже думала отказаться от этой гонки, но директриса сказала: «Что вы. Это самый талантливый ребенок за все годы моей работы в школе. Нельзя допустить, чтобы другие получили медаль, им и так купят, а ваша дочь – нет. Попробуйте, а мы поддержим». Я боялась за сочинение: в комиссии дорисуют лишнюю запятую – и все. Но поставили пятерку. Думала, что дальше меня не кинут – оставалась только математика, точная наука.
На экзамене нас было семеро. Сперва пишешь в черновик, потом в чистовик. Все должно идеально совпасть. Я единственная успела оформить и то, и другое. На следующий день нам звонят: скидывайтесь по сто долларов, чтобы детям разрешили дописать задание. Мама заплатила, хотя мне это было не нужно. Руководитель ГорОНО потом заставил подчиненных вернуть ей деньги.
Бесплатно поступить в Дагестане практически невозможно. Но у моей семьи ничего не было
И что же они сделали? В моей работе был график. Туда добавили еще одну линию, получилась грубая ошибка. Я поехала на апелляцию в Махачкалу. Там при мне говорили, что проблема в работе, которая была идеальна. Была! Но золото должен был получить другой школьник. Директриса до последнего боролась, а руководитель ГорОНО сказал мне, что через пять лет я, закончив учебу, смогу ногой открыть дверь его кабинета. И если он еще будет здесь, даст мне любую должность. Все о случившемся прекрасно знали. А другой золотой медалист, у него сейчас своя клиника, на фотографировании у мэра Кизилюрта обменял свою медаль на мою серебряную. Сказал: «Ты ее заслужила».
— После такой истории поступать в университет наверняка было тяжело.
— Бесплатно поступить в Дагестане практически невозможно. Но у моей семьи ничего не было. Никто из родственников не хотел помочь ни деньгами, ни связями, хотя мама просила. «Нет, – говорили они, – девочку надо отдавать замуж». Если б не родители, сейчас бы варила хинкал и нянчила пять-шесть сопливых детей. Получается, что человек может добиться многого, а его опускают на уровень сарая.
Мы с мамой просто сели в маршрутку до Махачкалы, даже не зная, в какой вуз едем. По линии мамы у нас все врачи. Я тоже хотела в Медакадемию, но без денег на взятки мы даже не пытались. Кто-то по дороге рассказал о ДГПУ, и мы решили идти туда. Заходим в зал приемной комиссии. Мама говорит, пойдем на музыкалку – я петь любила. Тренер советовал спортфак. Но это не мое. И вдруг глаз падает на факультет иностранных языков. Я решаю поступать на французское отделение.
Французы воспринимают меня как местную, спрашивают, из какого я региона Франции
Мы подали документы, прекрасно понимая, что шансов мало. Вернувшись в Кизилюрт, зашли в гости к друзьям. В подъезде случайно встретили преподавательницу французского Валентину Васильевну. «Документы сдали? – спрашивает. – Куда?» – «В ДГПУ» – «Заплатили?» – «У нас нет денег» – «Тогда стопроцентно не пройдет». Она подумала и написала письмо для заведующей кафедрой, с которой когда-то вместе училась. Оно мне и помогло. Медаль серебряная, не золотая. Но если французский сдаю на отлично, другие экзамены не нужны. Получаю пятерку – и поступаю. Это было просто чудо! Преподаватели прекрасные, многие стажировались в Париже. Ежегодно проводились конференции по иностранному языку. Поэтому у меня даже акцента нет. Французы воспринимают меня как местную, спрашивают, из какого я региона Франции.
— Как ты попала во Францию?
— Последние два года в институте я преподавала в младших группах, где французский был вторым языком. Меня даже освобождали для этого от некоторых занятий. Но родители категорически не хотели отпускать меня за рубеж. Я сама накопила денег, связалась с агентством. Думала, поставлю их перед фактом. И тут под конец пятого курса завкафедрой предлагает мне отправиться на три месяца по Франции, Бельгии и Германии переводчиком при ансамбле «Молодежь Дагестана». Родители против. Особенно папа.
И тут опять вмешалась судьба. Наш сосед оказался клавишником того самого ансамбля. Это же здорово, что есть человек, которого знают родители. Он сможет за мной присмотреть. Так меня отпустили.
Во Франции я через «Альянс франсез» нашла семью, и жила у них с сентября по май по обмену. До сих пор мы не разлей вода. Потом эти бабушка с дедушкой приехали в Дагестан. Когда они собирались в путь, соседи причитали: «Вы что, ненормальные? Там же опасно!» Говорили им не «оревуар» – «до свидания», а «адьё» – «прощай». Визит планировался на неделю, а гостили они 17 дней, пока не кончилась виза. Так полюбили Дагестан. Привезли во Францию коньяк, домашнее вино. Соседи, когда дегустировали, были в шоке: как вкусно.
Закончив учиться, я поставила родителям условие: если возвращаюсь в Россию, то исключительно в Москву. Благо, там жил брат. Родители приняли, что я остаюсь с ним. Пошла на стажировку в свою нынешнюю компанию.
Собеседование с директором-французом получилось дерзким, на ножах. Он говорит: «Даже не мечтай, что мы тебя оставим на должности». А я в ответ: «Может, мне самой не понравится, и через пару дней я уйду отсюда».
Его впечатлило, что я не из робких. Начала работать в среду, а в пятницу он приглашает меня к себе и велит распечатать резюме. Предложил побороться за должность представителя региона Рона-Альпы. Конкурс был 15 человек, у многих опыт работы 5 лет и выше. Но после собеседования с офисом в Лионе взяли меня.
— Как отреагировали родственники, которые с таким скрипом тебя отпустили? Не было пересудов?
— Родственники после возвращения в Москву говорили, что нашли мне жениха. Но я дала понять, что это не мое. Мне непонятно, когда знакомят с кем-то, показывают кого-то. Я что, баран, которого надо отвести на веревке? Сама познакомлюсь, если надо будет. А если я нравлюсь мужчине, пусть сам подойдет. Поэтому за всю жизнь я была только на трех-четырех свадьбах в Дагестане, у самых близких людей. Хотя многие туда ходят как на выставку.
— Где для тебя самое родное место в мире?
Скорее всего, это бабушкина деревня, селение Октябрьское в Хасавюртовском районе. Мы там каждое лето проводили. А вообще, я всю жизнь кочевник. Таджикистан – Дагестан – Париж – Москва – Дубай. Может, через два-три года ещё куда-нибудь уеду.
— Как ты представляешь свое будущее? Чего хочешь от жизни?
— Мне 35 лет. Я только сейчас стала задумываться о семье. Об остальном не загадываю наперед. Раньше хотела поселиться во Франции, но там небезопасно. Она не такая, как прежде. Для туризма – идеальное место, но жить там…
— Как ты относишься к Дагестану? Что в нем нравится, а что – нет?
— Мне не нравится, что многие пацаны ударились в религию, а сами сидят на шее у родителей и бьют баклуши. Для меня вера – это семья, воспитание, адаты. А не помолиться пять раз – и потом кого-то хаять. Не люблю крайности. А вообще, Дагестан хорошо развивается с точки зрения туризма. Меня радует, когда иностранцам показывают наши места и они вдохновляются, хотят приехать.
— Меня в Дагестане подкупает, что в нем есть всё: от дикости до интеллигентности. Одна интеллигенция – скучновато.
— Это как Швейцария и Франция. Я предпочитаю Францию с её бардаком. А в Швейцарии не могу и двух дней находиться. Настолько там чисто, идеально, ну просто сказка. Сразу начинается депрессия.
— Как французы относятся к дагестанскому коньяку?
— Кайфуют. Я директору чего только ни привозила – и дербентские, и кизлярские. Он все дегустирует. Ни разу не приезжала с пустыми руками. Так что французы в Эмиратах частенько глушат дагестанский коньяк.
Владимир Севриновский
DAPTAR 