Мои дочь и сестра будут знать, что они защищены

На почту «Даптара» пришли сразу два письма. Это не просто письма. Они – крик человека, который задыхается от ужаса и бессилия.
Одно из них написано мужчиной, который много ездил по Кавказу и неплохо его знает.  Второе писала женщина.
Первое подписано настоящим именем. Второе — наскоро придуманным псевдонимом. И это говорит о ситуации в Ингушетии и в целом на Северном Кавказе даже больше, чем оба текста.
Когда умная, взрослая, смелая и уверенная в себе женщина берет псевдоним, чтобы написать честные и справедливые слова – это много о чем говорит. Но не о ней, а о том мире, в котором она живет.

Слитое видео. На нем полностью одетая, более того, покрытая женщина, с белым от страха лицом. Ее заставляют на камеру назвать свои имя и фамилию. Наверное, она уже понимает, чем это обернется. Женщина – из Ингушетии, а значит, завтра ее убьет кто-то из мужчин ее рода.

Это почему-то называется «убийствами чести». Хотя какая честь может быть в убийстве того, кто даже не сопротивляется. Поводом может служить не только видео.

Невинная прогулка, телефонный звонок, смска, взгляд, «неправильная» одежда, яркий маникюр или грязная сплетня.

Не так давно в одной из северокавказских республик, дядя убил племянницу, просто увидев ее с сигаретой в руке.

Но сейчас об убитой Лизе Могушковой.

Девушка, воспитанная в консервативном обществе с его чрезвычайно жесткими правилами, заведомо уязвима и просто не может противостоять организованной банде манипуляторов, сделавших шантаж своим промыслом.

СМИ пишут о «соблазнении», что предполагает хотя бы какой-то процесс ухаживания, в финале которого физическая близость и потом уже шантаж.

Но то, что происходит на Северном Кавказе, может не иметь ничего общего с классической схемой. Тут может быть совершенно иная последовательность действий – сначала, якобы, случайная встреча, затем фальшивая переписка или смонтированная фотография, следом шантаж и только потом уже принуждение к сексу под угрозой огласки.

Именно страх перед «позором» и смертью, которая ждет за «позор», парализует жертву шантажа и делает ее легкой добычей. И таких жертв намного больше чем мы думаем.

Мы часто просто не знаем, куда пропали эти внезапно исчезнувшие соседки: «поехавшие в Москву», «уехавшие к родне», «погостить в родовое село», «внезапно умершие от сердечного приступа». Перед нами лишь небольшая видимая часть айсберга и можно только догадываться о настоящих масштабах беды.

Звучная фраза про «позор, который смывается лишь кровью» насквозь лжива. Никто не забудет, ничто не уйдет в забвение, просто в сплетнях будут добавлять, «а потом ее отец задушил». Годами будут добавлять. Просто как деталь, придающую особую пикантность истории.

Она уехала в село, скажут любопытным. Она тварь и шлюха была, они по-мужски поступили, скажут те, кто «в курсе»

А ведь можно и не убивать. Даже если ты живешь среди тех, кто требует крови. Даже если не хватает духа встать перед всеми на защиту своей дочери. Можно придумать другой выход: отправить в другой город к родственникам, к знакомым, к людям, которые помогут ей укрыться. И кто знает, может, через годы твои внуки прославят твою фамилию. Но для такого требуется мужество.

Я пытаюсь поставить себя на место убитых девушек и это тяжело. Тяжело не потому, что у меня проблемы с эмпатией, отнюдь. Тяжело думать о таком.

Ты растешь, и от тебя всячески скрывается та часть жизни, где описываются отношения между полами.

«Хава, отвернись!», — покрикивает на тебя младший брат, когда главный герой в сериале целует героиню. Он перенял эту манеру от отца. Проходит пара лет, и ты уже сама отворачиваешься. Выучили. Проходит еще пара-тройка лет, ты взрослеешь, но твои представления об этой части жизни очень туманные. Ты – жертва, ты – пластична и способна впитать самые дикие представления о своих обязанностях.

А вот с правами все сложно, да? Поэтому неудивительно, что ты можешь влететь в любую, самую примитивную ловушку. Но ужасно то, что тебе никто не поможет. Лицо близкого человека, того, о ком ты всегда думала как о заступнике, может превратиться в уродливую маску, когда твой папа или любимый братик начнет душить тебя в сарае, куда заманил.

А может и не заманил, а ты сама все поняла и обреченно пошла, ведь ты чувствуешь себя виноватой, так воспитали.

Она уехала в село, скажут любопытным. Она тварь и шлюха была, они по-мужски поступили, скажут те, кто «в курсе», а потом поедут в Пятигорск «к девочкам».

Наверное, нет на Кавказе более симпатичного мне народа чем ингуши, но я прекрасно понимаю, какое бремя социум накладывает на них.

Беда еще в том, что общество архаизируется, при этом одним из инструментов стали современные технологии. Главными поборниками борьбы за мораль стали подростки, подписчики пабликов. Их травля девушек за «неправильный» макияж или наряд на самом деле сублимация собственного сексуального напряжения. И их совершенно не волнует, что интернет-призывы к братьям и отцу этой девушки «навести порядок», легко могут окончиться трагедией в реальной жизни. Подростки, которые в традиционном кавказском обществе не имеют голоса и даже права распоряжаться своей жизнью, получили возможность ломать и губить чужие.

Я где-то читал, что цивилизованный отрезок истории человечества соотносится с не цивилизованным, как кожура яблока с его мякотью. И, пожалуй, соглашусь с этим.

Я примеряю это на себя. И понимаю, что тоже мог бы в пару секунд сбросить с себя эту тонкую кожуру цивилизованности. Но только для того, чтобы наказать тех, кто посмел запугивать и принуждать к чему-то мою дочь либо сестру. Тех, кто посмел думать, что смеет распоряжаться ее жизнью.

Мои родственные чувства будут весить много больше, чем чьи-то представления об идеальной женщине племени

Остаться человеком по отношению к родным и близким не так уж и сложно. Сложнее перестать бояться мнения других людей, даже если их много. Даже если некоторые из них – твои родственники. Сложно, но нужно понять, что если в отношении твоего ребенка совершенно преступление, то нет и не может быть никаких оправданий преступнику.

Моя покойная бабушка была в годы войны пригнана пешком на краснодарский железнодорожный вокзал, откуда отправляли эшелоны для работ в Германии. Ее спасла казачка, выведшая ее с вокзала под видом внучки. Бабушка какое-то время жила у нее, пока не вернулась домой.

Потом бабушка около 10 лет подряд приходила на наш городской вокзал и встречала депортированных односельчан, они все жили у нас, пока не находили родственников.

Бабушка была мудрой и что-то понимала в том, что значит быть Человеком и как надо помогать людям. Она учила меня, что в помощи и защите нуждается слабый и беззащитный. А что может быть беззащитнее твоей обманутой сестры или дочери?

Мои родственные чувства будут весить много больше, чем чьи-то представления об идеальной женщине племени.

Мои дочь и сестра будут знать, что они защищены. И поэтому не будут бояться доверять мне и попросить о помощи.

Денис Петров