Фатима Кусова и две ее сестры были в числе заложников в бесланской школе, которую захватили террористы в 2004 году. Младшая сестра погибла.
Фатима говорит, что теракт сильно исказил ее восприятие жизни и заставил жить «по социальным стереотипам».
Лишь десять лет спустя она осознала, что хочет жить по-настоящему. Она бросила работу в Санкт-Петербурге, вернулась в Северную Осетию и занимается разными творческими проектами. Сейчас – это просветительские лекции « FÆD» (след на осетинском — «Даптар»), где каждый может поделиться своим ценным опытом. На первой такой встрече Фатима рассказала и свою историю.
– Самое худшее, что со мной произошло – это самое лучшее, что со мной произошло. Именно так я это для себя сформулировала в 2014 году.
В 2004-ом, когда мне было 14 лет, я со своими сестрами попала в заложники в бесланской первой школе.
То, что там происходило, можно обсуждать и обсуждать с разных сторон: с политической, этической, этнической, социальной, материальной. Я решила поделиться своей историей, своим личным опытом, который я извлекла, и который представляет для меня ценность.
После того, как я вышла живой из этого спортзала, в моем сознании произошли искажения. И эти искажения мешали мне жить.
Первым искажением было то, что к психологам ходят только те, у кого нет друзей. Я была убеждена, что только те люди, которых лично коснулась эта история, могут понять и помочь друг другу. Я заблуждалась. Потому что в замкнутом круге мы слабо генерировали новые понимания.
Вторым убеждением было, что весь мир зациклился на погибших и не радуется выжившим. Мне до сих пор стыдно за ту фразу, которую я сказала родителям: «Неужели мне надо было погибнуть, как моя младшая сестра, чтобы вы обо мне вспомнили?!».
Третье – я испытывала сильнейшее чувство вины перед погибшими за то, что я выжила. Хотя и всегда осознавала, что выбирала не я.
Я поняла, что то, как я провожу время, никак не связано с проживанием жизни
И четвертое, сильнейшее искажение, это то, что слово «заложник» навсегда стало клеймом. Поэтому я всегда скрывала и избегала в социальных контактах эту тему, очень осложняя взаимодействия с окружающими людьми.
Десять лет я жила в этом искаженном мире, пока в 2014-ом году я не приняла осознанное решение: если я выжила – я буду жить.
У меня не было четкого представления, что я буду делать, когда проснусь утром. Но я поняла, что то, как я провожу время, никак не связано с проживанием жизни. Я осознала, что воспринимаю жизнь как будто живу на черновике, как будто все, что происходит со мной, – это подготовка к счастливой и радостной жизни в будущем.
А время шло. Я совсем не заметила, как окончила школу, поступила в университет. И поскольку в этом формате «черновика» есть опция «исправить», я не спросила себя чего же я хочу, чему хочу посвятить свою жизнь. Поэтому я пошла по пути местных социальных стереотипов, поступив на факультет финансов.
Спустя пять лет, я стала специалистом в банковской сфере и мне потребовалось еще два драгоценных года, чтобы понять, что такое проживание даже одного дня равносильно пытке.
Я написала на работе заявление об увольнении и вернулась в Осетию. Здесь у меня не было подготовленного теплого места, свободной ниши, куда бы я встроилась, но было внутренне желание поиска того, ради чего я осталась в живых.
Пять лет я посвятила тому, что делала только то, что мне интересно. Со стороны это могло выглядеть довольно эгоистично.
Но сейчас, спустя все это время, я чувствую освобождение от чувства вины за то, что я живу. Я поняла, что искала.
Я искала ответа на вопрос, который задала себе в 2014 году: «Если бы это был последний день в твоей жизни, жила бы ты в Петербурге, делая карьеру в банковской сфере?»
И для меня этот вопрос не был отвлеченной какой-то фигурой речи.
Мой опыт дал мне возможность прочувствовать и искренне ответить себе – нет, однозначно нет!
Поэтому мое возвращение сюда было стремительным.
Резюмируя, я хочу сказать, что эти события, которые происходили в 2004-ом году в школе, – это однозначное зло, и многое, что связано с этой историей можно идентифицировать как однозначное зло.
Но опыт, который я извлекла из осознания этой истории стал бесценным сравнительным базисом, на фоне которого все события, происходящие со мной потом, стали восприниматься четче, яснее, живее. Все стало намного живее и ярче на контрасте.
И сейчас, если задать себе тот же самый вопрос, который я задавала себе регулярно, ежедневно пять лет подряд – «Если бы сейчас был последний день в моей жизни, стояла бы я сейчас здесь, организовывала ли бы « FÆD» и рассказывала про Беслан? – мой ответ однозначный. Да.
Записала Тамара Агкацева
Фото: аккаунт Фатимы в Facebook
DAPTAR 