Луиза* — беженка из Чечни. В 2015 году она с мужем и двумя маленькими сыновьями, спасаясь от преследования силовиков, оказалась в немецком городе Котбус. За год до бегства ее супруг, а вместе с ним и она, попали под прессинг местных властей.
Обычная для современной Чечни история: за резкие высказывания в сети в адрес Рамзана Кадырова с супругом Луизы жестоко расправились. Он был похищен местными силовиками, обвинен в терроризме, его избивали, пытали током. Все то же самое прошла и она.
Но к ее мучениям добавилось еще и тройное изнасилование офицерами военной базы, где их с мужем держали в плену. А потом и потеря нерожденного ребенка. После освобождения Луизе пришлось пройти операцию: она больше не сможет стать матерью.
Преследования же продолжались: супругов периодически задерживали и пытали силовики. Как они это называли «для профилактики».
Кроме этих мучений женщина несла свое, персональное. Подвергнуться изнасилованию — позор для чеченки. И женщина молчала, скрывала, терпела. Но муж и его семья не давали забыть о случившемся, требовали признания. В какой-то момент, не выдержав, Луиза взяла сыновей и переехала к родителям. Это избавило ее от расспросов родственников мужа, но не защитило от «профилактики». Задерживали и пытали и ее, и ее мужа. Общая проблема на время объединила расставшихся супругов, они решили бежать в Германию вместе с детьми.
Уже в Германии Луизе диагностировали посттравматическое стрессовое расстройство и серьезное ухудшение зрения вследствие травм. Для восстановления носа, сломанного во время одного из избиений, понадобилось несколько операций.
Не распускавший до этого рук супруг начал жестоко избивать жену.
Первый год на чужбине прошел относительно спокойно. Дети росли, супруги проходили лечение, шел процесс рассмотрения их прошения о статусе беженца. Муж все еще донимал Луизу расспросами и даже послал своего переводчика на ее интервью в миграционное ведомство: послушать, что расскажет про тот эпизод. Пришлось об этом молчать.
Потом начались побои. Не распускавший до этого рук супруг начал жестоко избивать жену. Она терпела ради детей и надеялась, что он еще изменится.
Однажды муж объявил, что уходит. Якобы, новая любовь. Опеку над детьми вынудил оформить пополам. В противном случае грозил жене оповестить всю диаспору, что она гулящая, сумасшедшая и что ее насиловали. Она все подписала. Однако ее данные и даже адрес проживания все равно попали в соцсети, по WhatsApp чеченцев гуляла фотография женщины с объявлением ее сумасшедшей и воровкой. На телефон Луизы стали поступать сообщения с угрозами.
Дети, приходя к матери на ее половину недели, жаловались на отца: он бьет, кричит, силой заставляет жевать свою безвкусную стряпню, до ночи таскает уставших мальчиков по знакомым, не ведет к врачу, если заболели. Он требовал, чтобы бывшая жена отказалась от опеки, угрожал ей и несколько раз избил ее, встретив на улице. Однажды — до сотрясения мозга. Он так замучил женщину, что за нее даже вступилась чеченская община Котбуса, обратившись в местную полицию. Тот редкий случай, когда соседи решились «вмешаться в семейное дело».
Луиза несколько месяцев пыталась добиться реакции полиции и Югендамт (ведомства по защите прав детей), фиксировала побои, носила справки в полицию, писала заявления в соцслужбы.
В какой-то момент количество перешло в качество: в июле 2019 года сотрудник отдела по делам несовершеннолетних написал направление в фрауенхаус (приют для женщин, подвергшихся семейному, гендерному и бытовому насилию) находящийся за 400 км от Котбуса.
В направлении говорится, что заявительница действительно постоянно занимается детьми, с которыми у нее тесная эмоциональная связь. Также чиновники сообщают, что у матери нет свидетельств о рождении детей, поскольку, с ее слов, бывший муж их выкрал.
В самом приюте психологи, работая с детьми без присутствия матери, выяснили, что мальчики (7 и 5 лет) боятся отца, не доверяют ему, нервничают, когда о нем упоминается, не желают читать его письма и больше всего боятся, что их отправят к нему снова.
Тем временем отец детей подал иск: мать похитила сыновей. Повестку Луиза не получила, суд не располагал информацией о ее местонахождении, адреса убежищ знает только Югендамт. Поэтому назначенное на 3 августа судебное разбирательство прошло без нее. Истец отрицал, что угрожал бывшей жене, рассказал, что она психически больна и не может воспитывать детей, что настраивает их против отца.
Это не дело, что «отец устранен из жизни детей», решила судья Шупренис. Суд принял часть аргументов на веру и постановил временно ограничить в правах обоих родителей. Определять место жительства, принимать решения относительно обучения и лечения мальчиков ни мать, ни отец пока самостоятельно не могут. Дополнительным опекуном назначено само ведомство по делам детей. Мать обязали отдать детей представителям Югендамт.
«Детей забрать из места пребывания матери и передать дополнительному опекуну. Судебный исполнитель уполномочен преодолеть сопротивление подлежащих выдаче с применением силы. В случае необходимости он имеет право обратиться к полиции. Если потребуется, обыскать жилище матери или других лиц, у которых могут содержаться дети. Разрешено взломать с применением силы запертые входные и межкомнатные двери и дверцы шкафов и т.п.» — сказано в постановлении суда.
В судебных документах есть одна странность: нигде не упомянуто, что во фрауенхаус Луиза попала по направлению Югендамт. Чиновник, подписавший его, взял больничный именно в день судебного заседание, а его коллеги отчего-то не проинформировали судью, что мать с детьми уехала на законных основаниях и при помощи их ведомства.
Итак, суд ограничил родителей в правах, а Югендамт стал третьим опекуном с решающим правом голоса. И вот тут произошло то, чему до сих пор ни у Луизы, ни у ее адвоката нет объяснения. В направлении, которое сотрудник Югендамт выдал Луизе для размещения ее с детьми в убежище, указано:
«Фрау ********* подвергается постоянным угрозам. Она заявила, что в социальных сетях ей угрожали смертью, если она не отдаст немедленно детей навсегда их отцу. Она уже подвергалась подобным угрозам и в прошлом. В частности, некое третье лицо разговаривало с ней лично в том же духе прямо перед ее домом. Фрау ******** больше не чувствует себя в безопасности у себя дома. Она также чувствует угрозу своему праву воспитывать своих детей».
Но уже после суда, определяя, где будут находиться дети, тот же Югендамт принимает решение отдать мальчиков отцу, никак не объясняя, чем продиктован такой выбор.
«Я встретила их на улице, и они закричали «Мама, мама, ты жива?»»
Когда судебные приставы пришли забирать детей, те плакали и отказывались идти. Директор фрауенхауса, успевшая подружиться и с мальчиками, и с их мамой, только разводила руками: против постановления суда не возразишь.
Случилось то, чего больше всего на свете боялись мальчики. Их передали отцу. Якобы потому, что он был слишком долго с ними разлучен.
«Я не хочу жить без детей», — решила Луиза. Она покинула убежище и вернулась обратно в Котбус, где сейчас находятся ее сыновья, где находится ее бывший муж, где ее жизнь и здоровье под угрозой.
По словам Луизы, бывший муж решил любыми средствами «устранить ее из жизни детей», объявив сыновьям, что мать умерла.
«Я встретила их на улице, и они закричали «Мама, мама, ты жива?» А после я от их одноклассников и от детей соседки, с которыми мои мальчики дружили, узнала – да, они и правда думали, что меня нет в живых», — рассказывает Луиза.
Адвокат Луизы, просивший не упоминать его имени, так комментирует ситуацию: «На данный момент дети живут у отца. Это сделано по решению Югендамта, это не судебное решение. Полиция продолжает расследование относительно угроз моей доверительницы по вотсап.
Да, она уехала в другую землю, не дожидаясь особого судебного решения. Отец подал иск и суд временно решил обоих родителей ограничить в правах. Было несколько вариантов развития событий: поселить детей в хайме (общежитии), в чужой семье, или у отца.
Выбрали третье. И мне непонятно почему. Сейчас отец подал новое заявление в суд, чтобы дети постоянно жили у него, а с матерью встречались только иногда и в присутствии социального работника».
Юрист рассказал, что видел протокол допроса самих детей без присутствия родителей: «Старший сын говорит, что боится отца. Но судья Шупренис сказала, что не верит этому. И Югендамт тоже не оспаривал этот момент. Я удивился. Кажется, суд симпатизирует отцу».
Луиза обжаловала решение. Она хочет, чтобы дети жили с ней. Судебное заседание по ее жалобе пока не назначено. Кроме того, действует запрет на ее приближение к детям, кроме оговоренного времени встреч в соцслужбе. Это особенно тяжело, поскольку дети с отцом живут поблизости и часто встречают ее на улице.
Председатель «Немецко-кавказского общества» в Берлине Эккехард Маас давно и хорошо знаком с чеченской диаспорой в Германии. Он выступает экспертом во многих спорных вопросах, касающихся беженцев. Разобравшись в деле Луизы, он прислал в Югендамт Котбуса письмо, которое мы публикуем с его разрешения.
«Согласно чеченским адатам дети, в том числе младенцы, в случае развода являются членами семьи отца. Их разлучают с матерями. Если мать отказывается отдать детей семье мужа, очень грубо нарушает честь семьи мужа и в худшем случае ее могут за это убить.
В эмиграции многие матери хотят воспитывать своих детей в соответствии с европейским законодательством. Это ставит бывшего мужа в трудную ситуацию. Даже если бы он хотел оставить детей с матерью, он вынужден настаивать на отдаче, чтобы не нарушить честь и достоинство своего клана. В этом случае отец вынужден угрожать матери, чтобы защитить свою честь. Когда он утверждает, что мать хочет вывезти детей в Чечню, он лукавит. По приезду она немедленно столкнется с семьей мужа и с опасностью для своей жизни и свободы».
Маас объясняет, что был свидетелем как раз противоположных ситуаций, когда именно отцы, а не матери увозили детей в Чечню, разлучая их с матерью. В качестве выхода из ситуации Маас рекомендует «найти решение, чтобы честь мужчины не была бы задета, а дети бы сохранили свою мать».
Луиза продолжает бороться за своих детей и ждать их дома.
Марьян Ахмадова
*имя героини изменено по соображениям безопасности
DAPTAR 