Кризисный центр для женщин — это не объект первоочередной важности, как больница, полиция или пожарная часть. По крайней мере, в Кабардино-Балкарии пока так. Где же выход, если некуда бежать?

«Вышла замуж? Вот и нечего теперь бегать туда-сюда»

В местное закрытое интернет-сообщество для женщин, куда они приходят поговорить о своем, о девичьем, пришло сообщение: «Помогите!!! Что мне делать? Муж снова напился и избил меня, в этот раз бил даже ногами. У меня грудной ребенок, мне некуда идти: моя мать не пускает к себе домой. Говорит, развод — это позор, надо сохранять семью. Мне не с кем оставить ребенка. Что мне делать?! Я боюсь, что однажды он убьет нас».  

Почитала ответы-советы, горько усмехнулась по поводу «не выдумывайте, какая мать не пустит родную дочь?» Помню, как моей битой мужем подруге мать в свое время тоже заявила: «Вышла замуж? Вот и нечего теперь бегать туда-сюда». Ну, а уж о чудодейственной силе обращения в полицию и говорить нечего. Декриминализация! Хорошо, если «сделают внушение». Хотя, может, наоборот — плохо: потом «научит», как по полициям ходить.

Откуда такой пессимизм? Я живу здесь. Я вижу своих подруг. Знакомых. Соседей. Да, Кабардино-Балкария по сравнению с соседями может считаться довольно продвинутой кавказской республикой. Женщины уже могут постоять за себя, заручившись поддержкой юриста, прочитав в интернете инструкции к «грамотному отступлению из вражеского окружения», их поддержат друзья и родные. Но пока их меньшинство. Пока слишком много тех, кого вырастило поколение так называемых «мудрых женщин», передавших им свою «мудрость» по наследству.

Это отличительная черта, общая для множества местных женщин: искажение восприятия происходящего.

«Мою маму отец застрелил практически на наших глазах. Все родственники знали правду, родители давно ругались страшно. Никого такой финал не удивил, — рассказывает Зарема (по просьбе героинь все имена женщин здесь и далее изменены). – Но сказали, что это будет позором для семьи, если отца посадят. Поэтому дело было закрыто. «Неосторожное убийство». Это село, все всех знают, конечно. Сейчас об этом стараются не вспоминать. Мы уже и сами поверили, что это было случайно… Зачем ворошить теперь, у нас уже свои семьи, и внуки дедушку обожают». 

Зарема – моя приятельница, и все это не где-то далеко, а вот тут, на расстоянии вытянутой руки.

Это отличительная черта, общая для множества местных женщин: искажение восприятия происходящего. Для тех, кто пытается высунуть голову из «коллективного газлайтинга», в ход идут все средства. «Аллах осудит разрыв родственных связей! Будь покорна мужу и терпелива!» Для неверующих проще: «Наши родители прожили вместе, потому что мать была мудрой, умела не замечать обиды и не быть строптивой, это залог счастья! А сейчас все личности, видите-ли!» Звучат даже призывы вспомнить об экономической ситуации в республике: «Работы толком нет, ты с детьми мелкими, дурная что ли мужа бросать?! Просто бери его деньги и молчи, бывает же и хуже».

Родственные узы

Я не знаю, правда, куда хуже. Вот Рамета, например. Она дальняя родственница моего друга. Ей 35 лет. Домохозяйка. Дети уже школьники. Дом – полная чаша. Одно но: скандалы постоянно. Рамете невыносимо видеть, как муж бросает ей в стирку свою одежду. В следах помады и прочих эротических развлечений. Рамета обижается, плачет, ругается. Мужу Раметы это не нравится. Чтобы жена не портила ему настроение после досуга с веселыми девочками, он крепким кулаком запечатывает ей рот. На жалобы Раметы родне и просьбы помочь самые близкие люди (в основном старшего поколения) качают головой: «Зачем ты это делаешь? Молчи! Пусть гуляет! Зато посмотри в каком доме ты живешь, у нас никогда такого не было! Надо держаться за это! У вас дети! Не вздумай даже, сиди молча и радуйся!»

У Раметы не получается ни молчать, ни радоваться. Когда муж надевает красивый костюм, душится дорогими духами и собирается уходить на ночь глядя известно куда, она «устраивает истерику», за что однажды летит из окна второго этажа. Хороший дом у Раметы, большой… Родственники смирились с ее решением развестись, когда Рамета оправилась после перелома позвоночника и стало ясно, что следующий этап — дорога на кладбище.

Почему нужно доводить ситуацию до таких крайностей? Почему такое большое значение имеет отношение родителей и родни к разводу по инициативе самой женщины? Причин, как минимум, две. Первая – психологические установки. Пока еще они очень сильны. Что говорить о девушках, если и парни до зрелых лет находятся в симбиотической связи со своей матерью. Здесь слабо развита культура здоровой сепарации детей от родителей. И если это пытаться объяснить культурными особенностями (уважение к старшим — по кавказским обычаям, покорность родительской воле — по мусульманским), то в условиях меняющегося мира это все равно приобретает уродливые формы, граничащие с патологией. И «мама расстроится, папа отругает» порою удерживает в самых немыслимых ситуациях. Ну, а вторая причина – отсутствие организованной службы поддержки женщин в кризисной ситуации, элементарное незнание алгоритма, неподготовленность к подобному повороту событий.

«Не позорь нас!»

Таких историй пугающе много. Вот что поведали о своих знакомых мои друзья, мне даже не пришлось далеко ходить в поисках примеров.

Жанна вышла замуж рано, еще студенткой. Парень был ласков, обходителен, как в кино. Все изменилось после поставленной в паспорте печати. В первую брачную ночь он уже не был нежен. Это было самое настоящее изнасилование с побоями. Наутро, приложив компресс к глазу, зареванная новобрачная звонила домой: «Мама, я вернусь домой!»… Мама возмутилась: «С ума сошла?! Ты понимаешь, что люди скажут: после первой же ночи вернулась домой, как гулящая! Голову не морочь!»

Жанна забеременела, видимо, в ту же ночь. Уже через девять месяцев родился ребенок. Побои давно стали обычным делом. Самооценка на нуле, работы нет, мама все так же держит оборону: «Не позорь нас!»

Ребенку было уже 8 месяцев, когда муж запер его в ванной и изнасиловал Жанну, попинав напоследок ногами. И она не выдержала. Придя в отчий дом навестить родителей, она оставив малыша бабушке, вышла за хлебом. И не вернулась. Сбежала в Москву к знакомой.

«А что ей оставалось? – говорит подруга Жанны – Домой ее не пускали жить, в городе ее либо мать, либо муж задолбали бы, и ребенок еще не садовский, работать, жить – как, на что? Чуть встанет на ноги — заберет, конечно».

Что делать тем, кто с ужасом понял, что надо бежать, а бежать, оказывается, некуда и не на что?

27-летней Эльмире еще «повезло»: ее муж – работник «органов» и он просто обобрал ее до нитки, умело обходя законы. Все приобретаемое имущество он записывал на своих родственников: квартиру, дачу, машину, объясняя это тем, что на его должности нужно быть осторожным. Жене досталась почетная миссия нести бремя нового кредита, взятого на ее имя. А через некоторое время муж заявил, что хочет развестись и создать семью с другой женщиной. Попытки судиться ничего не дали, алименты предусмотрительный папаша тоже решил не выплачивать, собрав кучу справок, что его доходы минимальны. Эльмира оказалась практически на улице с двумя детьми на руках и невыплаченным кредитом теперь уже бывшего мужа. К счастью, ей было куда уйти: помогла сестра. Потихоньку Эльмира выкарабкалась, сейчас у нее свой маленький бизнес.

Но неужели нет никаких вариантов для женщин, которые не имеют понимающих родных, «тревожного чемоданчика» с необходимыми документами и запасом денег на первое время, заранее предусмотренных вариантов распределения имущества на случай развода? Что делать тем, кто с ужасом понял, что надо бежать, а бежать, оказывается, некуда и не на что?

Квест «найди убежище»

Я призадумалась: наверное, просто они не знают, куда идти. Вот: я тоже не знаю, не пригождалось как-то. Но ведь должно быть что-то такое, где может укрыться мама с ребенком от побоев? Поди, не где-то там, а в самой столице республики живём! В Дагестане, например, есть. И у нас наверняка должно быть. 

Но, начав поиски, я будто попала в какую-то злую сказку, где надо сначала отправиться в далекую страну, найти там тайный дуб, а на дубе том сундук, а в сундуке… 

Сначала я просто воспользовалась услугами справочной, но там отправили меня на сайт, где можно поискать по ключевым словам подобные заведения. 

По ключевым словам выпало целых два реабилитационных центра: в Нальчике и Нарткале. Правда, центры, судя по описанию, работают только с детьми. «А как же мамы?» — подумала я, и решила-таки поговорить с кем-нибудь из их сотрудников лично.

Поскольку мне нужен сейчас Нальчик, звоню в нальчикский центр «Намыс». Вот такая ситуация, мол: маму с грудничком избивают, у вас таких приютить можно? «Мы принимаем только детей старше трех лет. Женщин не размещаем у себя».

Ну, как же, говорю, выходит, маме с младенцем некуда бежать? «Раньше у нас была возможность размещать и мам, но сейчас это не практикуется, к сожалению. Ни у нас, ни где-то еще в республике, насколько я знаю. Вы лучше обратитесь в министерство труда и соцзащиты, возможно, там вам помогут».

На просьбу поведать, почему же решили прекратить размещать у себя женщин, девушка из приёмной предложила поговорить с замдиректора центра, но, увы, дозвониться туда так и не удалось. 

Что ж, иду куда послали: в министерство. В ведомстве пожали плечами в ответ на вопрос о кризисных центрах и дали номер Союза Женщин КБР: «Возможно, вот там вам могут помочь. А у нас есть горячая линия, куда можно позвонить в любое время, и с вами поговорит психолог или юрист». Ну, думаю, уже хоть что-то, однако «поговорить» от избиений слабо помогает, надо, все же разыскать укрытие. 

Звоню в Союз Женщин КБР, как посоветовали. Часа эдак 4 звоню. Нет ответа. 

Но на руках у меня ещё два телефонных номера: директора Республиканского центра социальной помощи семье и детям, который находится в Нарткале, и Члена Общественного Совета при МВД по КБР (этот номер я случайно заполучила от одной из участниц интернет-сообщества).

Сначала я позвонила в Нарткалу.

«Это моя мечта — открыть такой центр для женщин, — говорит Оксана Темрокова, директор Республиканского центра социальной помощи. — и сейчас мы с министерством труда и соцразвития обсуждаем этот проект. Пока мы действительно не можем принимать у себя женщин, эти вещи решаются все же не на моем уровне. Но работа с министерством ведется в этом направлении. Наш центр отвечает за пять районов республики. Необходимость в этом действительно есть, очень много обращений, мы с представителем общественного совета при МВД Ириной Кишуковой работаем с подобными семьями. Пока это психологические консультации, беседы с юристами по вопросам права, благотворительность и т.д. Мы очень надеемся, что такой центр для женщин откроется как можно скорее. Но, сами понимаете, есть ряд экономических причин… Непросто это пока».

Далее у меня состоялась обстоятельная беседа с Ириной Кишуковой – членом Общественного Совета при МВД, директором благотворительного фонда «Развитие»:

— Ирина, какую именно помощь предоставляет ваш фонд?

— Наш фонд функционирует с конца 2006-го года, у нас несколько направлений деятельности и одно из них – это как раз профилактика и предотвращение домашнего насилия и насилия над детьми. В рамках нашей программы помощи мы сотрудничаем со многими организациями, которые находятся даже за пределами Кабардино-Балкарии. Мы большое внимание уделяем профилактике: проводим тренинги семинары для педагогов, соцработников, сотрудников центров социальной поддержки, приглашаем на эти тренинги и сотрудников МВД, работающих в этой области, проводим встречи с женщинами. 

— Кто эти женщины? О чем проводятся беседы?

— Это обычные граждане. Мы проводим беседы касательно юридических и психологических вопросов. Хочу отметить, что все это мы делаем бесплатно, с нами работают юристы, психологи на безвозмездной основе, это волонтеры. Но служб подобной нашей, если я не ошибаюсь, нет в республике, поэтому, к сожалению, мы пока не можем оказывать особо широкую помощь. 

— А обращений много? Я имею в виду женщин, семей, где происходит насилие?

— По-разному бывает. Иногда 1-2 человека, а иногда и по 5-6 человек в месяц обращаются с такой проблемой. Но из них половина – скорее, чисто консультационные: составить какие-то заявления, собрать бумаги.

— А как они вас находят? Вот я вас нашла, честно говоря, совершенно случайно…

— Так же, как и вы: «Мне ваш номер дала такая-то» и все. Я понимаю о чем вы: да, нужно больше информации, хотя мы сотрудничаем и с местной женской газетой «Горянка», там есть и контакты наши, и все наши мероприятия мы освещаем в местных СМИ. С другой стороны, мы физически не в состоянии охватить своим вниманием всех желающих, надо расширяться безусловно. То есть, даже если о нас будет знать больше женщин – боюсь, мы одни не справимся с этим потоком. 

— С чем приходят эти женщины? Какой типичный запрос, скажем так?

— Чаще это, все-таки, телефонные звонки. Предпочитают сохранять анонимность. Мы выслушиваем их, а дальше уже думаем, что делать. Например, может понадобиться помощь психолога или юриста. Юрист проконсультирует женщину, как и что надо оформить, какие бумаги собрать, к кому обращаться. В случае необходимости он может сопроводить женщину в процессе посещения всех этих инстанций, подсказывать ей, что надо делать. Помимо того, что мы консультируем, мы подключаем в работу и различные организации: например, у нас есть соглашение о взаимодействии с Уполномоченным по правам ребенка в КБР, мы сотрудничаем с МВД. 

— И все же, что с домашним насилием? Конкретно с этим женщины обращаются?

— Честно говоря, редко. Вы же сами понимаете, что здесь еще играет роль наш менталитет, «стыдно выносить сор из избы» и все в таком духе. Опять же, известные нюансы в нашем законодательстве по поводу домашнего насилия: надо ходить, собирать справки о травмах, доказывать… Женщины стесняются. Хотя наши сотрудники сами призывают: почему вы не пишете заявление, не собираете справки, почему сидите? Но увы…

— А если уже надо бежать, спасать жизнь – что с такими женщинами?

— Здесь проводится первичная психологическая помощь. Женщина находится в таком состоянии, когда просто не понимает, что надо делать прямо сейчас, она напугана и дезориентирована. Потом, нужна юридическая помощь: зачастую женщина не знает своих прав, не знает законы, в правовом смысле женщины часто бывают абсолютно безграмотны и, как следствие, не защищены. Мы даём им всю необходимую информацию.

— Да, это прекрасно, но если надо спрятать женщину прямо сейчас. Что ей делать?

— Раньше мы сотрудничали с центром «Намыс», туда могли обратиться женщины, но сейчас там принимают только детей. Правда, у нас есть центры социальной помощи и поддержки, в смысле, с ними мы сотрудничаем, проводим у них семинары на эти темы, и вот к ним женщины в такой ситуации могут обратиться.

— А где они находятся? Просто я искала в интернете и ничего такого, по крайней мере, по ключевым словам «центры», «социальная» — не нашла… 

— Они находятся по всей республике, в каждом районе. Там есть специальный отдел, куда может обратиться женщина вот с такой проблемой. Имеются для особых случаев стационары, но они в основном для пожилых одиноких людей, они официально не предназначены для таких женщин. Да, есть определенная проблема с информацией, опять же, с ее доступностью. Хотя есть и сайты у этих центров, и контакты. Над этим надо проводить отдельную работу. Но вообще, я хочу отметить, что женщины в нашей республике все же более «продвинутые» и тыл у них как правило уже есть. Для тех, у кого ситуация хуже на этот счет, мы беседуем и с ними, и с их родными. 

— Помогают эти беседы?

— Действительно помогают! И не только беседы: мы публикуем информацию в газетах, издаем брошюры. Правда, повторюсь, обеспечить широкий охват мы не можем. А ведь мы беседуем не только с женщинами, мы и с мужчинами разговариваем, у нас проходят тренинги и по поводу поведения в семье, и «школа пап» вот скоро будет нами запущена. Но мы просто общественная организация, у нас всё происходит на общественных началах, безвозмездно. Не всегда хватает ресурсов элементарно развернуть широкую деятельность. Но то, что в наших силах – мы делаем. Проводим консультации, обучаем правилам безопасного поведения в психологическом плане, подсказываем, как защитить себя в правовом поле: какие документы должны быть в так называемом «тревожном чемоданчике», как важно заранее позаботиться о финансовой подушке безопасности, по каким номерам надо звонить за психологической или юридической помощью в случае конфликта. Многие женщины даже не в курсе, что такое «домашнее насилие» как таковое, что же считается насилием. Мы разъясняем им все эти вещи.

— Как думаете, почему кроме вас нет подобных организаций?

— Тема щепетильная, сложная. Ну, к примеру, там могут быть и угрозы, и связи у «насильников»… Я вам даже кейсы наши рассказать не смогу – республика маленькая, все узнаваемо. Психологов наших, например, на телефон доверия посадить мы не можем, а мы хотели такую службу тоже открыть. Зато мы сотрудничаем с организацией из Санкт-Петербурга «Врачи – детям», в том числе и телефон доверия там есть, правда, для детей. У них же есть и мобильное приложение «Помощь рядом». Есть и общероссийский телефон доверия, его можно найти на сайте министерства труда КБР. Вообще, многие вещи упираются в финансовые трудности. Собственно, и открытие центра для женщин – тоже требует серьезных вложений, этот вопрос решается на государственном уровне.

Но при этом я бы не хотела сказать, что у нас какая-то катастрофа, в том смысле, что ничего не делается. Честно говоря, тут нужнее юридическая и психологическая грамотность населения, но наши люди не знают, не умеют… Это такое непаханое поле: и правила поведения в семье, и правила поведения в конфликте, и как защитить себя в правовом поле. Мы готовы обучить, дать методику, чтобы дело продолжали другие общественники, соцработники. Порою главное – вовремя суметь продиагностировать ситуацию, а потом обратиться в соответствующие органы и начать помогать человеку ещё до того, как он сам озвучил свою проблему.

Вот и держимся: друг за дружку

Что ж, работа ведtтся – это хорошо. Но, как выяснилось, если прямо сейчас муж колотит женщину – бежать ей, вроде как, и некуда. Ну, может быть, есть вариант пересидеть в полицейском участке или на вокзале, может быть. А если на руках грудничок, на улице зима – у меня нет никаких идей для нее. А что дальше? Что же остается делать женщине, которая запугана, от стресса плохо соображает, а в отчем доме ей твердят: «Вышла замуж – сиди!»

В отчаянии возвращаюсь все в то же женское интернет-сообщество, с которого все началось, где задаю вопрос: «Девочки, ну, может быть, хоть кто-то слышал что-нибудь о таких учреждениях? Неужели у нас нет ничего подобного в Нальчике?! Может быть, я просто плохо искала?» 

И вот какие ответы я получаю: 

— «В Нальчике в реабилитационном центре «Намыс» одно время мамочек тоже принимали, но потом это дело свернули, потому что много асоциальных девиц просто устраивали себе халявную жизнь там. А вот за детками там отлично смотрят, это да, но взрослых уже не принимают»;

— «Нет у нас такого, увы»;

— «Я бы очень хотела открыть кризисный центр в КБР, это моя мечта!»;

— «Я бы тоже хотела, давайте скооперируемся и откроем такой центр для женщин, это ведь очень нужное дело!»;

— «А я живу одна в большом доме, еще у меня есть дача, я могу приютить на время кого-нибудь»;

— «Пусть позвонит мне, я что-нибудь подыщу для нее»;

Что ж, хорошо, что хотя бы неравнодушные люди готовы помочь. Если повезет, и найдутся такие на каждую женщину, попавшую в беду. Если повезет, и она не попадет в руки к преступникам под маской благодетелей. Если повезет, и у нее будет приличный телефон с выходом в интернет, где она найдет нужные лазейки и зацепки. Если, если, если,… 

Почему до сих нет доступной, известной всем службы, вроде скорой, пожарной или полиции для женщин в трудной жизненной ситуации — неизвестно. Экономические трудности? Или все-таки отношение властей к проблеме как к чему-то не особенно важному?

Что ж, похоже на то, что государство пока не считает спасение женщин делом, заслуживающим особого внимания. А пока сами женщины, те, которые прекрасно знают, что это такое, когда ополчилась вся семья, когда самый близкий человек превратился в монстра, готовы протянуть руку помощи сестрам по несчастью. Поскольку денег у государства на нас, дорогие женщины, пока нет, а держаться как-то надо. Вот и держимся: друг за дружку.

Дана Алова