Исповедь Элизы Д, которая любила, вышла замуж, долго была несчастлива и отказалась соглашаться с тем, что это и есть ее судьба.
Это сейчас воспоминания больше не причиняют мне боль (только иногда, изредка саднит в груди), а еще год назад страх пережитого сковывал, травил, доводил до тошноты.
Это сегодня я сижу на берегу моря в тихой уютной кафешке и пишу то, о чем никогда не решусь рассказать самым близким, а десять лет назад все было не так.
Я родилась и выросла в столице одной из республик Северного Кавказа, была спокойным, тихим не проблемным ребенком. Школа с отличием, университет, научные работы и…мечты о настоящей семье. У каждого свое понимание слова семья, для меня — это тыл, дом, где любят, радуются твоим успехам, где чувствуют плечо друг друга, где вместе преодолевают барьеры на пути к мечте.
…Мне он казался добрым, надежным и родным. Я никогда, даже в самых страшных снах и мыслях, не подумала бы, что он может мне причинить боль. Он был гражданином другого государства, приехал жениться из-за границы. Только теперь я понимаю, что если в своей среде молодой человек не находит себе пару, вероятнее всего, у него большие проблемы. Проблемы экономического и социального характера.
Первый мужчина, первая моя любовь, будущий отец моих детей первый раз ударил меня через несколько дней после свадьбы.
«За что?»- в этот момент крутилось в моей голове.
Как водится, искала причину в себе, в своем поведении.
Это был первый раз, после которого надо было развернуться и уйти, забыть человека, вычеркнуть из своей жизни!
Но я не смогла.
Первый раз сменился вторым.
Третьим.
Затем это стало чуть ли ни нормой.
Вопроса «за что» я уже не задавала. Причина могла быть самой банальной: почему громко разговариваешь, улыбаешься, надела это платье, не надела то платье, не приготовила именно то, что хотел.
Пять лет побоев, унижений, насилия и методичного уничтожения моей души, тела и самооценки.
Причины вовсе могло и не быть. Просто напился, укурился какой-то гадостью, которая помутила сознание, а утром он не помнил ничего, и даже не считал нужным извиниться. А я все не уходила. Приносила себя в жертву «семье». Хотя разве это семья?
Каждый раз, заправляя постель, я повторяла себе, что так больше не будет. Все изменится. Так продолжалось пять лет. Пять лет побоев, унижений, насилия и методичного уничтожения моей души, тела и самооценки.
Я — жертва, я — одна из миллионов женщин, которых бил муж. Я такая же, как вы! Знаете, как нас можно распознать? По потухшим глазам.
Я уехала за ним в чужую страну, где очень тяжело проходила период интеграции. Чужой язык, менталитет, законы и уклад жизни, я не могла даже купить продукты в магазине.
Он ни в чем не помогал, хотя постоянно твердил – все, что я имею, исключительно благодаря ему.
…Последний удар я запомню навсегда, в один из счастливых дней моей жизни в пьяном угаре он сломал мне нос. Этот удар будто вставил мне мозги на место.
Я встала утром, сказала себе: выбирай у тебя два пути — жить со своими детьми в спокойствии или оставить их и уйти из жизни.
Через десять дней я подала заявление на расторжения религиозного брака. Он был так рад, что стал заводить знакомство с другими женщинами одно за другим. Для него и раньше измена была плевым делом, а теперь он чувствовал свободу, не мог ей надышаться.
Я забрала детей и ушла, ушла в неизвестность. В чужой стране. Одна. Надежда была только на бога, я верила, что он не оставит моих детей и меня. Раз уже столько раз спас сначала от мужа-тирана, потом от онкологии третьей стадии.
Но, по мнению моего бывшего мужа, я не имела право даже после развода устроить свою личную жизнь, продвигаться по карьерной лестнице, устраивать себе маленькие праздники.
Все его бесило, ведь я не пропала, не просила прощения, разрешения вернуться. Я сначала медленно, а после быстрее шла вверх, а он стремительно скатывался вниз. Я не злорадствовала, нет. Думала, что он больше не причинит мне зла, больше не посмеет обидеть, ведь нас связывают только дети. Но я крупно ошиблась.
Он втаптывал в грязь мое имя всеми доступными ему способами, поджидал у порога дома, ломал двери. Я стала его бояться пуще прежнего, но отчего-то заявить на него еще больше боялась. Ведь он обещал в этом случае покончить с собой. Что я скажу детям? Скажу, что папа покончил жизнь самоубийством из-за меня?
Я еще не знала, что продолжаю быть жертвой, что он выкрадет детей и мне придется их искать, что придется убегать в кризисный центр, только бы спасти их и себя.
Я хорошо помню этот ужасный день: я пришла в детский сад за детьми, а их там не оказалось. Как выяснилось, воспитательницы в обход всех судебных запретов, отдали детей ему.
Я звонила ему на сотовый, но он был недоступен. Ощущение безысходности. Я в голос выла, не зная где мои дети, и увижу ли я их когда-нибудь еще.
Я позвонила в полицию, социальные службы и своему адвокату. Через час дети были в полицейском участке. Тогда, я реально поняла, что опасность теперь грозит не только мне, но и детям.
Знаете, когда ты перестаешь быть жертвой? Когда понимаешь, что так больше продолжаться не может, и твоим детям грозит реальная опасность. Тогда ты возьмешь в руки любое «оружие» и начнешь защищать себя и своих детей.
Никто никогда не даст им больше, чем можешь дать ты, никто не поцелует и не обнимет, как это можешь ты, никто их не утешит и не защитит.
Я хорошо помню этот день. Я убегала из города с рюкзаком и двумя детьми на руках. Сама не знала, куда.
Я давно уже стояла на ногах и финансово ни от кого не зависела.
А тут снова чужой город, чужие люди и кризисный центр для жертв домашнего насилия. Нас было 15 женщин с одинаковыми потухшими глазами. Меня не сразу девочки приняли. Подозревали, что я — «подсадная утка» социальных работников, приставленная, чтобы следить за ними.
Как они признались мне позже, никто из девочек не мог поверить, что такие, как я тоже могут спасаться бегством от мужей-тиранов. Это было не самое лучшее место в моей жизни (я теперь часто шучу, что отсидела срок). Но именно там я нашла себя давно забытую, ту, у которой духа хватит, чтобы защитить и себя, и детей. Чтобы начать жизнь с нуля в новом городе.
И все равно были ночи, одна за другой, что я закрывала глаза, но боялась уснуть. Во сне появлялся он. Снова ломал мои двери. Я просыпалась от ужаса, мне казалось, он ходит где-то рядом.
Вопреки существующему мифу, социальные службы не всегда на стороне мамы, и тогда ей приходится воевать с ветряными мельницами, при этом продолжать работать, чтобы прокормить себя и детей. Ведь в противном случае, органы опеки просто отберут их у тебя
Я воевала с социальными службами и судами по семейным делам, заплатив адвокатам приличную сумму, этих денег хватило бы на хорошую машину.
Зато добилась судебного запрета на приближение ко мне и к детям, к моей квартире, к месту работы и к садикам, куда ходят мои малыши. Теперь по суду ему запрещено с нами даже разговаривать, а видеть детей он может в специально отведенном месте, в заранее назначенное время и под присмотром социальных работников. За кражу детей он получил уголовный срок, и теперь не может с ними находиться один на один.
Он больше не посмеет обидеть меня и детей, я ему этого не позволю. Теперь я смотрю ему в глаза с достоинством женщины, поднимающей своих детей в одиночку без его жалких грошей, с достоинством женщины, сумевшей найти в себе силы на новую любовь, которую я так ждала от него и так и не получила.
Я провела большую работу с психологами, и в сегодняшнем моем успехе есть и их вклад.
Самое важное, что я вынесла для себя за это время: я умею и знаю, как действовать в критической ситуации, знаю, что ответственность за мою жизнь лежит только на мне, и быть жертвой — выбор.
И как только ты решаешь ею не быть, ты начинаешь один за другим разбирать кирпичики стены, выстроенной между тобой и миром.
И жизнь после, она такая увлекательная, теперь ты знаешь, наверняка, какого цвета сегодня небо, потому что ты все чаще поднимаешь глаза к нему, чтобы поблагодарить за каждый день твоей жизни
DAPTAR 