«Нам хотелось помочь дочерям заговорить, а отцам – услышать». Для чего в Дагестане создали проект «Отцы и дочки»?
«Здравствуй, папа. Тебя уже давно нет, и я уже почти не грущу и не размышляю, сломал ты мою жизнь или открыл дверь к каким-то особым мирам. С младенчества я успокаивалась только на твоих руках. Но ты был и моим самым страшным кошмаром… Бывало, мы боялись уснуть: вдруг ты и правда, достанешь свое ружье и сделаешь это с нами. Когда тебя не стало, я разбирала твои бумаги, и нашла записочку, которую писала тебе 35 лет назад. Ты её сохранил».
Это фрагмент одного из множества писем, пришедших на электронный адрес проекта «Отцы и дочки», стартовавшего в начале 2018 года. Авторы проекта – шеф-редактор «Даптара» Светлана Анохина и журналист Аида Мирмаксумова. Суть проекта – разговор с отцами и об отцах.
«Две самостоятельные идеи, которые в нашем проекте сведены вместе, были придуманы давно, — рассказывает Светлана. — Но я все не находила нужного языка и подходящей площадки, чтобы их осуществить. И тут как-то приходит Аида и рассказывает, что собирается участвовать в каком-то конкурсе грантов. Думаю, говорит Аида, заявить тему табасаранских ковров. И я ей конечно тут же все поломала: «Отставить ковры! Будем делать вот это». Она меня выслушала и кивнула. Потому что мы обе девочки. Мало того, мы журналисты. То есть, насколько тут серьезная проблема знаем не понаслышке».
С грантом тем не вышло. Но идея проекта казалась настолько интересной, что авторы уже готовы были вложить собственные средства. И совершенно случайно наткнулись на объявление о конкурсе грантов от Human Rights Incubator. А дальше все было просто: написали заявку, нашли поручителей и выиграли.
Кадр из мультфильма, снятого в рамках проекта
Женщины заговорили
«Мы обе живем в Дагестане, где до сих пор очень сильны патриархальные установки: отец – главный, его слово – решающее, его авторитет – непререкаем, — говорит Аида. — «Хороший ребенок», это в первую очередь, послушный ребенок. Часто приходится слышать, как взрослый, самостоятельный мужчина говорит: я женился на этой девушке, потому что так отец захотел. Но если беседа отца с сыном еще как-то вписывается в рамки традиционной культуры, то откровенный разговор с дочерью, из них выламывается. Не принято у нас такое. И не одобряется настолько, что проблемы у нас начались еще на этапе подбора людей для фокус-группы. По реакции этой группы мы должны были отслеживать, насколько наши ролики и мультфильмы понятны, попадаем ли мы в цель. Так вот, несколько человек отказались от участия, как только услышали, о чем наш проект».
Аида Мирмаксумова
Что же крамольного в проекте с непритязательным названием «Отцы и дочки»? И почему авторов обвиняют в пропаганде чуждой идеологии и подрыве традиций? Все объясняется просто: они предоставили слово женщинам. И женщины заговорили.
На почту проекта приходят письма: выросшие дочки пишут отцам то, что не успели или не решаются сказать до сих пор. Пишут иногда очень откровенно, анализируют, что их формировало как личность. Где отцовское присутствие и вмешательство их буквально спасало, а где ломало и лишало веры в себя.
«Мы и сами написали свои письма, а как же! – делится Аида. — Мне было несложно писать. Села и написала. Ну, ревела еще при этом, конечно. Я бы не сказала, что мне сразу стало легче, как только я выговорилась. Но позже, когда по моему письму был снят ролик, когда я слышала свои слова, прочитанные другим человеком, то поняла: меня отпустило».
«Я-то давно свое послание проговорила, себя проинспектировала детально, — признается Светлана. — Во мне очень много от папы, к примеру, какое-то подростковое бунтарство, постоянная готовность к отстаиванию своих границ, даже, когда на них никто не посягает. Папа был военным, со всеми вытекающими. Иногда очень деспотичным. А при таком раскладе всего два варианта: либо ты вырастаешь послушной девочкой, либо очень рано начинаешь сопротивляться любому давлению и не можешь избавиться от этого всю жизнь. Вот знаю, что тут лучше бы быть дипломатичной, лучше промолчать, а ничего с собой поделать не могу. Лезу на рожон по привычке».
«Имена авторов писем мы никому не открываем, иногда даже сами не знаем, кто нам пишет, — рассказывает Аида. — Письма практически не редактируем, только убираем лишнее. Затем ищем человека, который зачитает письмо на камеру и выкладываем ролик на Youtube. Удивительно, что практически во всех письмах, даже в самых тяжелых, повторяется слово «люблю». Понимаете, да? Все равно «люблю», несмотря на обиды, побои, а то и предательства! Но многие этого не слышат. Для них сам факт, что в некоторых письмах ставится под сомнение безусловная правота и абсолютная власть отца – уже преступление!»
«Не знаю, сколько мне было лет, когда пришло слово «обесценивание». Вот это оно. То, что со мной произошло. Понимаешь, папа. Кругом было полно папиных дочек. Их папы восхищались своими принцессами. Они с ними разговаривали. Им нравилось проводить с дочками время, решать с ними математику, спорить об устройстве вселенной. Я им завидую. Мне нечего вспомнить».
Чадолюбие по-кавказски
Судя по некоторым комментариям под роликами, выложенными на YouTube, и по обсуждениям проекта в социальных сетях, отношение к нему, мягко говоря, неоднозначное. Женщины по большей части проект воспринимают очень положительно, благодарят, пишут свои истории. С мужчинами же все обстоит сложнее. Некоторая часть опрошенных или оставивших свои комментарии, говорит, что ролики с письмами дочерей заставили их задуматься. Но тех, кто саму идею принял в штыки, намного больше. Хотя в роликах, как утверждают авторы, «нет трэша». По их словам, пару очень тяжелых писем было решено не публиковать, потому что это частные и скорее патологические случаи, но они, в силу наличия жареной темы, перетянули бы на себя внимание. Тем не менее, отдельные комментаторы, просмотрев лишь один или два ролика и не вникнув в суть, торопятся объявить проект вредным и разрушительным для кавказской ментальности.
«Чего добьются дочери, пойдя против отцов? – пишет пользователь под ником Алазея Федорова. — Отцов надо чтить, а не выносить на всеобщее обсуждение. Без почитания отцов никогда ничего доброго не добьётесь. Выставлять свой позор, прикрываясь маской, т.е. анонимно, на народ, это уже не есть хорошо. Это вы подражаете не тому, как вас воспитывали ваши предки, а по гейропейски».
С ней отчасти согласен пользователь под ником Расул Абу Асад: «Какой-то глупый проект где обиженные на жизнь дети буду винить окружающих и жаловаться на своих родителей . Отец лишил ее детства? Мешал ей развиваться? Бил? Унижал? Оставлял без обеспечения? Я уверен, отец очень старался и многое вынес ради этой дуры. Я считаю что это неблагодарная и обиженная на жизнь девушка которая свою ничтожность и свою слабость решила свалить на отца. Бывает, что отец неправ, запрещает дочери надевать хиджаб. Если ради своей религии она вынесла много горя у меня к ней уважение. Но только пока она не расскажет о конфликте с отцом, выставив его в отрицательном свете. После этого для меня она предатель».
«Я многого не могла сказать тебе. Между нами были адаты, традиции, разница в возрасте, субординация – это все мешало. Но, несмотря на это, ты поддержал меня, когда мне нужна была твоя помощь. Мне это, можно сказать, жизнь спасло. Ты принял назад меня, разведенную, да еще и с ребенком. Сделал то, что обычно наши чеченцы обсуждают и осуждают. Скорее всего, до тебя доходили эти разговоры. Наверное, ты переживал из-за этого. Но я думаю, что больше ты думал обо мне и переживал за меня. Конечно, ты не сказал: «Вот, мой дом, дочка, приходи и живи». Наши адаты мешали тебе это сказать. Но своим отношением ко мне, к годовалой Лауре, ты показал, что мы в твоем доме любимы и мы защищены».
Феминистский проект, уверен Partizan Pirateovich: «Парни с Кавказа и юга России, оставайтесь такими же строгими в семье как и ваши предки. Сам я с Севера из русской семьи. Мой прадед бил мою прабабку деревянной ложкой по лбу, бабушку мою воспитывал в строгости и трудолюбии. Все в его семье выросли порядочными людьми, все при деле и доходе были. А вот в последующих поколениях бабам дали волю в семье…Тетка моя две семьи угробила, мать моя разведенная отца не уважала, хотя он очень зажиточным человеком был. Ну а я рос без отцовского воспитания, что плохо сказалось на моей молодости. Не давайте спуску женщинам в семьях».
Светлана Анохина
Установка на родительскую строгость, как на единственно верный способ «правильного воспитания дочери», и общественный призыв к контролю над «своими женщинами» не только не позволяет кавказским мужчинам проявлять слабость или мягкость, но даже откровенно говорить о проблемах.
Проекты или публикации, затрагивающие тему прав женщин на Северном Кавказе, всегда воспринимаются настороженно, считает координатор программы «Гендерная демократия» фонда Генриха Белля, социолог Ирина Костерина.
«Тут сильнее, чем в других регионах России проявляются патриархатные установки, — говорит Ирина. — Гендерные отношения в некоторых республиках подвержены сильному влиянию местных традиций и обычаев, регулирующих социальную дистанцию, ритуалы взаимодействия, а иногда поведение и внешность человека. Вообще, женская тема обсуждается неохотно: местные исследователи и журналисты любят писать про «особую роль женщины в кавказском обществе», но вот про проблемы писать не любят, считают, что выносят сор из избы».
И когда те, кто так «защищен» и «уважаем» робко заикнулись, что не все в их семьях было гладко, когда посмели рассказать свою личную семейную историю, их объявили предательницами.
«О тебе, папа, у меня только одно воспоминание. И оно страшное. Помню, что защищала маму от твоих побоев, когда мне было года три. Вставала между вами, и с криком: не бей маму, бросалась тебя колотить. Надо отдать тебе должное, меня ты ни разу не тронул. Да и у мамы хватило ума и гордости развестись. Во взрослой жизни я видела тебя только раз, хотя мы жили в одном городе. Я тогда поступила в вуз и хотела, чтобы ты увидел, что я справилась и без твоей поддержки. Последний наш разговор был осенью прошлого года. Я решила тебя разыскать, чтобы рассказать о смерти мамы. Ты выразил соболезнования, попросил рассказать о себе, типа есть ли у тебя внуки, и сказал, что всегда ко мне хорошо относился. И что могу прийти к нему с любой проблемой. Но, папа, поздно. Налаживать отношения мне уже не хочется. Да и внучку ты вряд ли увидишь».
Другие герои
В республиках Северного Кавказа женщины в большинстве своем соглашаются с положением ведомых, нуждающихся в управлении твердой мужской рукой, считает гендерный исследователь Ирина Костерина.
«Это проявляется даже на простейшем бытовом уровне. Не так давно мы проводили круглый стол, где в основном говорили мужчины. А женщины молчали, будто считали, что мужское мнение имеет больший вес. И только по окончанию мероприятия, они по одной стали подходить ко мне и говорить о том, что не согласны. Женщин так социализируют: если ты перебиваешь кого-то, особенно мужчину, если отстаиваешь свою позицию – ты агрессивная, а должна быть мягкой, уступчивой, послушной», — говорит эксперт.
Иногда желание соответствовать образу хорошей дочери заставляет девушку пожертвовать собственными интересами. В одном из интервью, записанных Светланой Анохиной, молодая женщина из Дагестана рассказывает историю своего замужества.
«Родители никогда бы меня замуж насильно не отдали. Но я была очень правильной, обязательной. И тут пришли сватать, я решила поступить умно и сразу не отказывать, сказала, что подумаю и даже позволила оставить кольцо. Но село маленькое, к вечеру разнесся слух, что меня засватали. И все село было в гостях у папы, поздравляли, обмывали. Я со слезами маме говорю – это вообще не мой человек! Мама говорит – Так, отдавай кольцо. А я думаю, ну вот как я сейчас пойду, скажу папе? Как он всем друзьям в глаза смотреть будет? И пошла замуж. 8 лет я себя убеждала, что нужно потерпеть еще немножко и тогда все наладится. Жила, как спала. А потом вдруг проснулась. Посмотрела вокруг, посмотрела на себя и развелась».
«Самое дикое, что папа был на ее стороне, отношения в семье были доверительные, — комментирует Светлана. — Но вот не смогла пойти и просто сказать, что не хочет замуж за этого человека. И окружающие считали проблемой не ее нелепое ненужное замужество, а ее развод. У нас вообще все очень странно с пониманием, что такое проблемы женщин».
«Папа ты — офигенный! При это, ты ведь не сделал ничего особенного. Ты — обычный отец. Читал нам сказки на ночь, водил кататься с горки зимой и катал на санках, с умопомрачительной скоростью. Со стойкостью выслушивал вопросы в духе «а что такое гондон?» и пускался в экскурс в историю создания средств контрацепции. И после 15 минут отсылок в средние века, я потеряла интерес к этой теме лет так на 15. В том, что ты делал, не было ничего сверхъестественного. Так поступают родители по всему миру. Но, учитывая «специфику региона», ты — исключение. Пообниматься с папой, отпроситься у него на свидание или просто пообсуждать, куда катится этот дурацкий мир, — все это такие обычные вещи для нас с тобой. К сожалению, не все чеченские девочки могут есть с отцом за одним столом, рассказать ему о своих переживаниях или просто поговорить, без посредника в лице матери».
Как-то Светлану дагестанский телеканал пригласил поучаствовать в программе, посвященной этой теме: «В студии, кроме нас, экспертов, сидели еще и студенты Правовой академии. Ведущий спросил у них, есть ли у женщин в Дагестане проблемы? Все, кроме двоих парней (а там было человек 20 кажется, среди них и девушки), подняли желтые карточки, что означало: проблем нет. Тогда по моей просьбе ведущий обратился к тем двоим, кто поднял красные карточки. Один ответил, что ошибся, а второй насупился, напрягся и озвучил основную и самую острую на его взгляд проблему дагестанских женщин: многие девушки неправильно одеваются».
Кадр из мультфильма
Понятно, что эта программа не показатель, парень был напряжен, но от общепринятого дагестанского вектора он, в принципе, не отклонился: «Это при том, что у нас в полный рост цветет и домашнее насилие, и пресловутые чертовы «убийства чести» снова появились. И это провозглашается возрождением традиций. И нам это не нравится! Это не традиции, это уродство, варварство и дикость! Но бегать за людьми и орать им – вы дикари! – плохой способ быть услышанными. Лучше показать другие образцы. Других героев».
«Этому и посвящена вторая часть нашего проекта, — продолжает Аида. – Мы назвали ее «Не бойся, я с тобой». Это социальная анимация. Нам очень повезло, сначала мы увидели мульты Татьяны Зеленской «Однажды меня украли» и Света закричала, что это именно тот язык, которым можно не выжимая слезы рассказать сложные вещи. А после мы нашли Асю Джабраилову, она и занимается анимацией, прорисовывает персонажей, а мы со Светой ругаемся, расписывая сценарии. В наших историях отец – это не тот, кто наказывает, отчитывает и карает, а тот, кто встает на защиту. Даже если весь мир против тебя. Такие есть, но в поле зрения журналистов они попадают редко».
Как рассказывают авторы «Отцов и дочек», всего в запасе у них пять разных историй. Среди них, как тяжелые, трагические, так и вполне обыденные.
Как поясняет Светлана, в Дагестане принято прилюдно ругать ребенка за какую-то ерунду, принимать сторону учителя, соседей, прочих посторонних людей, выговаривающих девочке за неправильное какое-то поведение или неправильный наряд, но делается это скорее для вида, потому что таковы общественные ожидания: «Но как раз это — самое чудовищное. Не сам папа разгневался и наказал, это было бы еще понятно, а ему навязали такую роль и он оказался так слаб, что согласился ее играть. Поэтому нам так важно было показать, что понимание и поддержка как естественная и необходимая часть отношений между отцом и дочкой начинается с малого, с каких-то совсем простых вещей. В частности, с сопротивления давлению общественного мнения. С отказа следовать правилам, что навязываются тебе как образец поведения достойного кавказского мужчины, отца, главы семьи. С умения слушать и слышать дочку. С признания ее права на собственное мнение, даже если оно не совпадает с отцовским. И с готовности помочь ей отстаивать эти права».
Первый из серии мультфильмов уже готов, он о девушке, чья жизнь в замужестве не сложилась, но она не решалась уйти. Для Дагестана, как утверждают авторы проекта, это обыденная ситуация. Разведенную дочь могут не принять в родном дома. Но тут все произошло иначе.
«Мне очень дорога эта история, — признается Светлана, — ведь она о понимании и такой отцовской любви, которая позволяет в один миг понять все то, что твой ребенок, твоя дочка не решается сказать».
Сейчас идет работа над вторым мультфильмом.
«Эта история довольно известна, — говорит Аида. — Обычный мужчина, вовсе не герой, скорее, даже излишне мягкий по дагестанским меркам, пошел за своими дочками в Сирию. Их туда увезла его жена. Вот так, да. Бросила мужа, сочтя, что он недостаточно религиозен и уехала с девочками. Я говорила и с ним, и с девочками, и подумала, что обязательно нужно об этом рассказать».
«Папа, ты редко что запрещал, но твое «НЕТ» стояло как скала. И не существовало силы, которая могла бы его преодолеть. И для меня до сих пор отказ значит полную невозможность двигаться дальше, потому что с тобой все было именно так. Это не всегда удобно, но мне дорога эта черта, она ведь от тебя. Вы с мамой никогда не поучали меня прилюдно, не ругали, я иногда пользовалась этим, зная, что ничего не грозит. Все разборы полетов дома, с глазу на глаз. Это уважение моего чувства собственного достоинства я оценила много позже, тогда считала само собой разумеющимся. Ты научил меня надеяться только на себя. Помню, у меня в школе был конфликт с учительницей. Я билась в истерике, ты успокаивал меня и сказал, что эта учительница никогда больше ко мне не подойдет. И она действительно больше не подошла, она ушла из школы. В моем тогдашнем представлении, это случилось само собой, просто повезло. Много позже я узнала, что за этой и за другими моими «победами» стоял ты. Клево, конечно, чувствовать себя везунчиком, но я бы предпочла уверенность, что есть, кому меня защитить. Базовую уверенность, что за твоей спиной стоит всесильный папа, которая так важна для девочки, девушки, женщины. Может быть, стоило взять меня за руку и пойти к учительнице вместе? Чтобы я видела, как исправляется несправедливость. Как ее исправляешь ты».
Фарида Османова
DAPTAR 