Северокавказское общество переживает серьезную трансформацию, что отражается на семейном укладе и меняет роль женщины в обществе.
Какие проблемы, в том числе психологические, приходится решать современный кавказским женщинам, «Даптару» рассказала этнопсихолог Ольга Павлова.
Ольга Павлова — кандидат педагогических наук, этнопсихолог, автор более чем 100 статей и монографий, в частности «Ингушский этнос на современном этапе: черты социально-психологического портрета», «Чеченский этнос сегодня: черты социально-психологического портрета».
— Наше общество постоянно трансформируется – изменяются роли мужчин и женщин, появляются новые и исчезают старые ценности. Как это ощущают это на себе женщины Северного Кавказа?
— В настоящее время происходит активная трансформация традиционного жизненного уклада на Северном Кавказе. Женщины получают образование, реализуются в общественной, научной, профессиональной сферах. Вместе с тем они должны выполнять многочисленные семейные обязанности – следить за хозяйством, воспитывать детей, находиться в непростых – с точки зрения социального устройства, отношениях с родственниками.
Все это накладывает очень большую ответственность на женщину, следствием чего нередко становятся психологические проблемы. Женщина сталкивается с определенными сложностями в реализации всех этих компонентов жизни, так как муж и его родственники могут ограничивать ее социальную активность, например, запрещая ей работать. С другой стороны, сейчас нередко именно женщина становится главным кормильцем в семье.
Кавказские женщины активно развиваются. Среди них становится много кандидатов, докторов наук, бизнесвумен. Тут всплывает другая проблема. Многие женщины, посвятившие себя науке или активной реализации в сфере бизнеса, не могут выйти замуж.
Не каждый мужчина, даже очень сильно психологически и интеллектуально развитый, готов видеть в качестве жены социально активную женщину.
— Получается, что слишком умная женщина не годится в жены?
— Нет, причина в другом – им сложно найти себе соответствующего брачного партнера, так как уровень их требований уже высок. Представьте себе – женщина отучилась в Москве, получила научную степень, занимается серьезной работой, общественной деятельностью. И ее избранник тоже должен быть человек не меньшего социального статуса. Но нередко бывает и такое, что мужчина с высоким социальным статусом ищет в жены женщину попроще, без особых запросов, готовую заниматься только домашним хозяйством. Судя по всему, многие северокавказские мужчины не очень рады возросшей активности и самостоятельности женщин.
— Мужчины, выходит, не дотягивают до женщин?
— Так говорить нельзя – мужчины, конечно же, тоже социально выросли. Но в их привычной модели семейной жизни жена остается хранительницей домашнего очага, вследствие чего и возникает парадокс. Не каждый мужчина, даже очень сильно психологически и интеллектуально развитый, готов видеть в качестве жены социально активную женщину. Ему по-прежнему нужна мать детей, хозяйка дома, сиделка для родителей, потому что такова традиционная модель.
Ольга Павлова / Фото: alif.tv
— То есть женщина и мужчина не могут быть одного уровня?
— В традиционной модели семьи на мужчине и женщине лежат совершенно разные обязанности. Это не про разные уровни, а про разделение ответственности. Женский формат предполагает, прежде всего, выполнение семейных обязанностей – быт и прочее. И если женщина активно реализуется как профессионал, то она не всегда может полноценно выполнять свою традиционную роль.
— И все же московские семьи кавказцев часто отличаются от семей в республиках. Почему это происходит?
— В Москве отношения трансформируются. Тут и мужчина может сидеть с детьми, выйти с ними гулять и так далее. Здесь стираются социальные стереотипы прошлого. А на «малой родине», где сохраняется традиционный уклад, скажем так, не поймут, если мужчина возьмет на себя часть «женских обязанностей». Там это социально неприемлемо.
С. М. Прокудин-Горский. Аварки. Дагестан
— Какие главные проблемы личностных отношений в мусульманской семье?
— Среди мусульманок самой распространенной проблемой сегодня является полигамия. Муж заводит вторую, третью жену – это вызывает массу переживаний, ревность и разочарование в себе. Женщины очень боятся общественного осуждения – вдруг подумают, что как жена она была недостаточно хороша.
Это явление сейчас достаточно распространено на Северном Кавказе, хотя нельзя все класть в одну корзину – Кавказ очень неоднородный. В религиозной среде нередко звучат призывы к многоженству, некоторые говорят, что это обязанность мужчины, что он таким образом должен помочь обездоленным женщинам, у которых погибли мужья или которые в разводе.
— При этом нет ощущения, что мужчины берут вторыми женами обездоленных женщин.
— Бывает по-разному. Зачастую то, что выдается за полигамный брак, это совсем не тот самый брак по исламу, в котором все жены живут в равных условиях, где они известны и уважаемы в обществе и так далее. В нашем обществе вторую жену часто скрывают от общества, даже от собственной родни, что ставит под сомнение сам факт наличия брака, или же наоборот – мужчина уходит ко второй жене, забрасывая первую.
Все это не соответствует требованиям религии и подтверждает, что институт полигамии в российском обществе, безусловно, пока не сложился.
— Готовы ли семьи к совместной семейной терапии?
— Какие-то семьи на Северном Кавказе к этому готовы. В моей практике были случаи обращения мужчин, которые испытывают сложности в семье. Они готовы были приводить с собой на консультацию жену.
Но общество очень неоднородно – такие мужчины и десять лет назад ходили на консультации. При этом в противовес тем, кто готов проходить терапию, есть те, кто категорически ее не приемлет. А на другом полюсе находятся люди, и об этом говорят психотерапевты, которые доводят психологические проблемы до крайней, неразрешимой степени, и обращаются к психологу, уже имея, например, онкологию, как следствие затяжных психологических проблем.
На Кавказе сейчас одновременно развиваются несколько тенденций – с одной стороны, традиционные национальные установки, с другой – исламский глобализм и европейских глобализм. Все это существует внутри одного общества, и семьи живут по абсолютно разным правилам. Кто-то за исламскую модель, кто-то за европейскую, кто-то за традиционную. Так что говорить за все общество крайне сложно.
— Запад больше внимания уделяет психологии, чем Россия в целом. Могут ли какие-то западные практики применяться для Северного Кавказа?
— Если западный специалист хорошо разбирается в местных особенностях, то почему бы нет. Но все теории нужно адаптировать. Например, есть теория привязанности Дж. Боулби, которая рассматривает состояние депривации ребенка, лишенного устойчивой эмоциональной связи с матерью.
На Северном Кавказе же ребенок может вырасти в семье без матери, с отцом и его родственниками, и не иметь при этом психологической травмы. Для него родитель женского пола прекрасно заменен тетями и бабушками. Я знаю многих, кто вырос с сестрой отца, например, и это совершено нормальные люди без признаков депривации.
В теории привязанности важна близость со значимым взрослым. Принято считать, что это мать. А в традиционном обществе эта привязанность может возникать с другим членом семьи. Более того, привязанность может быть множественной – есть даже такое понятие, как «множество матерей».
— Многие считают, что на Кавказе психологическая помощь вообще отсутствует. Что вы скажете об этом?
— Пока, к сожалению, центров психологической помощи на Северном Кавказе действительно очень мало, это не очень понятное явление для общества закрытого типа. Такое общество вообще с трудом делится своими проблемами, выносить сор из избы тут не принято.
Но развитие в этом направлении идет активно. В Ингушетии, например, есть центр психологической помощи и посткризисной реабилитации. Есть женские организации и в Чечне.
В то же время тут работают модели, которые в Москве кажутся экзотическими, а на Северном Кавказе они вполне привычны. Например, обращение за помощью к религиозным деятелям. Часто именно к ним идут поговорить о проблемах, и те, не имея никакого психологического образования, работают с человеком. Это происходит потому, что имам – понятная личность, а психолог – непонятная. Пока что к психологу мало доверия, поэтому нужно много внимания уделять именно развитию исламской психологии.
— Вероятно, многие и не знают о том, что им могут оказать психологическую помощь? Возможно, надо более широко информировать людей, и тогда будет сильный отклик?
Отклик будет, если информация будет не рекламного характера, а от авторитетных людей. Культуры Северного Кавказа таковы: здесь важно мнение уважаемых членов общества, имамов или старейшин.
Екатерина Нерозникова
DAPTAR 
