Дочкоматерное

Роботы, гимнастика, Дербент… Суровые материнские будни колумниста «Даптара».

Асе по фиг, что мы опаздываем в садик. Она поет песни в ванной. Поет с закрытыми глазами. Спать ей хочется не меньше меня. И я почти сдаюсь. Еще чуть-чуть и я скажу: «Ладно, спи, сегодня не пойдем». Я уже почти готова, предвкушаю, что сейчас вернусь в постель, уткнусь в Сонину макушку и посплю еще часок. Мне жаль, что Асе надо влезть в джинсы, хоть они новые и красивые, расчесываться и плести косу. Мне хочется быть доброй и понимающей мамой. Я еще немного борюсь с собой. И в итоге  остатки здравого смысла одерживают победу над чутким материнским сердцем. Я же знаю, как это будет. Уже через часа два я буду жалеть о том, что дала слабину.

— ААААААААА! Ты что наделала?! Сколько можно меня мучить?!

— Мааааам! Убери этого бандита!

— Она трогает мои вещи!

— Это мои фломастеры. Тебе нельзя! Софииииииия, уходи отсюда!

Потом она будет выманивать ползущую Софи из комнаты всеми правдами и неправдами. Например, бросать мячик и кричать «апооорт!», держать перед носом Сони мишку Барни и вести завороженного ползунка вон из детской. Поближе ко мне.

Так что в сад. Все в сад! Жаль, что София в очереди только 105-ая. Я заплетаю Асе самую примитивную косичку, и мы вместе считаем, сколько осталось будних дней.

— А в субботу на «роботов»!

— Ура!

— У вас, кстати, последнее занятие. Будешь самостоятельно робота придумывать и оживлять.

— Последнее?

Ну зачем я это сказала? Кто меня просил выдавать эту информацию именно сейчас? Утром, когда ребенок только и ищет повод для «порыдать». Ася торжествует. Повод найден!

— Я же таааак люблю туда ходить. Почему последнее?!

В итоге договариваемся, что летом нам будет не до роботов. У нас и так полно дел. Пляж, горы, бабушка и Дербент. В Дербенте у моих детей много разных бабушек и тутовник. Огромный. Сорвешь один такой, а с него капает сок цвета марганцовки. И язык потом черный-черный.

Тутовник растет во дворе Асиной прабабушки. А еще там малина, алыча и мангал, конечно. Какой же дербентский двор и без мангала?! Стоит Асе появиться и один из дедушек тут же приставлен к мангалу. Он умело разводит огонь и быстро нанизывает мясо на шампура. Кажется, что как только дедушка приезжает в Дербент, он первым делом идет на рынок за мясом. В старый таз нарезает баранину, щедро приправляет куски солью и перцем, крупно рубит лук, перемешивает все это своими большими руками, накрывает крышкой, крышку придавливает  гладким овальным камнем, прячет таз в холодильник и садится под айвовое дерево. Ждать Асю.

Она идет из дома другой своей прабабки, где живет попугай Кеша, где на полках на лоджии стоит старая ручная кофемолка с ящичком. Она пыльная и до нее не дотянуться. Ну и не надо. Пусть там и стоит. В квартире еще много богатств: фарфоровые слоники, фигурки деревянных верблюдов. И это только на виду. А сколько еще всего в ящиках и шкафах, куда не разрешают лазить. Да и нет времени, честно говоря. Шашлык зовет. Тутовник. Старый двор и дедушка. Он скрашивает ожидание Аси крепким горячим, очень горячим чаем. Обязательно из тонкого стакана с красной каемкой. Нынче это почти антиквариат. Чай вприкуску с мелко поколотым сахаром или дербентскими конфетами. У них грубоватое название «Шекер-пендыр» и приятный мятный вкус.

Все будет: и малина, и тутовник, и шашлык. Только этим летом Асе придется делиться с Софией. И вниманием бабушек и дедушек тоже.

Ася еще только скрипит вросшей в землю калиткой, а дедушка уже мнет и поджигает газету. Дует на угли, звенит шампурами. А Ася вертится под ногами и называет все это «я буду тебе помогать». Кроме мяса на мангале исходят соком огромные помидоры, блестящие баклажаны и местный юждаговский перец. Овощи нужно снять с огня, бросить в миску с холодной водой, там же, в воде, почистить, покромсать в алюминиевую кастрюлю с кривыми ручками и добавить горький перец. И зелень. Много ароматной кинзы с толстыми терпкими стеблями. Когда все уже нарезано и сложено в кастрюлю, нужно перемешать все ножом и прикрыть кастрюлю. Чтобы запечатать аромат. В книжках это блюдо называется называется «хоровац», а я ласкового зову его «прощай, маникюр». Но это вкусно. Говорят. Я не знаю. Я баклажанов не ем.

Потом, когда Ася отправится собирать урожай малины и тутовника, я тоже буду пить чай, не такой горячий и крепкий, как пьют дербентские старожилы, и не из тонкого стакана, а из маленькой щербатой кружки в горошек. Кружка вместе с другой посудой стоит в старом пузатом серванте. Когда-то он был предметом роскоши и показателем достатка, а потом его сослали в темную летнюю кухню. Теперь он хранит не хрусталь и мешочки с орехами и изюмом, а благосклонно терпит старые тазы и прочие плошки, которые населяют его огромные шкафы и ящики.

До всего этого осталось совсем чуть-чуть. Все будет: и малина, и тутовник, и шашлык. Только этим летом Асе придется делиться с Софией. И вниманием бабушек и дедушек тоже.

Уже в машине Ася оживляется, в руках кукла и банка печенья для «угостить деток». И меня уже почти не мучает совесть.

— Маам, только забери меня сама.

— Конечно. Сегодня нам еще на гимнастику.

— На гимнастику? Ууууууууууу!!!

Зачем? Зачем я это сказала?!

Яна Мартиросова