Вечером 19 июля не стало народной артистки Дагестана Муи Гасановой – в возрасте 84 лет она скончалась в своей квартире в Махачкале. «Даптар» публикует одно из лучших интервью с легендой аварской песни.
Муи Гасанова – выразительный человек. Она выразительно говорит, более чем выразительно поет, и у нее выразительный характер. Муи Гасанова представляет собой величину, заслуживающую особого портрета. Певица с бесподобным голосом и неизменным бубном в руках — многие привыкли к такому образу Муи Гасановой. Любопытно, что сама она до 16 лет не подозревала (и никто не подозревал), что обладает певческим талантом, а бубен даже в руках не держала. Дебют юной уроженки Гуниба в качестве исполнительницы песен пришелся на… свадьбу двоюродной сестры, где, вдохновленная атмосферой торжества, будущая заслуженная артистка Дагестана решилась впервые спеть.
ВСЕ ПЕЛИ – И Я ЗАПЕЛА
– А почему так поздно начали?
– Я свою, скажем так, артистическую карьеру начала не с песни, а с акробатических номеров, которым меня научил школьный преподаватель Сергей Алексеевич. Выступала как акробатка в сельском доме культуры.
Если оценивать условия, в которых я росла, можно сказать, что были все предпосылки, чтобы я запела: дома-то все пели. В Гунибе только у нас был микрофон, то есть, я хотела сказать граммофон (смеется). Это было редкой удачей в те времена – расти в семье, в которой есть граммофон, у меня в Гунибе до сих пор хранится эта огромная труба от него. Наш дом прилегал к гунибской площади. По вечерам мы включали граммофон и выставляли его на окошко так, чтобы музыка доходила и до людей на улице. Люди на звуки музыки собирались на площади, танцевали, в общем, очень весело проводили время. На меня, маленькую, как я сейчас понимаю, это производило глубокое впечатление.
Мой отец очень любил петь. Играл на зурне, на мандолине. Наверное, от отца мне достались «музыкальные» гены. И рано или поздно они должны были дать о себе знать. «Дебютировала» я на свадьбе двоюродной сестры в Чохе, когда мне было 16 лет. До сих пор помню песню, которую тогда спела. Конечно, очень стеснялась поначалу. Это же первый мой выход был. Все смотрят. Я не знала, как буду звучать. Но по мере исполнения песни вошла в роль.
– Выступали с бубном?
– Нет, мне аккомпанировали музыканты, у меня и бубна-то не было тогда.
Держать в руках бубен меня позже научила Умаган Шахназарова – жила в Гунибе такая исполнительница старинных чохских песен. У Шахназаровых была очень музыкальная семья, и в ней я начала свое артистическое образование.
А потом я познакомилась с композитором Ахмедом Цурмиловым. Он тогда работал бухгалтером районного отдела народного образования… и писал песни. Песни у него были другие, не как традиционные аварские. До него я пела только для аварцев. Цурмилов же, по-моему, произвел революцию в аварской песне, мелодии у него были какие-то совершенно другие.
ГУНИБ – МАХАЧКАЛА
– Когда мне исполнилось двадцать два года, я поехала в Махачкалу учиться в женском учительском институте. Учителем я проработала всего один день в своей жизни: после окончания учебы в институте меня отправили учителем в селение Хиндах. А на следующий день перевели в районный центр и назначили заведующей общим отделом гунибского исполкома. В этой должности я проработала четыре года. В это время я и познакомилась с Расулом Гамзатовым. Он как-то приехал в Гуниб. Когда приезжали такие гости, у секретаря райкома собиралась компания, приглашали певиц. Пригласили и меня. Я спела цурмиловские мелодии. Расулу они очень понравились. Приехав в Махачкалу, он рассказал обо мне тогдашнему первому секретарю обкома Абдурахману Даниялову, и тот пригласил меня в Махачкалу. Я не хотела ехать. Жаль было покидать насиженное место в Гунибе, свой дом. В Махачкале у меня ведь никого из родных не было. Но мать, женщина «боевая», настояла на том, чтобы я поехала: «Что ты здесь будешь делать? Всю жизнь в исполкоме сидеть? Поезжай в город». И я поехала. Узнав, что у меня нет родных в городе, Абдурахман Даниялович выделил мне комнатку в одной из квартир на улице Грозненской. Первые годы после переезда запомнились мне непрерывными гастролями.
«ПОЧЕМУ НАС ВЫБРОСИЛИ?!»
– Насколько я знаю, перед махачкалинской публикой вы дебютировали с песней «Комсомол» на аварском языке…
– Раньше ведь лирических песен не пели. Приходила разнарядка: вы должны спеть о партии, о комсомоле, в общем, политические песни. Это сегодня можно петь обо всем без разбору. Раньше, чтобы выйти на сцену, надо было утвердить репертуар: чтобы песни были не только лирическими, но и, к примеру, о космонавтах. Ахмед Цурмилов, к слову, откликался практически на каждое значимое в жизни страны событие. Среди его сочинений есть даже песня о космонавтке Валентине Терешковой. Песни о партии, о комсомоле, о Ленине присутствовали в моем «радийном» репертуаре. Но сейчас весь этот архив с песнями куда-то пропал, не могут на радио его найти. Столько лет я работала (голос Муи Рашидовны предательски задрожал), сколько записей за тридцать лет было сделано, а куда они делись – никто мне сказать не может! Почему их не показывают по телевидению? Раньше один дагестанский канал был – нас показывали, сегодня столько каналов – ни на одном не показывают. Почему нас выбросили? У меня в шкафу осталось несколько видеокассет с записями моих выступлений. Такие хорошие песни… Мне на днях звонили с телевидения: «Ты не можешь дать нам записи из своего домашнего архива?». Я говорю: «Не могу! А куда делся тот архив, который был на радио?». Мы 30 лет для чего работали?!
НИ ДНЯ БЕЗ ПЕСНИ
– Когда очень долго занимаешься одннм и тем же делом, как правило, устаешь от него, начинаешь где-то недорабатывать или делать все так, чтобы было на что- то похоже, без особой страсти. Вы всегда пели с удовольствием?
– Я ВСЕГДА пела с удовольствием. И я каждый раз пою с удовольствием. Насилия над собой, чтобы петь, мне совершать не приходилось. 30 лет я работала на радио, и за все это время ни разу не брала отпуск. Скажу честно, такой режим был связан не только с безусловной любовью к профессии. Я должна была поддерживать пятерых сирот: детей моих сестер. А потом — в 1961 году — у меня самой родился сын. Его отец убежал от меня и ничем не помогал. Выезжая на гастроли в какой-нибудь город, я глазами выискивала, что бы привезти сиротам, чем бы их порадовать. Для себя ничего не покупала. Я даже не знала, что такое золото. Я все делала для этих сирот — вот так у меня время и прошло. Но при всем этом, пела я всегда с удовольствием. Никаких меркантильных оснований для занятий пением не было: тогда за один концерт давали шесть рублей, позже эта сумма увеличилась до 12 рублей, а уже под конец моей карьеры на радио она поднялась до 16 рублей. За эти деньги я и проработала 30 лет. Больничный за всю свою жизнь я взяла только один раз, когда, возвращаясь с очередных гастролей, попала в аварию и сломала ключицу.
О БЕЗОТВЕТСТВЕННЫХ ОТЦАХ
– Если бы он был человеком, после всего, что произошло, пришел бы и поинтересовался, что да как, – высказывается наша героиня об отце своего сына Гаджимурада. – Он меня в район повез рожать, а сам убежал в Ленинград, «на специализацию». За ним и в Ленинград я поехала. Там мы встретились. Он мне там все «объяснил»: «У меня отец религиозный, а ты – артистка». Я ему ответила: «Пошел ты к черту!». Это была наша последняя встреча. Сейчас он заведует отделением нейрохирургии одной из махачкалинских больниц. Когда он приехал из Ленинграда, я здесь уже пыталась с ним встретиться – не для себя, ради сына. Пришла к нему на работу в больницу, зашла к его начальнику – профессору Аскерханову. Аскерханов предложил мне отдать сына отцу. Я говорю: «Я не оттого пришла, что мне сына деть некуда. Но отец должен же признать его, прийти посмотреть на него». С этим и ушла. Многие, как всегда в таких случаях, интересовались, кто отец сына. Чтобы вопросов больше не было, я поместила его фотографию в своей биографии, написанной Абдуллой Дагановым.
Артистки, певицы не нужны как жены. Только для развлечения. Позором считалось – на певице жениться.
ВСЕ МУЖИКИ – СВО…
– Мой первый поклонник был офицером. Он подло поступил со мной. Уехал, карьерист такой. Женился на девушке, которая позволила ему благодаря личным связям семьи устроиться на хорошее место, сделать карьеру.
Артистки, певицы не нужны как жены. Только для развлечения. Позором считалось – на певице жениться. Когда я была в том возрасте, какой изображена на этом портрете, кто бы ни приезжал в Гуниб, влюблялись в меня. Я даже сказала на одном вечере как-то недавно: «Есть ли здесь хоть один чохский, кто не был в меня влюблен? Все были влюблены – и ни один на мне не женился».
«ТЕБЕ НАДО УХОДИТЬ»
– Правда, что когда подошел пенсионный возраст, вас попросили уйти с радио?
– Я хотела работать. А зачем я должна была уходить, когда у меня голос? Я до сих пор пою. Возьмите любую певицу молодую, и пусть она попробует без фонограммы со мной соперничать. Посмотрим, у кого есть голос. Почему я должна была уйти? А я тебе скажу, почему я ушла. Не ушла, а меня «ушли». Сверху пришло указание: звание заслуженной артистки надо отдать Бурлият Эльмурзаевой. Я говорю: «Эльмурзаевой не надо давать звание. Надо давать Тарлану Мамедову, он дольше работает. И Люде Гаджимурадовой надо давать – очень хороший голос». Там же на радио никто ничего не мог сказать. Это только я одна могла говорить в лицо. Посланец того человека, который спустил сверху это указание, спрашивает: «А как же тогда решить?». Я говорю: «Очень просто решить. Давайте сделаем бюллетени и напишем на них имена этих трех претендентов. И кто выйдет по голосованию победителем, тому и дадим звание». Естественно, наши работники все за мной пошли, вычеркнули Эльмурзаеву из числа претендентов. Тогда меня вызвал уже сам автор указания. И говорит: «Тебе надо уходить». Я говорю: «Мне не надо уходить. У меня сын еще не окончил учебу, я сейчас не могу уходить». У него на приеме была даргинская певица Султанат, безногая. Я ему говорю: «А почему вы ее не хотите отправить на пенсию?». «Такой певице зарплату домой надо носить!» — открыто оскорбил он меня. И на следующий день дали мне сто рублей в зубы и отправили с работы. Это было в 1990 году. С тех пор прошло 15 лет, а я все пою и пою. Везде, в любом месте я могу петь без всяких фонограмм.
Позже встал вопрос о присвоении мне звания народной артистки России. Но, как выяснилось, для получения этого звания надо где-то работать. А как я могу работать, если меня поперли с работы? Так я и осталась без звания.
ЗВЕЗДЫ-КЛОПЫ
– Недавно был концерт. Мы вышли на сцену вместе с композитором Маиндуром Далгатовым. Он начал: «Я не буду критиковать современную молодежь…». «А я буду», – прервала я его. Что, у нас, у аварцев, нет национальной одежды? Почему мы должны ходить с открытым пупком по улице. Что за манера: закрывать лицо, оставляя видимыми только глаза, но при этом все остальные части тела — на улице. Почему мы должны без разбору хватать арабское, турецкое, забывая свое, народное? Если слушатели перестанут отвлекаться на то, что выставлено «на улицу», они ведь обратят внимание на голос, манеру исполнения и поведения на сцене. А это для современных звезд — смерти подобно. Раньше при Министерстве культуры была комиссия, которая просматривала репертуар артиста, в чем он выходит на сцену, как себя ведет. А сейчас – демократия, кто что хочет, то и делает. Поэтому этих «звезд» развелось как клопов. Пускай запретят петь под фонограмму. Кобзон ведь поднимал уже этот вопрос. Госдума так и не довела его до ума.
В нашем селении нет такой семьи, в свадьбе которой я бы не участвовала. Ни у одного человека я за это и рубля не взяла.
– Это же бизнес. Скольких денег лишатся люди, раскручивающие посредственных артистов, если запретят петь под фонограмму…
– Но это же не искусство!
– Никто это как искусство и не воспринимает. Для этого уже придуманы подходящие слова: шоу-бизнес, попса…
– Зачем же тогда их так высоко возносить?! Ехала как-то по проспекту Шамиля… Слушайте, у Ленина не было такого огромного портрета, как у Гаджилава Гаджилаева.
«ВЫ НЕ МУИ ГАСАНОВА?»
– В нашем селении нет такой семьи, в свадьбе которой я бы не участвовала. Ни у одного человека я за это и рубля не взяла. Раньше за деньги не пели. Раньше пели, чтобы народу было весело, чтобы народу настроение создавать. А сейчас рта никто не раскроет, прежде чем им не заплатят по прейскуранту. На презентации книги-биографии, я сказала, что очень довольна тем, что ни одной копейки ни у кого не брала и пела для народа. И такой пример привела. Поехала я как-то в очередной раз в Гуниб. По дороге недалеко от Карабудахкента есть маленький базарчик. Мы сделали остановку, я вышла из машины и направилась к одной из торгующих фруктами старушек. Она меня узнала: «Вы не Муи Гасанова?» «Да, я – Муи Гасанова». Какая еще мне нужна награда: люди меня узнают, люди меня признают! Я всю свою жизнь отдала людям – мне этого достаточно, мне больше ни от кого ничего не надо. А как поступают нынешние артисты? Положишь деньги – будут петь, нет денег – нет песен. А когда я узнала размеры их «гонораров»! В долларах, не в рублях!..
– Так ведь время сейчас другое…
– Знаете, в наше время люди ведь тоже кушали. Каждый хочет достойно справить свадьбу. Но не у всех есть такая возможность. Сейчас люди ведь как живут: одни – очень высоко, другие – очень низко. Обязательно надо за деньги петь, что ли?! Я не узнаю это время, не узнаю эту жизнь, этот народ. Раньше жили веселее. На сердце никакой каверзы не было.
КОНЦЕРТ ДЛЯ ЧАБАНА БЕЗ ОРКЕСТРА
– К какому времени вы с удовольствием обращаетесь мыслями?
– Самое замечательное для меня было то время, когда я могла ездить с гастролями. Время занятости, время мобилизованности, время активного общения с самыми разными людьми. Я сейчас вспомнила иллюстрацию к этому времени. Как-то нам сказали: «В Кочубее падеж скота. Надо поехать». «Надо – поехали», – ответила я. Поехали не только в Кочубей, но и прямо на поле к страдающему от падежа скота чабану. И вот стоит там этот чабан, угрюмо опершись на свою палку, и грустно думает исключительно о своих баранах, а мы – три заслуженные артистки – танцуем, подпрыгиваем перед ним, пытаемся развлечь…
ГИТАРА, БУБЕН И Я
– Сейчас вы часто поете?
– Как попросят – обязательно.
– А для себя?
– Если у Гаджимурада настроение есть играть, пою. А так для себя, если никого нет, зачем петь? К сыну приходят друзья, и мы устраиваем небольшие концерты. Гитара, бубен и я…
– Есть песня, которую вы поете чаще других?
– Одной нет. Но все любимые – лирические. Ты спрашивал меня, как сложилась моя личная жизнь, о любви в моей жизни. Я о своем разочаровании в первой любви и в любви вообще делилась с Расулом Гамзатовым. И вся правда об этом заключена в цикле стихов, которые он посвятил мне, и в большей степени это воплощено в песне «Мой бубен». И я с удовольствием пою песни на стихи из этого цикла, потому что в них – моя жизнь. «Проклятие», «Песня о Гунибе», «Скажи, сердце»… В последнее время очень хорошо публика принимает песню «Дир дару дарман» на народные стихи и мелодию Маиндура Далгатова. В исполнение этой песни можно вовлечь всю публику, и при этом даже аккомпанемент необязателен. Обычно Маиндур приносил мне свои песни, и мы вместе их разучивали. Но «Дир дару дарман» я услышала случайно на одном из его концертов. Ее пела молодая певица. Я сразу поняла: это «моя» песня. И я попросила певицу уступить ее мне. Буквально вчера на свадьбе внука моего двоюродного брата я пела эту песню. Вышла на сцену и спрашиваю у музыкантов: «Ребята, вы что-нибудь аварское играете (свадьба была лезгинская)?». Они заиграли мне что-то современное. Я говорю: «Эти современные мне не нужны. Их пусть поют те, у кого пупок на улице. Что-нибудь старинное аварское играете?». «Нет». «Тогда отдохните». Обращаюсь к залу: «Выпейте за мое здоровье», а когда все выпили, попросила их хлопками аккомпанировать мне и подпевать. «Когда буду брать высокие ноты, можете орать кто как хочет, я разрешаю вам» (смеется). Это такая песня, при звуках которой любой дагестанец подает голос. Обычно я не люблю, когда начинают фальшиво подпевать. Но это песня, которую можно исполнять всем. Очень удачная песня.
КАК ЗАКАЛЯЛАСЬ СТАЛЬ…
– А почему ты не спрашиваешь, как мне удалось сохранить свой голос? (Смеется.) Мне все время этот вопрос задают. Как-то раз пришли телевизионщики снимать меня. Зашли на кухню, и кто-то из моих родных говорит: «Ты покажи, как ты воду из холодильника пьешь». Да, я круглый год пью холодную воду. Я закалила таким образом свое горло.
– Это ваш рецепт для сохранения красоты голоса?
– Ну, я бы этот рецепт не всем порекомендовала. А вот другой рецепт, я думаю, подойдет многим. У меня есть вот такая рюмочка. (Муи Рашидовна открывает тумбочку и показывает маленькую – объемом в три наперстка – стеклянную емкость.) Каждый день я пью одну такую рюмочку коньяку – как для общего здоровья, так и специально для голоса. Пока я буду петь, мне надо соблюдать этот рецепт.
СЛОВО ЖЕНЩИНЫ
– На одном из вечеров я пообещала: «Когда мне будет 90 лет, я уже, может, не смогу ходить, — никак не могут мне вылечить ноги, болят, это, видимо, последствия стольких лет, проведенных на сцене, — и меня будут возить на коляске, но я все равно буду петь». А недавно я держала уразу. Во дворе мне стало плохо, я упала. Ребята, работавшие поблизости, на руках принесли меня домой. Через некоторое время прихожу в себя и ловлю на мысли, что я не столько испугалась того, что умру, сколько того, что не сдержу слова и не спою в 90 лет. Пока есть голос – я буду петь…
Ислам Абакаров, проект «Культурный портрет»,
Фото — из архива М. Гасановой, blog.fatramab.ru
Справка: Муи Гасанова – заслуженная артистка РСФСР (1967), народная артистка Дагестанской АССР (1960), лауреат премии Гамзата Цадасы. Награждена орденом Дружбы (2011), орденом «За заслуги перед Республикой Дагестан».
DAPTAR 