Вместе с ученым Патимат Тахнаевой мы попытались найти женщин, чьи имена вписаны в историю Дагестана.
Бывают люди, чья судьба складывается таким образом, что в ней отражена вся эпоха. Самому человеку при этом, как правило, не слишком сладко приходится, его бьет и мотает, как в бурной реке, он то выныривает, то вновь уходит с головой под воду и далеко не факт, что выплывет, выкарабкается и завершит свои дни в тишине, довольстве и покое.
Но те, кто станет рассматривать эту отдельно взятую жизнь спустя десятки, а то и сотни лет, получат редкую счастливую возможность в зазоре между датой рождения и датой смерти увидеть и само время, и особенности национального характера. Попытка найти героя, точнее героиню, чтобы, взяв за основу историю жизни одного человека, нарисовать обобщенный, но яркий и правдивый образ дагестанки и привели нас к историку, научному сотруднику Института востоковедения Российской Академии Наук Патимат Тахнаевой.
— Давай начнем с…
— (перебивая) Нет, мы начнем с того, что говорить о «дагестанках» так же неправильно, как говорить о Дагестане как о чем-то однородном, цельном. Какой период мы собираемся рассматривать? До Кавказской войны, во время войны, после нее? Даже сегодня, когда, казалось бы, общемировые тенденции глобализации стирают индивидуальные черты, нивелируют различия, мы можем поехать в глухой аул и обнаружить, что там с 1859-го года «практически» ничего не изменилось.
Дагестан разный. Где-то время остановилось внешне. А где-то в головах людей. Я буду говорить о том, что знаю. О Нагорном Дагестане. Что происходило в Юждаге или на равнине я знаю хуже, не приходилось так близко заниматься этими краями.
В Нагорном Дагестане сельский труд всегда был основой всего, и женщина являлась полноправным участником этого непрерывного процесса. В нем было разделение труда на женский, мужской и детский. И женский труд не был таким тяжким и обременительным, как это может показаться современному человеку, или казалось европейскому путешественнику 19 в. Спасибо им за «чудесные» воспоминания. Женщина-горянка прежде всего отвечала за ежедневный упорядоченный домашний быт. Отвечала за домашний скот, но держали ведь не одну-две коровенки. Так что в этом процессе участвовали все члены семьи. К примеру, заготовка сена для скотины был женский труд. Мужская коса «литовка» появится не скоро, да и не везде ею можно было в горах помахать. А женщины своими небольшими косами-«горбушами» не оставляли окрест шанса ни одной травинке. На первый взгляд этот труд кажется тяжелым, но не станем забывать, он привычный. И эти известные фотографии, ужасающие европейский глаз, на которых согбенная женщина тащит на себе огромную копну (всего лишь засушенная трава), из-под которой ее еле видно…
Ужасающиеся не принимают в расчет, что эти копны громоздки, но не очень тяжелы, к тому же там выверенная опытом центровка веса, как у гигантских рюкзаков альпинистов. И не будем забывать, у мужчин были свои многочисленные обязанности. Помимо домашних и сельскохозяйственных работ, они были заняты и в общественных работах. Состояние дорог, мостов, источников – а это ведь камень и глина, после сильного дождя все плыло и разрушалось – область ответственности мужчин. После окончания Кавказской войны, когда образовалась Дагестанская область, за каждым селом был закреплен свой участок дороги, который нужно было держать в порядке.
— Погоди, я хотела про женщин! Про то, как они жили, что пели, любили ли сами, были ли любимы. Но можем начать и с простого. Например, с одежды. Это же очень важно для женщины, в каком бы времени она ни жила.
— Знаешь, я помню бабушек 1901-1905 годов рождения. Даже когда они шли на полевые работы наряжались и только, когда поворачивали за гору, откуда аул уже не виден, снимали с себя большие головные платки с кистями, что носили через плечо, чувяки из кожи, очень красивые и изящные и надевали галоши, грубые чулки, фартуки. А возвращаясь, переодевались снова. Им было за 70, но я помню, как они, уставшие, добирались до окраины села, и там, вновь преображались. И шли через село, выпрямив спины, с достоинством, аккуратные. Это было в крови, достоинство человека выражалось и через его внешний вид. Запустить себя, выглядеть неопрятно мог разве что умалишенный.
Ведение же домашнего хозяйства всегда было искусством не простым. В 1869-ом году Абдурахман из Газикумуха в своем историческом сочинении прошелся по 20-ти или 30-ти селам Дагестана, в которых в частности, описал быт, хозяйство и женщин этих сел. Надо сказать, что в этих записках он совершенно не стесняется в выражениях, констатируя – эти чистюли, а эти грязнули, эти красивы, а те … Надо отдать должное переводчику, который из деликатности перевел не все, ибо некоторые отзывы просто убийственны… Но в оригинале, на арабском эти записки остались без купюр.
— А как же все эти красавицы с работ Мусаясула и с фотографий конца 19-го, начала 20-го века, в их платьях, подчеркивающих тоненькие талии. Нет, понятно, что там иной социальный статус и время некоторое прошло, но такой разрыв просто обескураживает.
— Начнем с того, что традиционная дагестанская женская одежда – это не хабалай, а просторное, не сковывающее движения платье-рубаха и шаровары. Это одеяние тоже, кстати, было и повседневное, и праздничное, из дорогих тканей и целым комплексом украшений из серебра. После Кавказской войны, во второй половине 19 в. в горах появляется прослойка зажиточных сельчан, которые могли себе позволить нанимать работников, а женщины, освобожденные от сельскохозяйственных работ, получили возможность принарядиться. Они и начали первыми носить хабалаи. Это была одежда скорее статусная, праздничная. И дорогая.
— Любопытно, а кто та отважная женщина, которая первой прошлась в нем по дагестанскому селу?
— Почему отважная? И почему – по дагестанскому селу? Может быть, до сих пор есть такие села, в которых еще не прошлась? Могу только сказать, что еще во времена Кавказской войны Каримат, жена Гази-Мухамада, сына имама Шамиля, любимая дочь Даниялбека, последнего правителя Илисуйского султаната (это в Джаро-Белоканах, и юные годы, проведенные в Тифлисе, когда отец служил у русских, дали ей немало), приезжая в Ведено, волновала тамошних женщин своими изысканными туалетами из дорогих тканей. Пленные грузинские княгини Чавчавадзе и Орбелиани, а также француженка мадемуазель Дрансэ были приятно удивлены, неожиданно познакомившись в горах с такой утонченной особой.
Ремесло дагестанских рукодельниц было анонимно, клейма мастера ставили только на кинжалах, оружии. И имена мастериц до нас, потомков, не дошли.
Она была не просто красива. Как вспоминала парижанка Дрансэ, из всего семейства Шамиля, Каримат отличалась щеголеватостью своих нарядов и приятным обращением светской, образованной дамы. Ее щегольство, разумеется, было вызывающим в семье имама, который порицал роскошь. Но Каримат это, похоже, мало беспокоило. Когда для встречи возвращавшегося из России Джамалуддина в Ведено собралась вся семья имама, то Каримат прибыла в резиденцию имама из Карата на прекрасном коне, в собольей шубе, покрытой старинной золотой парчой; с головы спускалась белая чадра из тонкого батиста, а лицо было покрыто густой вуалью, вышитой золотом.
Как вспоминала княгиня Чавчавадзе, при первой их встрече на красавице Каримат был изысканный наряд: белая, очень тонкая и длинная рубашка. Поверх рубашки был надет темно-малиновый атласный архалук, подбитый зеленой тафтой и кругом отороченный атласной лентой такого же цвета. Разрезные рукава архалука не сходились в разрезе, но были схвачены золотыми петлями и пуговицами. Такие же пуговицы были и на груди. Из-под атласного рукава архалука виднелся длинный белый рукав рубашки. На голове был черный шелковый платочек с красными каймами, а над ним белая кисейная вуаль; в ушах были такие же серьги, как и у жен Шамиля, т.е. в виде полумесяца, но только у Каримат они были золотые и украшены драгоценными камнями, тогда как у жен Шамиля серебряные и без всяких украшений. Княгиня Чавчавадзе писала, что «Гази Мухаммад без памяти любит Керимат и не хочет иметь других жен». Хотя такая ситуация наверное была скорее исключением.
Чохинки. Картина Халилбека Мусаясул
— Что именно исключение? Брак по любви?
— Да. По Гасану Алкадари дагестанец считал, что жизнь удалась, если тот сумел достать себе Коран, написанный выдающимся почерком, красивую жену из числа двоюродных сестер и верхового жеребеца из породы светлогнедых. Далее идет оружие: пистолет, сабля, кинжал. Завершают список два пункта: янтарные четки (либо коралловые) и несколько беспечный образ жизни. Но нас сейчас интересует жена. Почему именно из двоюродных сестер? Все просто. Тогда ведь выходящей замуж дочери давали надел земли, много разного добра и соответственно, в интересах рода было оставлять все внутри семьи. И такое важное дело, как заключение брака (союз с той или иной семьей, а не с человеком-личностью) обычно тщательнейшим образом просчитывалось. А тут появляется какая-то любовь, которая не вписывается в эти планы. Таким образом, любовь в традиционном обществе чувство асоциальное. На мой взгляд, для жестко структурированного общества оно абсолютно деструктивное явление.
Попробую объяснить, это важно. В традиционном обществе человек полагался только на общину, поддерживался ею, он был социально значим, благодаря только принадлежности к ней. Не случайно высшей мерой наказания в дагестанском ауле за проступок было изгнание за пределы общины, оно сохранялось вплоть до 20 в. В таком обществе личное безоговорочно приносилось в жертву общепринятому, той условности, которая была призвана оберегать, защищать установившиеся и действующие в ней веками патриархальные нравы.
В общественном поведении каждый был жестко скован этикетом, несоблюдение которого строго осуждалось. Любые действия, связанные с отклонениями от этих общепринятых норм вели к конфликтам, которые носили жесткую нравственную, моральную оценку. А любовь – «продукт» сознания индивидуального. Где уж тут ей вписаться? Но она все же существовала, кружила головы, сбивала расчеты и толкала людей на безумные поступки. Но все они плохо заканчивались. Отсюда все старинные песни про любовь какие-то несчастные или про безответную. Или, к примеру, в ежегодных отчетах начальника Дагестанской области с 1863-го года встречаются убийства из ревности, из-за измены. Вот такие кипели страсти.
— Я надеялась найти женщин, чьи имена вписаны в историю Дагестана. Я рассчитывала услышать о выдающихся красавицах, о мастерицах, о женщинах-ученых, о тех, кто смог вырваться за пределы тесного женского мирка, ограниченного домашней работой и детьми, в мир большой. Может быть, у нас найдется воительница, кто-то вроде Жанны Д`Арк? Ведь шла война, в конце концов, время, когда ломаются привычные каноны, время для своеволия.
— В любом традиционном обществе мир женщины ограничен домашней работой и детьми, и это нормально. Что касается воительниц… Единичные случаи личного мужества и подвига в годы Кавказской войны были, конечно. Известны имена женщин, которые наравне с мужчинами сражались на Ахульго, на Гунибе… Но дагестанская ЖаннаД`Арк?… Женщина как военачальник, женщина во главе мужского военного отряда – на мой взгляд, это невозможно, не верю в это. Исключено. Разве лишь во времена матриархата, то есть давно и неправда. Парту-Патима, да простят меня лакцы, меня не убеждает, это всего лишь красивая легенда.
Главой рода женщина тоже не могла стать, потому что по определению и исторически это было место мужчины. Женщинами-правительницами были хунзахская и газикумухская ханши, но и они обладали этим статусом временно, до совершеннолетия сыновей, законных правителей. Что у нас там еще было? Мастерицы? Дагестанки были исключительными рукодельницами. Ковры, вышивки, шитье золотом, работа по шерсти, ткани, с кожей, можно долго перечислять все, что выходило из-под их рук и до сих пор восхищает ценителей. Но их ремесло было анонимно, клейма мастера ставили только на кинжалах, оружии. И имена мастериц до нас, потомков, не дошли.
Войти в историю, воспетой как красавица, женщине было, пожалуй, сложновато. Красота воспевалась, да, но как то безадресно или безлико.
С ученостью тоже сложно. Образование считалось делом хорошим, но что именно вкладывалось в это понятие? Как правило, оно обычно ограничивалось механическим чтением Корана. Сама муталимская система мусульманского образования, годами кочующих «абитуриентов и студентов» в одном лице из аула в аул, не оставляла места женскому образованию. Были единичные редкие случаи, когда дочь ученого получала действительно серьезное образование, но это была добрая воля отца, а не правило. Востоковед Шамиль Шихалиев нашел и перевел письмо, написанное Фатимой, дочерью Арсланали из села Нижнее Казанище. Отец ей дал прекрасное образование. Она писала стихи на тюркском и на арабском языках. Как-то ее стихи попались на глаза Алиму Нур Мухаммаду из Аймаки. Он был изумлен, что в Дагестане есть настолько образованные девушки, о чем и написал Фатиме. В ответ она прислала следующее письмо на арабском. Не стану приводить его целиком, оно довольно пространное, процитирую фрагменты, которые звучат удивительно современно:
«ПИСЬМО ФАТИМЫ, ДОЧЕРИ ШЕЙХА ХАДЖИ АРСЛАНАЛИ ИЗ КАЗАНИЩА
Одному из самых ученых [мужей] уммы пророка и первому знатному лицу из потомков Ахмада, достойному, высокочтимому ученому (алиму) Нурмухаммаду ал-Авари.
Мир Вам от Властелина, Всезнающего [Аллаха]. Затем. Я желаю вам, чтобы Аллах облачил вас в одежду здоровья и благополучия. Далее. О, отец, дошло до меня, что Вас удивило то, что Аллах наградил нас каплей из моря знаний, однако тебя удивили всего лишь брызги сталкивающихся волн моря знаний, которые попали на меня. Но эти [мои знания] не являются чем-либо удивительным, потому что я не являюсь выдающейся женщиной и первой, кто сделал шаги в этой области [знаний]. Известны примеры, которые свидетельствуют о том, какие шаги сделали женщины [в изучении] различных наук. Об этом свидетельствуют исторические книги…
…И это все не является удивительным. Удивительным является то, какое безразличие проявляют люди в отношении обучения своих дочерей, их воспитания согласно шариату, развитию их мышления согласно исламской мудрости, не учитывая их [женщин] желания и готовность в [изучении] этого. Вместе с тем разъясняет необходимость этого [т.е. обучения женщин, их воспитанию и образованию] тот, кто не берет это из воздуха .
Ведь наука является опорой религии. И мужчина, и женщина равны по отношению к религиозным обязанностям. И я не знаю причину того, почему мужчины не уделяют внимания обучению дочерей (отвергают обучение дочерей), уподобляя их некоторым животным или же неодушевленной вещи. Без всякого образования оставляют их в стороне, предавая забвению в уголках домов по непонятным причинам, более запутанным, чем паутина. Разве они не слышали обращение их Господа: «Аллах не закрывает глаза на то, что делают несправедливые». Или же они не подчиняются словам (повелениям) Господа Всевышнего: «И узнаются те, которые совершил несправедливость, куда они будут возвращены» …
…Мое сердце обуяно мыслью тревоги о дочерях, которые тонут во мраке невежества…
…Я скорблю по этим жертвам, и моя скорбь – по безгрешным, которые стали жертвой невежества».
Фатима умерла в 1916 году в возрасте 25-ти лет, так и не выйдя замуж.
Тахнаева: «Дагестанки были исключительными рукодельницами» / Фото Дж. Голбацева
— Какой грустный финал истории. Честно говоря, я рассчитывала на иные ответы и иной разговор. Меня в свое время просто потрясло то, что ты рассказала об Анхил Марин, перевернув все мои представления о горянке, о том, что ей было можно и чего нельзя. Вместо анемичной газели с потупленными глазами и робким голосом (которая годится лишь для того, чтобы быть похищенной или выданной замуж за нелюбимого, тихо точить слезы и помереть родами), я увидела полнокровную, сильную, очень талантливую и восхитительно своенравную женщину, что жила широко и ярко. Увидела и влюбилась в этот образ. И сейчас искала примерно того же. Характер. Личность. Или хотя бы исключительную красоту, чтобы вошла в легенду, как Камалил Башир.
— Войти в историю, воспетой как красавица, женщине было, пожалуй, сложновато. Красота воспевалась, да, но как то безадресно или безлико. Да и черты красавицы были не индивидуальные, а обобщенные, соответствующие не столько реальности, сколько представлениям о неких канонах. Воспевались белая кожа, гладкий лоб, темные ресницы, тонкий стан, высокая грудь, длинные косы. Этому есть причины, считалось неприличным прилюдно обсуждать внешность женщины.
Тот же знаменитый певец Эльдарилав не раз имел крупные неприятности именно по той причине, что предмет его восторгов был узнаваем, а эта девушка приходилась кому-то сестрой или дочерью. И потом, в старинных песнях про «любовь» обычно откровенно воспевалась чувственность. Иначе, какая же это любовь? А кому приятно быть героиней такой песни?
— Патимат, я сдаюсь! Получается, что кроме дерзкой Каримат (что не подчинялась приказам самого Шамиля) и Фатимы нам и вспомнить не о ком? Но их исключительность все же обеспечивалась мужчинами, особой нежностью и вниманием, в одном случае со стороны мужа, в другом со стороны отца. Получается, что Характера (а он рождается в противостоянии и никак иначе) мы так и не нашли.
— Не знаю, подойдет ли тебе эта история, но расскажу, опуская подробности. В 1847 году наиб Хаджимурад похитил вдову мехтулинского хана прекрасную Нухбике. Так вот, Хаджимурад поселил пленницу на соседнем хуторе, чтобы уберечь ее доброе имя от сплетен и вскоре официально попросил ее руки, все по шариату. Но она отказалась, категорически.
Между тем, ее освобождения добивались Кавказское командование и ее родственник, к тому времени шамилевский наиб Даниял-султан Илисуйский. Тогда Хаджимурад потребовал за ханшу выкуп, очень большой по тем временам, 5 000 рублей серебром. И потребовал их у наиба Даниял-султана Илисуйского, своего личного врага. Но для того не эта сумма стала тяжелой выплатой. Хаджимурад требовал к тому же и любимую наложницу Даниял-бека. Это был сильный удар — отдать любимую женщину! Даниял-бек был готов заплатить любую сумму, но не соглашался отдавать ее.
Страсти кипели и тогда. И нешуточные. И характер проявлялся, и умение манипулировать мужчинами. И права у горянок были. И если они их знали и готовы были отстаивать.
Ситуация зашла в тупик, поскольку наиб Хаджимурад категорически отказывался брать серебро без упомянутой женщины. Но выбора у бека не было, он не мог оставить в плену близкую родственницу. Никакие обращения к имаму Шамилю не помогли. Имам ссылался на то, что в шариате не оговорено право изъятия доли военной добычи.Современник Абдурахман из Газикумуха писал, что если бы Даниял-бек прибавил еще столько же серебра, то Хаджимурад бы все равно не взял их, не забрав у него наложницу. Больше месяца Даниял-султан отказывался выдавать ее. Вконце концов Хаджимурад добился своего, отпустил Нухбике, получил серебро и наложницу. Увы…
На фото: Лакская девушка, селение Кули, 1870-е гг.
А когда ханша Нухбике вернулась домой,поползли слухи, дескать, пока она находилась в плену, у них с Хаджимурадом что-то такое там было. Одна знатная дагестанская дама из соседнего Гелли злословила на эту тему довольно активно. И что же делает Нухбике? Не скандалит, не отрицает ничего, а садится и пишет письмо Хаджимураду. И через очень короткий промежуток времени эту говорливую даму из Гелли похищают. Когда же ее выкупили, первой, кто пришел навестить страдалицу и выразить свое сочувствие, конечно же, была именно Нухбике.
Тут впору восхититься, как красиво отомстила ханша, с каким изяществом и чувством стиля. Как детально продумала довольно сложную комбинацию. Так что страсти кипели и тогда. И нешуточные. И характер проявлялся, и умение манипулировать мужчинами. И права у горянок были. И если они их знали и готовы были отстаивать, то вполне могли это осуществить. Известен случай, когда женщина по собственной инициативе возбудила шариатский развод и в качестве причины назвала то, что муж скаредный и (внимание!) недостойный человек. И получила его.
Светлана Анохина
DAPTAR 